Гарена Краснова - Роми Шнайдер. История жизни и любви

• Название: Роми Шнайдер. История жизни и любви
• Автор: Гарена Краснова
• Издательство: Издательство «Зелёная лампа»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905629-28-0

Роми Шнайдер (Розмари Магдалена Альбах-Ретти) — звезда немецкого и французского кино, одна из самых красивых и талантливых актрис мирового кинематографа. С начала 60-х годов XX века снималась у крупнейших мастеров мирового кино — Лукино Висконти, Клода Сотэ, Орсона Уэллса, Клода Шаброля и многих других.

Красота Роми Шнайдер всегда привлекала людей, они хотели знать все о ёе жизни. Бегство из Германии, долгий любовный роман с Аленом Делоном, два неудачных замужества, трагическая гибель сына, в смерти которого она винила себя, разрушенное здоровье. И страстное, неодолимое желание постоянно сниматься. «Только работа дает ощущение наполненности бытия, без которого невозможно жить на белом свете», — признавалась актриса. Роми тщетно пыталась соединить карьеру актрисы и семейную жизнь, ей это плохо удавалось. Она хотела обладать тем и другим, а заплатила за это самым дорогим — жизнью.

Роми Шнайдер умерла от разрыва сердца в возрасте 43 лет. Свершилось предсказание бабушки Роми — Розы Альбах-Ретти: «Вполне возможно, что однажды моя внучка окажется в тупике, из которого нет выхода. Люди её склада, позволяющие себе жить эмоциями, чувствами и страстями, не задумываются о том, что свеча, которую пытаются задуть с двух сторон, очень быстро гаснет».

В книге представлены дневниковые записи актрисы, уникальные фотографии, воспоминания людей, с которыми была связана та или иная часть её жизни.

---

Реанимировав фигуру Жоржа Сарре, Франсис Жиро намеревался, по его собственному признанию, создать фарс, живописующий разложение буржуазных нравов в Европе накануне Второй мировой войны. Но фарса не получилось. На него указывает лишь музыка Эннио Морриконе, острая, синкопированная, задиристая. Однако в самом фильме фарсовое начало ощущается слабо. Режиссёр смачно смешивает в кучу секс и преступление.

Невозмутимый Жорж начинает потрошить трупы своих ближайших друзей, насвистывая при этом весёлую мелодию. Рядом с ним Филомена. Она испытывает возбуждение от вида и запаха крови. В этот момент её охватывает острое эротическое желание. Страшен вид Филомены. Её лицо и руки по локоть испачканы кровью. Она бросает на Жоржа вожделенный взгляд, и тот не может устоять перед своей страстной подругой. По его жирному лицу катятся слезы умиления. И всё это рядом с расчленёнными телами бывших друзей.

Можно много рассуждать о том, где кончается эротика и начинается порнография, и, наверно, фильм Жиро нельзя причислить к порнографическим лентам. Но натурализм, с которым сняты некоторые сцены, выводит его за рамки искусства.

Впрочем, начало фильма было весьма обещающим, и сыграла его Роми очень убедительно. Мы видим Филомену, которая толкает перед собой инвалидную коляску с парализованной старухой. Мимо проходит полк военных, и, пока Филомена разинув рот наблюдает за красавцами, старуха умирает. Глазами, полными слез, смотрит Филомена на свою хозяйку, но оплакивает не её, а самое себя, ибо в одну секунду она лишилась места, и ей придется убираться назад в Германию.

Вечером в комнату Филомены пробирается старик Виллет. Плотоядно окинув взглядом стройную фигурку сиделки, он склоняет её к сожительству. «Нет!» — кричит Филомена на каждую фразу старика. Она произносит только одно слово — «Нет!» — и оно превращается в страстный монолог против гнусного, похотливого мира. Ничто так не украшало актрису, как ярость. Она делала её игру выразительной, впечатляющей. В такие моменты она более, чем когда-либо, была похожа на колдунью! Под смиренной внешностью сиделки клокотал вулкан ненависти, которого бы хватило на то, чтобы взорвать весь этот мир. Волшебником, выпустившим наружу демона души Филомены Шмидт, стал Жорж Сарре.

Несколько удачных эпизодов ещё не делают роли. Чем дальше развивается действие, тем явственнее оно превращается в совокупность грязных, омерзительных поступков. А сама актерская трактовка образа Филомены Шмидт вырождается в позёрство и безуспешные попытки предстать на экране стопроцентной негодяйкой. Филомену Шмидт постигла та же участь, что и Лили из «Макса и жестянщиков». Как ни старалась Роми, её попытки предстать на экране порочной, преступной личностью оказались тщетными.

