Джессика Брокмоул - Письма с острова Скай

• Название: Письма с острова Скай
• Автор: Джессика Брокмоул
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-07979-3

Эдинбург, 1940 год, Европа в войне. Случайная бомба, разворотившая стену дома, открывает тайник с ворохом старых писем, казалось бы утраченных навсегда. И чувство, четверть века назад связывавшее два сердца, разъединенные сперва океаном, затем кошмарами мировой войны, возрождается в Элспет Данн и толкает уже не юную женщину на безумную авантюру. Она едет в Лондон на поиски своего любимого…

Две войны, две любви, две разлуки… И надежда, без которой жизнь не имеет смысла.

Книга Дж. Брокмоул получила заслуженное читательское признание и переведена на многие языки мира.

---

Пол в порядке, но что-то с ним все-таки произошло. Обошлось несколькими царапинами и поврежденным запястьем. Он не говорит, что случилось, только повторяет, как рад видеть меня и что ему уже гораздо лучше.

Мне пока не назначили новую группу эвакуированных, и, если ты не против, я побуду тут еще. Пол не знает, когда ему опять дадут отпуск. Мама, я нужна ему.

Люблю и целую,

Маргарет.

Эдинбург

22 июня 1940 года

Моя Маргарет!

Ты не представляешь, как я волновалась. Ты ведь ехала одна до самого Плимута. Никогда ты не была так далеко от дома. Может, тебе не следует оставаться там дольше? Ты приехала, подбодрила своего друга и успокоилась сама, увидев, что он здоров. Даже привезла ему все, до последней крошки, бесценные пирожные, которые я купила на свои продуктовые талоны. Теперь пора бы домой. Возвращайся, прежде чем все станет слишком серьезно. Пожалуйста.

С любовью,

мама.

Плимут

Четверг, 27 июня 1940 года

Мама!

Я знаю, ты меня любишь, но я достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения. Кроме того, все уже весьма серьезно. Пол попросил меня выйти за него замуж.

Маргарет

Эдинбург

1 июля 1940 года

Маргарет!

Не принимай скоропалительных решений. Не ради меня — ради себя. Прошло полгода с тех пор, как Пол уехал из города. До того вы все дни напролет только и делали, что препирались. И вдруг вся эта любовь, а теперь откуда ни возьмись — женитьба?

Это все война. Я знаю, я видела это. Они уходят, неуязвимые, непобедимые, и думают, что будущее лежит перед ними как серебристое озеро, и они готовы в него нырнуть. Потом что-то случается — бомба, растянутое запястье, пуля, которая просвистела слишком близко, — и вот они уже хватаются за все, что окажется под рукой. То серебристое озеро помрачнело, оно захлестывает их волнами, и они боятся, что утонут в нем, если не будут осторожны. Они цепляются изо всех сил и обещают все, что приходит в голову. Нельзя верить словам, сказанным в военное время. Эмоции так же мимолетны, как спокойная ночь.

Пожалуйста, береги себя. На прошлой неделе над нами пролетали самолеты. Один сбросил пять бомб и более сотни зажигательных снарядов в районе замка Крейгмиллар. На город ничего, слава богу, но бомбардировщики были прямо у нас над головой. Две ночи я провела в убежище в одной ночной сорочке, скорчившись, слушая вой сирен, рев моторов и выстрелы противовоздушных орудий. При этом понятия не имела, что происходит на самом деле. Это выматывает. Все, что я хочу, — это мою Маргарет рядом со мной.

Прошу тебя, не принимай решений, о которых позднее будешь сожалеть. Пожалуйста, не отдавай свое сердце бездумно, потому что, моя славная девочка, обратно ты его можешь не получить.

С любовью,

мама.

Плимут

Пятница, 5 июля 1940 года

Мама!

Ты всегда говорила, что нужно искать свое счастье и хватать его обеими руками. Другие матери подталкивали дочерей к поступлению в университет, или к работе на фабрике, или к разливанию чая в солдатских столовых. Ты — нет. Ты знала, что там я буду несчастна. Вместо этого ты нашла для меня работу с эвакуированными детьми, которых нужно сопровождать к местам нового проживания. Я смогла сбежать из города, когда там стало тесно от огневых точек, бомбоубежищ и занятий отрядов местной обороны в парках. Мои вылазки в Скоттиш-Бордерс и в Шотландское нагорье — истинное наслаждение.

Я же не написала, что приняла предложение Пола. Я сказала ему, что мне нужно подумать. Видишь? Вовсе не такая уж я опрометчивая. Но я счастлива. Чего ты всегда и желала мне. Скоро я буду дома.

Люблю и целую,

Маргарет.

Эдинбург

9 июля 1940 года

Думать — это хорошо. Способность думать отличает человека от таракана.

Мама

Плимут

Суббота, 13 июля 1940 года

Дорогая мама!

Ты будешь рада узнать, что Пола подлатали, он хорошо отдохнул и завтра возвращается на службу славной Британии. Я же двинусь на север, но когда приеду — не скажу, так как не могу поручиться за надежность железнодорожного сообщения.

