Анри Ренье - Ромэна Мирмо

• Название: Ромэна Мирмо
• Автор: Анри Ренье
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0151-6

Спокойный ритм, пастельные тона, бодрящий морской воздух… да, пожалуй, «Амфисбена» — самый светлый роман де Ренье.

В романе «Ромэна Мирмо» — все иначе: он подобен темному красному вину, такой же терпкий и обжигающий; его ритм — тревожные, глухие удары тамбурина; его краски — краски огненного заката.

Но объединяет эти романы одно: тщетность человеческих усилий в борьбе с таким могущественным противником, как Любовь.

---

Как и говорил месье Клаврэ, они приехали не последними. В самом деле, театр все еще наполнялся. Входящие размещались все с большим и большим трудом. Вдруг за оградой поднялись громкие голоса возмущения. Полиция прекратила доступ. Опоздавшим приходилось остаться ни с чем. Люди повзбирались на стулья, чтобы посмотреть, чем вызван этот шум. Каждому в публике доставляла явное удовольствие мысль, что он попал в число избранных. Пьер де Клерси, смеясь, высказал это. Одна из его толстых соседок утвердительно кивнула головой и бросила на молодого человека приязненный взгляд. Андрэ де Клерси улыбнулся замечанию брата, стараясь в то же время отыскать в толпе мадам де Вранкур, но он видел вокруг себя только незнакомые лица.

Вдруг раздались звуки труб. На сцене скрестились электрические лучи. Публика издала радостное восклицание. Все встали, приветствуя появление Тимолоорского султана и его свиты.

В раме ярко освещенной зелени он в самом деле казался подлинным выходцем из сказки. На нем было длинное одеяние поверх другой одежды, сплошь покрытой золотым шитьем. Его объемистая муслиновая чалма была увенчана султаном из драгоценных камней. Он неспешно опустился в кресло в правом углу сцены, сложив руки на эфесе изогнутой сабли. Вокруг него, на корточках, в живописном беспорядке, расположилась свита, в то время как сиплая и пронзительная музыка раздирала воздух гнусавой и заунывной мелодией. Под звуки инструментов выступили танцовщицы.

Они шли по трое в ряд, взявшись за руки, мелкими и легкими шажками направляясь к султану. Приблизившись к нему, они простирались ниц. Ударял гонг, трое из них вставали и отходили в глубину сцены. Когда все они там собрались, публика захлопала, а они стояли, неподвижные, маленькие, далекие, странные в своих длинных шафранных покрывалах, со своими смуглыми лицами, в сверкающих тиарах. Казалось, они нарисованы на странице старинной восточной рукописи с наивными и замысловатыми миниатюрами. Пьер де Клерси сказал это месье Клаврэ, и тот ответил:

— Да… Посмотри, страница переворачивается.

И в самом деле, теперь, перед рампой, золотые статуэтки плясали. Это был медленный, осмотрительный, ученый танец при котором торс оставался неподвижным и лицо безмолвным, в то время как руки и ноги двигались с осторожным изяществом. То сходясь, то расступаясь, плясуньи выполняли хитроумные фигуры. Они изображали встречи, приветствия, совещания. Загадочной мимике вторили редкие аккорды инструментов. Это было непонятно и красиво, но ожидание зрителей было обмануто. Эти молчаливые и размеренные движения сбивали их с толку. Они рассчитывали на что-то более шумное, более грубое, более пряное, более возбуждающее, чем этот копотливый и священнодейственный балет. Им хотелось судорог и прыжков. Неужели этот малайский султан, недвижимо и равнодушно взирающий на этих мудреных плясуний, не вскочит вдруг с места и, выхватив огромную кривую саблю, не скосит к своим ногам несколько желтых головок в золотых тиарах? Но нет! Потонув в кресле, сложив руки на эфесе парадной сабли, Тимолоорский монарх, в муслиновой чалме с самоцветным султаном, словно спит и видит сны!

Публика начинала откровенно скучать. Толстая дама, сидевшая рядом с Пьером де Клерси, громко зевнула. Его самого маленькие танцовщицы на сцене интересовали только наполовину. Эти чуждые создания не вызывали в нем ни малейшего чувственного любопытства. Они были чем-то таким нереальным, таким фантастическим, таким далеким! Надо было быть, поистине, месье Клаврэ, чтобы приходить в восторг от малайских кукол в усеянных звездами тиарах, с колдовскими пальцами, заканчивающимися острыми золотыми наперстками!

Он перестал на них смотреть. Вдруг трубные звуки снова привлекли его внимание к сцене. Она была пуста. Плясуньи исчезли. Тимолоорский султан, окруженный свитой, направлялся в глубь театра. Спектакль был окончен. Грянули аплодисменты, за которыми последовали шумные клики; потом началось беспорядочное отступление. Шагали через стулья; торопились, толкались. Публика спешила к выходу с такой же стремительностью, с какой она старалась войти. Видя эту давку, месье Клаврэ предложил переждать тех, кому не терпится. Ему стало как-то грустно.

— Тебе не кажется, Андрэ, что эта пустая сцена напоминает погасший очаг? Эти крошки были очень милы. Они были похожи на золотые огни. Смешные маленькие женщины, что они будут думать, когда вернутся к себе на родину?

