Вениамин Гражуль - Российская разведка XVIII столетия. Тайны галантного века

• Название: Российская разведка XVIII столетия. Тайны галантного века
• Автор: Вениамин Гражуль
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-1382-1

Книга известного советского разведчика-нелегала B.C. Гражуля повествует об истории русской разведки в эпоху Петра I и Екатерины II. На его исследованиях в течение многих лет учились молодые разведчики. В книге B.C. Гражуля ярко показана роль дипломатической разведки в решении внешнеполитических задач России. Перед читателем проходит плеяда блистательных разведчиков и дипломатов XVIII века. Автор раскрывает этнические, территориальные проблемы, которые стали впоследствии основой крупных и трагических катаклизмов Советского Союза и России.

---

И наконец, третья — она видится главной в этом ряду — это внутреннее состояние России. Турецкая кампания истощила казну, легла тяжким бременем на крестьянство. Крестьянские восстания, как и движения «заводских крестьян», настоятельно требовали скорейшего прекращения войны. К тому же в 1770 году с театра военных действий занесли чуму, которая понемногу подбиралась к центру России. В декабре 1770 года появились первые чумные больные в Москве. 15 сентября здесь вспыхнуло восстание. Россия была накануне Пугачевского бунта. Н.И. Панин в начале 1772 года подает записку «Секретное мнение» о текущем положении:

«Каково есть настоящее положение дел наших, оное не требует никакого изъяснения, будучи само по себе довольно известно. Война с Портою Оттоманскою свирепствует еще в полном огне. Польша утопает в бедственнейшем междоусобии; дело независимости Крыма и прочих татарских орд не достигло по сю пору совершенства своего; а, напротив того, Венский Двор или, лучше сказать, первенствующий онаго министр князь Кауниц питает в сердце своем величайшую ненависть и явное недоброжелательство к успехам оружия нашего. Искры одной, так сказать, недостает к превращению оных из пассивного умозрения в сущий активитет. Все сии аспекты, сколь они в существе своем ни важны, не могли бы однакож ни частно, один без другого, ни все между собою совокупно столько значить, сколько они ныне начинают значить, по причине внутренняго нашего злоключения, которое распространением своим из Москвы в ближайшие уезды, а оттуда в самые отдаленные, может произвесть совершенную или, по крайней мере, весьма чувствительную остановку в разных государственных оборотах, нуждах и способах. Опасение сие не может быть почтено безвременным, когда уже и теперь многия неудобства ощутительны становятся в самом почти начале зла.

Обращаясь к сей неложной картине, нахожу я, что новыя в ней открывшаяся тени требуют и новых времени и обстоятельствам свойственных средств, а особливо подчинения их всех точным и исправно размеренным правилам, как по состоянию сил и ресурсов наших, так равным образом по количеству и важности опорствующих нам пружин»{69}.

«Секретное мнение» только подтверждает, насколько Н.И. Панин был обеспокоен внутренней ситуацией в стране. И пожалуй, только состояние дел внутри государства побудило его принять «свойственные средства».

Среди мер, призванных покончить с войной и усмирить восстания, буквально вздыбливался план раздела Польши. Для Панина — это якорь спасения в его дипломатической игре: сменить Северный союз на «новую систему» — русско-прусско-австрийский союз. В письме к Сальдерну от 11 июня 1771 года Панин пишет:

«В моем письме №4 заметил в. пр-ву, что сообщенное мною вам решение ея имп. вел-ва по польским делам является новою системою, согласно которой вам нужно будет вести нынешния ваши операции по замирению этого королевства; настоящим письмом я точнее объясню, в чем и каким образом ваш образ действий может и должен быть приспособлен к этому.

…Польша, как бы плачевно ни было положение ея дел, значительная держава по своему физическому положению. Несколько частей, которыя будут отделены от нея вследствие округления границ ея соседей, все-таки не помешают ей остаться в положении посредствующей державы, достаточно значительной для того, чтобы служить противовесом при соперничестве великих держав, и я соображался с этим, создавая этим округлением границ новое равновесие интересов и новую систему союза между тремя соседними с нею державами.

Поляки не могут ничего возразить против соглашений, к коим они сами подали повод непоследовательностью своего политического поведения относительно всех их соседей и своими бесконечными несогласиями, а Станислав Понятовский, будучи оставлен на своем престоле и на престоле народа, который всегда сохранит видное положение среди второстепенных держав Европы и который после испытанного им урока станет, быть может, благоразумнее и счастливее, не найдет свое будущее положение худшим, чем нынешнее или прошлое»{70}.

