Фёкла Навозова - Над Кубанью зори полыхают

• Название: Над Кубанью зори полыхают
• Автор: Фёкла Навозова
• Издательство: Краснодарское книжное издательство
• Жанр: Роман
• Год: 1970

---

— Значит, говоришь, с фронта их отозвали? Турок нажимает, а их, значит, в тыл шлют?

— Да–а! За неспокойство. Они от наступления отказались,. Архип прямо мне сказал, что царя уже нету, что буржуи власть захватили, что войну пора окончить и по домам двигать.

У Митьки потемнело лицо:

— Это как получается — по домам? Царя нет, так отечество осталось. Ты думаешь, если фронт бросить, так турок на Кубань не нагрянет?

Мишка пожал плечами:

— А черт его знает, где измена, а где правое дело. Сейчас такое заварилось! Турки небось и сами измотались. А вообще, Митро, по правде говоря, многое от нас начальство скрывает. Вон толкуют, что на германском фронте уже нет войны и фронтовики домой вертаются, а нас тут держат. Архип сказал мне, что на днях будет замирение, хоть наше начальство вместе с Временным правительством. Кричат, что войну нужно вести до победного конца. Ну и пусть это Временное и воюет, а нам и вправду домой пора. На что нам сдались эти горы турецкие?

— Временное… — задумчиво произнёс Митька. — Значит, из устава одно звено выпало. Теперь если спросят, за кого воюем? — И сам себе ответил: — За Временное правительство, веру и отечесттво. Ха!

И оба казака рассмеялись: нескладно получалось!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

В станице началась такая заваруха, что атаман Колесников вместе с участковым начальником срочно отправились в Екатеринодар.

Целую неделю они обивали пороги у атамана Кубанской области Филимонова, И наконец были приняты. Филимонов хмуро выслушал их и дал наказ: не поступаться казачьими правами, держаться старого правления, не уступать комитетчикам[11].

— Поднимайте казачество против бунтарей–иногородних, особенно богатое казачество! — посоветовал областной атаман.

— Так ведь казаки‑то на фронте все, ваше высокоблагородие! — пояснил Колесников. — А шпана всякая, хамселы вшивые с фронта сбежали и воду в станице мутят…

Филимонов насупил брови.

— Одно требуется от вас сейчас, господа: не дать сесть себе на шею разному сброду вроде комитетчиков. Самое главное — не нужно терять голову. Господь даст, утихнет пожар восстаний и бунтов, и согласится взять в свои руки державу великий князь Михаил. Помните: иногородним казачьей земли ни пяди! Мой приказ довести до каждого казака… — И атаман иронически подчеркнул: — Граждан свободной России. Думаю, что вы меня, господа, поняли?

Приказ о запрещении безземельным крестьянам самовольно запахивать землю помещиков был тут же вручён атаману Колесникову.

Евсей грустно вздохнул, вспомнив станичные дела.

«С казацкой голытьбой справиться не трудно, — думал атаман, возвращаясь в станицу. — Она издавна привыкла: земля наделяется только на совершеннолетних мужчин, девки и бабы земельными наделами с исстари не пользовались. А вот что будем делать с иногородними? Ведь только взрослых хамселов мужского пола около пяти тысяч в станице».

Вернувшись, атаман на общем сходе объявил приказ атамана Кубанской области о принятии суровых мер наказания против виновников самовольного захвата земли иногородними и малоземельными казаками. В приказе гвворилось, что земли, принадлежащие станице, остаются в прежнем пользовании и что до особого решения Учредительного собрания атаман и участковые начальники обязаны пресекать самовольство по старым казачьим законам.

Но не прошло и трёх дней, как станичный земельный комитет вынес своё решение. В этом решении говорилось:

«Принимая во внимание призыв Временного правительства об увеличении посевной площади и руководствуясь инструкцией земельных комитетов, постановляем: церковные и казённые земли, находящиеся под арендой у Шкурниковых, а также земли, принадлежащие казачьему дворянину Федорову, как эксплуатируемые наёмным трудом, выделить для неимущих и малоземельных жителей станицы в количестве пяти тысяч десятин и разделить эту землю подворно в количестве, какое хозяин сможет обработать с членами своего семейства, не нарушая условий: распашки двух третей надела, а третью часть оставляя под толоку».

И тут начались волнения. Зашумели безземельные. Многие батраки требовали расчёта у хозяев: землица своя будет, к чему же батрачить! Образовывались супряжки, тащили плуги, сводили лошадёнок, а кто и коров.

Весело застучали молоты в кузнице: клепают, куют, ремонтируют сельскохозяйственный инвентарь.

На дворе стоит октябрь — самый разгар кубанского «бабьего лета». Днем новые хозяева земли распашут полоску, а рано поутру вся пахота серебром сверкает: то паучки–путешественники, ночуя на кочках, раскидывают свою паутину.