И месье Клаврэ мысленно провожал путешественниц. Скоро пароход понесет их по знойным морям. После долгих дней пути они пристанут к родному острову, и двери священной пагоды захлопнутся за ними навсегда. Еще несколько лет они будут плясать, потом их гибкие руки и ноги потеряют проворность, их легкое тело иссохнет, золотая тиара закачается на трясущейся голове, и им придет конец как всему на свете, потому что жизнь коротка и время проходит раньше, чем мы успеваем осуществить наши мечты. Так бывает везде и со всеми, так будет и с этими маленькими плясуньями с острова Тимолоор, и с каждым из зрителей, рукоплескавших их тоненьким, подвижным призракам, экзотическим и золотым!

Месье Клаврэ, Андрэ и Пьер де Клерси вышли последними из садового театра. На широкой прогалине Кателанского луга было еще рассеяно немало народу, но ядро толпы уже разошлось. Издали доносился шум экипажей и гудение отъезжающих моторов. Перекликались голоса. От лужайки подымался запах теплой травы, и очертания деревьев, освещенных фонарями, выступали на звездном небе.

— Настоящая восточная ночь! Слов нет, лето старается для Тимолоорского султана, но пора и домой. Как тебе кажется, Андрэ? Мадам де Вранкур, должно быть, уехала.

Пьер де Клерси не слушал того, что говорил месье Клаврэ. Он уже некоторое время следил за молодой женщиной, которая переходила от группы к группе, словно ища кого-то. Лица ее Пьер не видел, но его поразило особое изящество всего ее облика. Она была в шляпе с цветами и широком развевающемся пальто. Когда она подошла ближе, у Андрэ де Клерси вырвалось удивленное восклицание, на которое отозвался веселый и открытый смех.

Месье Клаврэ обернулся:

— Да ведь это Ромэна Мирмо!

— Она самая, дорогой месье Клаврэ. Да, Ромэна Мирмо, собственной персоной. Сознайтесь, что вы не ожидали встретить ее здесь сегодня? И вы тоже, не правда ли, месье де Клерси?

Мадам Мирмо подошла, смеясь, с протянутой рукой. Она продолжала:

— Да, я приехала сегодня утром из Марселя, куда меня доставил третьего дня бейрутский пароход. И так как морем мы ехали отлично, а в вагоне я все время спала, Берта де Вранкур пригласила меня с собой на этот праздник в Булонском лесу. Я, разумеется, согласилась; но только вот я отвыкла от толпы и потеряла Берту из виду в этой толкотне. Что вы хотите, я стала чем-то вроде гаремной женщины за пять лет восточной жизни… Ведь это с вами ваш брат, не правда ли, месье де Клерси?

Пьер де Клерси поклонился. Он продолжал рассматривать мадам Мирмо. Она была не очень высокого роста, но стройна и хорошо сложена. У нее было тонкое лицо, нос с горбинкой, крупный и грациозный рот, темно-голубые глаза и цвет лица как у блондинки, хотя волосы у нее были почти каштановые, с легкими рыжеватыми отливами. Голос у нее был мягкий, чуть-чуть глухой. Мадам Мирмо отвечала месье Клаврэ, который спрашивал ее о муже. Месье Мирмо чувствует себя отлично. У него отпуск, и он уехал из Дамаска[7] в довольно длинное путешествие по Персии. Так как она не должна была его сопровождать, то ей захотелось побывать тем временем в Париже, и она приехала неожиданно, никого не предупреждая. Она остановилась в отеле Орсе.

Месье Клаврэ предложил проводить ее дотуда, но тут подоспел месье де Вранкур.

Это был пухлый человечек, с брюшком, на коротких ножках, с недостаточно длинными руками. Он издали замахал ими:

— Наконец-то я вас нашел! Мы вас ищем повсюду уже целый час. Берта беспокоится. Она вас ждет в автомобиле. А, это вы, Клерси? Жена делала вам отчаянные знаки, но вы не желали нас видеть. Ах, здравствуйте, месье Клаврэ! Здравствуйте, юноша!

Он пыхтел, вытирал лицо платком, поправлял пенсне на потном носу, потому что был чрезвычайно близорук. Мадам Мирмо извинялась. Их с Бертой разъединила толпа.

Месье де Вранкур накрыл свою лысую голову шляпой:

— Это ничего, уверяю вас… Может быть, мы пойдем к Берте?

Молодая женщина повернулась к месье Клаврэ, чтобы проститься. Месье Клаврэ запротестовал:

— Но мы же все проводим вас и засвидетельствуем свое почтение мадам де Вранкур.

Оставалось еще только несколько экипажей, и автомобиль Вранкуров отыскали без труда. Мадам де Вранкур долгим пожатием руки приветствовала Андрэ де Клерси и, когда месье де Вранкур захлопнул дверцу, послала ему еще нежный прощальный знак. Мадам Мирмо поклонилась тоже. Пока автомобиль трогался, Пьер де Клерси еще раз увидел ее нежный профиль с горбинкой. Он проводил глазами убегавший низко над землею фонарь, пока тот не скрылся, и затем вернулся к брату и месье Клаврэ.