Люблю и целую,

Маргарет.

Эдинбург

Четверг, 18 июля 1940 года

Пол!

Мама злится на нас. То есть по большей части на меня. Уму непостижимо! Ведь мы не совершили ничего плохого. В конце концов, это всего лишь кольцо. Кольцо и обещание.

Но из-за этого у нас с ней была ужасная ссора, и поэтому я здесь, на крыше, пишу тебе письмо и не знаю, как попросить у мамы прощения. По ее мнению, с моей стороны было глупо ответить «да» первому же парню, который сделал предложение. Но потом она сказала, что на войне счастье трудно отыскать. Я заметила ей, что она говорит глупости и пусть сначала сама со всем определиться. Что, если первый парень, сделавший мне предложение, и есть тот, кто даст мне счастье? Тогда она бросила в меня ложку и фыркнула, что у нее нет ответов на все мои вопросы.

Мне оставалось только вылезти на крышу и дуться тут в одиночестве. Наконец мама высунулась в окно и призналась, что это война расстроила ее. Она уже пережила одну войну, но эта — совсем другая, с постоянным присутствием страха, с ночами, когда объявляют воздушную тревогу, и с такими, что проходят без сирен. «Война импульсивна, — сказала мама. — Не потрать остаток жизни на поиски призраков». Я спросила, о чем она вообще говорит, но мама молча отвернулась.

— Это ты о моем па?

— Я уже объясняла, что тебе не нужно ничего о нем знать.

— Почему же? Он ведь мой па.

Тебе все это известно, Пол. Ты уже наслушался моих бесконечных жалоб на то, что мать ни слова не рассказывает об отце, на то, что она уклоняется от расспросов и говорит только, что прошлое в прошлом. И я понимаю, что она имеет в виду. Да, понимаю. Она сама вырастила меня и хочет, чтобы я была этим удовлетворена. Чтобы я дорожила временем, которое мы прожили вдвоем. Но не знать своих корней, не знать, как я появилась на этом свете… ну, ты в курсе моих вопросов.

Я высказала ей все это, пока она выглядывала из окна спальни. Но мама постаралась отделаться шуткой. «Первый том моей жизни распродан и больше не переиздавался», — любит она повторять.

Но в этот раз я не сдалась и продолжала давить. Сожаления? Призраки? Раньше я от нее ничего подобного не слышала.

— Почему ты не желаешь говорить о нем? — спросила я. — Что в нем такого отвратительного, что ты хочешь стереть его из своей памяти?

Я думала, что мама начнет метаться и заламывать руки, но она, наоборот, замерла.

— Я никогда не прощу его, — наконец произнесла она. — Но буду помнить ради нас обеих. — Ее глаза горели, когда она ушла.

Мне слышно, как мама гремит на кухне посудой. Попытка приготовить что-нибудь — это (к сожалению) ее способ извиняться. Уж не знаю, что она затеяла, но пахнет ужасно. Даже не хочу гадать, какие овощи она сейчас портит.

Пожалуй, пора спуститься и попросить прощения за то, что назвала ее глупой. За то, что начала эту ссору. За то, что вообще заставляю ее рассказать об отце, о сожалениях, о призраках. Я знаю, мама желает мне добра, устала и элементарно скучает без меня. Она старается. Я действительно дорожу временем, которое мы прожили вместе.

Может, уговорю ее выйти прогуляться. До заката еще пара часов. Мы можем дойти до Холируд-парка, побродить среди зарослей утесника. Поболтать ни о чем конкретном. А может, сейчас она как раз захочет говорить. Не знаю…

О боже мой, Пол, я уже и не помню, о чем хотела тебе написать. Сейчас случилось нечто невероятное. Я услышала гул самолетов и только успела спрятать под блузку блокнот, как рядом взорвалась бомба. Мама писала о воздушных налетах и бомбардировщиках, но я и вообразить не могла, что это такое на самом деле. Знаю, для тебя все иначе: ты провел уже немало ночей, разорванных самолетами и сиренами. Но для меня… Бомба? На улице, где я девочкой прыгала со скакалкой?

Я видела, как она падает… Она врезалась прямо в тротуар. Я нырнула за мансарду как раз вовремя. Все засыпало камнями и пылью. Только что на улице была мостовая, и вот уже там дымящаяся яма. Не знаю, как я удержала равновесие и не свалилась с крыши от ударной волны. Все случилось очень быстро, даже сирены не было.

Первая мысль о маме. Окно спальни разбилось, оттуда не доносилось ни звука. Я позвала ее. Мне было не пролезть в комнату, так как в раме торчали осколки стекла. Внутри все было вверх дном. Кровать отбросило к дальней стене, ночной столик опрокинулся. Булыжник с мостовой, залетевший в окно по идеальной траектории, пробил стенную панель. Из дыры в стене высыпались какие-то бумажные листки.

Я опять окликнула маму и потом увидела ее в тени у двери. Она медленно шагнула внутрь, отодвинув синим атласным шлепанцем бумаги. Но к окну не пошла, а осталась стоять там и смотреть на проломленную стену и бумажный снегопад.