— Ишь, — радовались пахари, — пашню‑то нам на ночь как паучки прикрыли! Верно, чтобы землица не остывала. Говорят, это к урожаю.

Видя, что приказ областного атамана не выполняется, атаман станицы с помощником выехали в поле. Они уговаривали пахарей подобру бросить распашку и убираться восвояси, потому что беды могут нажить себе самовольщиной. А следом в степь и члены станичного земельного комитета. Они наперебой доказывали:

— Вы, атаман, не правомочны отменять решение земельного комитета.

— Мы выполняем приказ Временного правительства. Право на то революция нам дала.

— Вам революция права дала, а у нас она нравов на (землю не отнимала. Земля казачья, кровью наших дедов, прадедов завоёвана, — отвечал атаман. — Где вы, мужики российские, были, когда казаки на линии кордоны держали, головы под пули подставляли?

Атаман горячился и не знал, что ему делать. Мало силы осталось у него в станице, а безземельных — тысячи.

Помощник атамана ругался, а пахари, посмеиваясь, пахали, торопливо понукая лошадёнок и коровёнок.

— Но–о-о! Цоб–цобе–е! Э–гей!

По пашне шагали сеятели и из торб, повешенных через плечи, разбрасывали пшеницу. Неровна была торопливая пахота, с огрехами. Неровно ложились и зерна, где кучкой, где редко. Но от надежды на всходы, на урожай собственной пшеницы было каждому радостно.

Атаман и помощник, накричавшись до хрипоты, повернули в станицу.

— Портят только землю! — ругался атаман. — Хлеборобы появились на чужой земле. Не досадно, что иногородние полезли на чужое: давно на наши степи зарились. Но вот куда казаки лезут? Видал, Петру Шелухину Заводновы на своих быках пашут. Петро вернулся раненый, таю Заводновы ему пятки лижут. Как же, он в Советах первый значится!

Помощник только злобно сплюнул. А атаман не мог успокоиться и в станичном правлении:

— Вот наказание господне! Ну что, что мы будем делать с этими самовольниками? Вот Филимонов кричал на Раде: «Казаки, держитесь за землю. Ваша она, кровью нажитая». Вот нехай он сам приезкает да и отбивает эту самую землю. Гут и с оружием ничего не сделаешь. Ты, помощник, грамотный, газеты читаешь, что там делается в Расее сейчас? Может, нам с тобой, помощник, сложить лапки да к чёртовой матери из управления долой? А? Аль Кутасова попросить разъяснить нам? Ищь, как он нашей землёй распоряжается!

Помощник помолчал.

Атаман, немного успокоившись, махнул рукой:

— Ну да ладно, поживём — увидим! — Он приоткрыл дверь, послал за участковым и позвал писаря.

Втроем сочинили рапорт атдману Филимонову.

Заглядывая через плечо писаря, атаман потирал руки.

— Кончил? — спросил он. — Хорошо, дай подпишу. — Евсей достал из нагрудного кармана каучуковую печать и там, где должна быть подпись, он, предварительно поплевав на печать, припечатал: «Атаман Колесников».

В это время в кабинет к атаману кто‑то осторожно постучал. Дверь отворилась, и показалась сначала голова, потом сутулая фигура Ивана Шкурникова. По лицу его было видно, что не с добрыми вестями пришёл в правление богатей. Он снял шапку и, держа её в руке, поздоровался.

Атаман пошёл к нему навстречу с протянутыми руками.

— Здорово, Иван Панфилыч! Садись, садись вон на ту стулу. В твоём положении навытяжку стоять не полагается.

Овцевод сел, помолчал и с хрипотцой в голосе проговорил:

— Зарезали меня хамселы, Евсей Иванович.

— Как зарезали?

— Очень просто. На мой арендованный участок ныне поутру явились, вот не брешу, душ двести. Пришли с саженями, столбами и начали резать целину на полосы. В общем, поделили мою землицу. Ведь сам знаешь, Евсей Иванович. У меня на этой земле десять тысяч шпанки на выпасе да пятьсот голов коней. Куда я теперя денусь со своими табунами? А тут прискакал чабан с Чернышевского участка. И там, оказывается, сгоняют мою отару, тоже делёжку земли производят. А на Чернышевском участке у меня тоже около пяти тысяч голов шпанки. Там уже не хамселы, а малоземельные казаки из Каменнобродки распорядились землицей.

Он тяжело поднялся со стула и горячим взглядом впился в глаза Колесникова.

— Помоги, атаман! Если землю захватят, прахом пойдёт все моё хозяйство. Сам знаешь, Евсей Иванович, куда идёт шерсть, как не в армию. А куда лошадей поставляю? А мясо? — Тоже туда! Ты — атаман, хозяин старицы, ты — власть, а беззаконие самое настоящее допускаешь!