Ну что же, тут и горечь неудачи в Польше, и слабое утешение в том, что Польша-де еще достаточно велика, чтобы остаться «посредствующей державой». Но основная мысль послания заключается в том, чтобы новым тройственным союзом обеспечить себе скорейшее окончание войны.

Через два с половиной месяца — 28 августа 1771 года — Панин в переписке с Сальдерном вновь возвращается к этому вопросу и сообщает ему подробности плана осуществления раздела на основании своих переговоров с Пруссией:

«Мы должны отправляться от одного твердого и неизменного пункта — именно, что удастся ли убедить венский двор приступить к нашему соглашению с королем прусским, или же он останется в стороне, или формально воспротивится ему, во всяком случае, решено, что мы тем не менее будем его приводить в исполнение.

…Но как только дела назреют, вы будете об этом исправно и вовремя уведомлены, дабы ваши поступки были согласованы с ними к их успеху… Но главною вашею задачею будет — завербовать известное число лиц, которых мы могли бы пустить в дело, когда наступит к тому время… Если уж платить, то лучше платить ради наших интересов, чем их. Я полагаю, что весь этот огромный расход на конфедерацию, которая займется лишь замирением Польши, должен быть произведен лишь на такую конфедерацию, которая подчинится всем нашим условиям и наших союзников»{71}.

Из письма видно, что идея союза с Веной все еще не оставляет Панина.

Одновременно здесь даны ясные указания о том, как должна вести себя дипломатическая разведка. Перед ней поставлены три задачи: во-первых, вербовать новую агентуру. Пользуясь корыстолюбием польских магнатов, их предательскою натурой, Сальдерн должен был набрать новых сторонников расчленения Полыни. Это была главная задача. Во-вторых, надо было направить работу агентуры на «поселение раздоров в умах», т.е. усилить междоусобицу, царившую в Польше. В-третьих, готовиться к тому, чтобы придать разделу «видимость законности»,

Сальдерн строго выполнил предписания Панина, что видно из его благодарственных писем к первому.

В конце 1771 года были дополнительно введены в Польшу русские войска, сотрудничавшие с Сальдерном. Он снабжал их информацией о враждебных России польских помещиках, на имения которых налагалась контрибуция.

В начале 1772 года наконец договорились и с Веной о разделе, а в сентябре 1772 года представители трех держав в Варшаве вручили полякам ноту о разделе.

ИМПЕРАТРИЦА ИЩЕТ ОКНО В «ЧЕРНОМОРСКОЕ ПОДБРЮШЬЕ» РОССИИ

Черноморье — снова яблоко раздора. — Россия открывает консульство в Крыму и превращает его в резидентуру. — Петербург — Никифорову: «Завербовать крымского хана!» — На чем «погорел» Никифоров. — Агентура блокирует контакт Станкевича с визирем

О методах русской дипломатической разведки в Турции при Петре I уже много сказано. Особенность ее деятельности состояла в том, что, пожалуй, нигде, как в этой стране, русские не встречались с такими острыми контрразведывательными мерами противодействия. В рассматриваемую, Екатерининскую, эпоху положение мало в чем изменилось в сравнении с прошлым.

Осложнялось дело и характером, скажем сразу, крайне сложным, политических отношений России с Турцией при Екатерине II.

Развитие торговли и помещичьего землевладения в России требовало выхода на Юг, в Черное море, где до того существовал запрет на плавание русских кораблей. Петровские походы на Азов и последующий Прутский скандал не привели к удовлетворительному решению черноморской проблемы. Татары в Крыму, хотя и прекратили свои набеги на Украину и не получали больше дань с России, продолжали оставаться бастионом Оттоманской Порты на южных подступах к Русскому государству. Оттуда исходила постоянная угроза русским владениям, Украине и Польше.

Порта, впрямую граничившая с Польшей, активно вмешивалась в польские дела. На турецкую политику ощутимо влияли Пруссия, Франция, не в последнюю очередь Австрия, хотя к австрийцам, как к соседям, турки относились подозрительно и с опаской, закономерно не желая усиления влияния Австрии в Польше.

Но надо заметить, что в 1762 — 1768 годах, т.е. до начала первой Русско-турецкой войны, отношения между двумя империями развивались «нормально», без особых всплесков враждебности.

Однако в связи с Турцией императрицу заботили три проблемы. Первая: как быть с треугольником Россия — Турция — Польша. Вторая: обеспечение спокойного развития пограничных с Турцией областей (Киевское генерал-губернаторство, Приазовье, Дон, Задонские степи). Здесь интересы России напрямую сталкивались с турецким сателлитом — Крымом и его ханством.