В Сашонко - Анатолий Федорович Кони в Петербурге-Петрограде-Ленинграде

• Название: Анатолий Федорович Кони в Петербурге-Петрограде-Ленинграде
• Автор: В Сашонко
• Жанр: Публицистика

---

Похороны Некрасова 30 декабря 1877 года были очень многолюдными, в них приняли участие самые разнообразные круги общества. "Обстановка этих похорон и характер участия в них молодого поколения указывали, - отмечает Кони, - что ими выражается не только сочувствие к памяти покойного, но и подчеркивается живое, активное восприятие основного мотива его поэзии".

Перечислив некоторых из писателей, участвовавших в похоронах, репортер "С. - Петербургских ведомостей" добавил: "Вернее, впрочем, было бы назвать отсутствующих, хотя таких, по-видимому, не было". А по словам "Биржевых ведомостей", "сзади гроба двигалась толпа, состоящая, кажется, из всех находящихся в Петербурге литераторов, артистов и художников, адвокатов, профессоров и пр. Большинство редакций присутствовали в полном составе".

Вечер после похорон Кони провел в доме редактора-издателя журнала "Вестник Европы" М. М. Стасюлевича, где собрались те, кто был большим поклонником скончавшегося поэта и горячо любил его "за каплю крови, общую с народом". Встреча была всецело посвящена усопшему, собравшиеся читали его стихи, говорили только о нем, делились воспоминаниями.

Спустя три десятилетия А. Ф. Кони написал прекрасный очерк о поэте "Николай Алексеевич Некрасов", а еще через тринадцать лет, к 100-летию со дня рождения поэта, - статью "Мотивы и приемы творчества Некрасова". Это его дань памяти великого художника и гражданина нашей Отчизны.

.

* * *

Однажды - это было весной 1874 года - в камеру прокурора окружного суда вошел Виктор Павлович Гаевский, давний знакомый Анатолия Федоровича. По образованию тоже юрист, Гаевский был почти на двадцать лет старше Кони. Он стоял у колыбели Литературного фонда при его создании, в начале 1860-х годов привлекался к судебной ответственности по делу "о сношениях братьев Н. А. и А. А. Серно-Соловьевичей, М. Л. Налбандяна, В. И. Кельсиева и других с А. И. Герценом и Н. П. Огаревым". Затянувшееся это дело (так называемый процесс 32-х) слушалось в Сенате (дореформенным судебным порядком) с 7 июля 1862-го по 27 апреля 1865 года. По данному процессу проходил также Иван Сергеевич Тургенев, вытребованный властями из-за границы для дачи показаний в качестве обвиняемого. По-видимому, тогда у В. П. Гаевского, который и сам был не чужд литературных занятий, и завязались дружеские отношения со знаменитым русским писателем. Но не исключено, что произошло это еще раньше, до разрыва Тургенева с некрасовским "Современником" и последовавшего затем его отъезда за границу.

Вот еще один факт, характеризующий В. П. Гаевского. На процессе членов революционной организации (они вошли в историю России под названием ишутинцев, или каракозовцев), состоявшемся после покушения Дмитрия Каракозова на Александра II в апреле 1866 года, одним из главных обвиняемых был литератор-фольклорист И. А. Худяков. Ему, игравшему особенно заметную роль в деятельности петербургского отделения ишутинского кружка, угрожала виселица. Худяков сам выбрал своим адвокатом именно В. П. Гаевского, и, надо полагать, не только из-за высокой юридической квалификации Виктора Павловича, и тем более не из-за обоюдной их любви к словесности. Было в этом выборе, несомненно, нечто другое - определенная духовная общность.

На процессе Гаевский, хотя ему почти совсем не было отведено времени для предварительного знакомства с делом подзащитного, сумел разбить доводы обвинения. Из-за недостатка улик суд приговорил Худякова всего лишь к поселению в отдаленные места Сибири. "Конечно, его (Гаевского - В.С.) энергии я обязан своей жизнью", - признавал он в своих воспоминаниях, написанных в сибирской ссылке.

В 70-80-е годы В. П. Гаевский вошел в круг постоянных авторов журнала "Вестник Европы", на страницах которого публиковались его литературоведческие работы. По-видимому, тогда-то и произошло знакомство Виктора Павловича с Анатолием Федоровичем, также тяготевшим к "Вестнику Европы". Их связывали и литературные и юридические интересы.

В тот весенний день 1874 года, о котором идет речь, Гаевский появился в служебном кабинете Кони не один. С ним был незнакомый Анатолию Федоровичу мужчина: крупная фигура, седые волнистые волосы с прядью, спускающейся на лоб, открытое русское лицо, с которым мало гармонировало шелковое кашне, обмотанное по французскому обычаю вокруг шеи... Это был Иван Сергеевич Тургенев, приехавший ненадолго в Петербург из-за границы, где он постоянно жил с 1860 года. Гаевский познакомил с ним Кони и сказал, что Иван Сергеевич хотел бы посмотреть само производство суда с присяжными, а кроме того, его интересуют некоторые подробности нашумевшего тогда дела об убийстве коллежского асессора Чихачева, совершенном штабс-капитаном Не-пениным при участии его жены, а также взгляды на него человека, которому выпало разбирать эту житейскую драму перед судом, то есть взгляды А. Ф. Кони. Анатолия Федоровича не удивил повышенный интерес знаменитого писателя к этому уголовному делу: оно и впрямь представляло собою благодатный материал для столь глубокого и тонкого наблюдателя и изобразителя жизни, каким был Тургенев.

Анатолий Федорович рассказал писателю все, что его интересовало в деле Непениных, прения по которому он признавал заслуживающими перевода на французский язык. Потом разговор перешел на другие темы. Коснулся он, между прочим, и Герцена, о котором Тургенев говорил с особой теплотой. Наконец, Кони послал узнать, какие дела слушаются в тот день в обоих отделениях уголовного суда, и затем провел Ивана Сергеевича на "места за судьями" одной из зал. Тургенев очень внимательно следил за всеми подробностями проходившего там процесса, а когда был объявлен перерыв и судьи ушли в свою совещательную комнату, Кони привел туда и Тургенева, познакомил его с товарищами председателя и членами суда. "В следующий приезд Тургенева, - писал Кони, - я встречал его у М.М. Стасюлевича и не мог достаточно налюбоваться его манерой рассказывать с изящной простотой и выпуклостью, причем он иногда чрезвычайно оживлялся".

Они сдружились - великий русский писатель и выдающийся русский юрист. И встречались в Петербурге - во время наездов туда Тургенева - и в Париже. И оба дорожили этой дружбой, питая глубокое уважение друг к другу. Было у них и еще одно связующее звено - великая русская актриса Мария Гавриловна Савина гордость русской сцены. Обоих связывали с нею теплые дружеские отношения. Савина играла в пьесах Тургенева на Александрийской сцене, и писатель был в восторге от ее игры. Когда Иван Сергеевич скончался, Кони писал Савиной: "Какое жгучее слово: нет! Смешно говорить, что его нет как писателя, как художника. Он завершил свою деятельность, он вылил себя из бронзы - и в этом смысле он бессмертен до тех пор, пока живет русский народ, пока существует европейская культура".

Памяти писателя Анатолий Федорович посвятил впоследствии несколько работ очерк-воспоминание "Тургенев", большую и блестящую речь на торжественном заседании Академии наук, посвященном 100-летию со дня рождения Ивана Сергеевича, обширные воспоминания "Савина и Тургенев", а также воспоминания "Похороны Тургенева". Кони приложил немало усилий, чтобы очистить память друга от наветов и грязи, которыми пытались запятнать его имя недоброжелатели. А их у него хватало при жизни, не убавилось их, увы, и после смерти писателя, так же, как и у Некрасова.

"Кончая, благодарно преклоняюсь перед памятью Тургенева за все, что он оставил нам, - сказал Анатолий Федорович в завершение своей речи на торжественном заседании в Академии наук. - За все высокие и чистые чувства, которые он умел возбуждать, за то неоценимое художественное наслаждение, которое он дал нам вкусить в своих незабвенных творениях. Тургенев в своих творениях напоминает мне готический храм, глубоко заложенные в землю стены которого стремятся вверх, чаруя взор своими цветными лучистыми окнами, изящными пролетами и кружевной резьбой и, переходя в стройные башни, смело поднимаются в ясное небо, в небо возвышенных стремлений, благородства мысли и чувства, в небо нравственного идеала".

.

* * *

Добрые, весьма близкие отношения установились у А. Ф. Кони в 70-е годы с выдающимися русскими писателями - Ф. М. Достоевским, И. А. Гончаровым, М. Е. Салтыковым-Щедриным, А. Ф. Писемским, с поэтами Я. П. Полонским, А. Н. Майковым, актером и писателем И. Ф. Горбуновым.

Педагог и детская писательница Варвара Николаевна Куликова, с которой Кони был знаком еще в детстве, сестра его ровесника и друга со студенческих лет, педагога и драматурга Николая Николаевича Куликова (а их отец - Николай Иванович Куликов, актер и режиссер Александрийского театра, драматург, переводчик, - был, в свою очередь, в дружеских отношениях с Федором Алексеевичем), лично знала Достоевского. Как-то она прислала Анатолию Федоровичу письмо, в котором сообщила, что Федор Михайлович находится в крайне затруднительном положении. Дело в том, что, будучи редактором газеты-журнала "Гражданин", выходившей без предварительной цензуры, он опубликовал заметку издателя газеты В. П. Мещерского "Киргизские депутаты в С. - Петербурге". В ней описывалось представление киргизских депутатов императору и приводились слова, обращенные царем к одному из депутатов, а также начало речи последнего.