Премьера фильма состоялась на фестивале в Каннах в 1974 году и обернулась скандалом. Особенно были шокированы критики из ФРГ, обескураженные превращением их чистой Сисси в порочную Филомену. Немецкие обыватели расценили образ Филомены как свидетельство нравственного падения актрисы. Они опять путали её роли с её личностью. Роми решила защищаться: «То, что я делаю в «Дьявольском трио», мне никогда не посметь сделать в жизни. Я играю такие роли, чтобы совершенствоваться в мастерстве. Они вроде пробы на отвагу. Вначале я испытываю страх, но потом меня охватывает возбуждение. Но они не имеют ничего общего с моей личностью. Тот, кто воспринимает это иначе, ошибается. Мне нравится создавать нечто такое, что другим кажется невозможным»[64].

Можно понять стремление актрисы вырваться за рамки привычного амплуа. Однако зрители отказываются принимать поругание человеческого достоинства, которое совершается в фильме при её непосредственном и деятельном участии.

В том же 1974 году Роми Шнайдер снялась в картине «Главное — любить» А. Жулавского. Как и в «Дьявольском трио», здесь изображен мир, где правят бал человеческие пороки, царят преступления и перверсии. Но эти ленты отличаются друг от друга, как небо и земля. Ибо одна — поделка ремесленника, спекулирующего на человеческих слабостях, другая — талантливая попытка показать торжество вечных человеческих ценностей над пороками современного общества.

«Главное — любить», как явственно следует из названия, — фильм о любви, любви горькой, обречённой, связавшей двух разуверившихся людей — опустившуюся актрису Надин Шевалье и фоторепортера Сервоса Монта (Фабио Тести).

Однажды Монт забрел на киностудию, где снимались порнофильмы. В центре съёмочной площадки сидела полураздетая женщина, немолодая, не слишком красивая. Её глаза с тяжёлыми набрякшими веками смотрели на окружающих с тупым отчаянием. На лице застыла страдальческая гримаса. Женщина находилась на грани истерики, потому что никак не могла изобразить экстаз, требуемый режиссёршей.

Проявляя пленку, Монт обратил внимание, что лицо Надин, показавшееся поначалу отталкивающим, обладает притягательной силой. Он пришел к ней домой, чтобы сделать новые снимки, и удивился нищете и бесприютности, среди которых она жила. Но больше всего его поразила сама Надин. Вместо вульгарной звезды порнобизнеса он увидел тихую, кроткую женщину, которая явно стыдилась того, чем ей приходилось заниматься. Именно в этот момент Сервос Монт почувствовал к Надин тёплое чувство, поклялся вытащить из грязи, вернуть её на театральные подмостки.

Так началась история актрисы Надин Шевалье и бестрепетного хроникёра подпольного мира Сервоса Монта.

У босса мафии Мазелли он одолжил деньги и вложил их в постановку новатора французской сцены Лорена Мессала, выдвинув одно-единственное условие: главную роль в спектакле должна играть Надин. Слыша, как робко, по слогам актриса читает текст роли, Мессала впадает в неистовство. Надин начинает плакать. Не от унижения! Нет! Она привыкла чувствовать себя униженной, поруганной. Она плачет от отчаяния. Ей доверили роль в большом, серьёзном спектакле — а она не может справиться с ней. Но постепенно в робкой, не верящей в свои силы женщине просыпается яркая актриса. Теперь дело за критиками. Труппа собралась в кафе в ожидании утренних газет. Надин скромно сидит в стороне, погружённая в невесёлые думы. И когда Мессала начинает зачитывать вслух уничижительные пассажи рецензента, её голова падает на колени. Она опять начинает плакать, горько, надсадно. Ведь подверглись осмеянию их творческие усилия, устремления, их планы на будущее. Сервос Монт, продюсер, потерял все свои деньги, Надин — последнюю надежду на возрождение. К тому же есть денежный долг, его необходимо немедленно вернуть. Мазелли требует, чтобы Сервос Монт сделал несколько порнографических снимков для шантажа. Но фотограф отказывается. Его избивают зло, методично, с немыслимой жестокостью, пока лицо не превращается в кровоточащий кусок мяса. В таком жалком состоянии и находит Сервоса Надин, когда через несколько часов приходит к нему домой. Она давно смирилась со своей несчастной судьбой, но вид этого истерзанного тела приводит её в отчаяние. Теперь пришла очередь Надин помочь человеку, пытавшемуся спасти её от окончательного морального падения. Его преданная любовь зажгла в её душе не менее сильное ответное чувство.

«Главное — любить» — парижский фильм. Его действие происходит в том же городе, где снимал свои картины и Клод Сотэ, любимый режиссёр актрисы. Надин Шевалье могла жить рядом с Розали, Элен или Марией. Может быть, их дома располагались в соседних кварталах. Они могли ходить по одним и тем же улицам, встречать одних и тех же мужчин. Но до чего Надин Шевалье не похожа на женщин Сотэ, олицетворяющих гордое достоинство и загадочность женской души!

Фильм «Главное — любить» поставил молодой польский режиссер Анджей Жулавский. Как и Роми Шнайдер, он был чужаком во французском кино и справедливо полагал, что может найти в нём собственное место, не подстраиваясь под господствующий стиль, но отходя от него. Этим во многом и объяснялась эстетика этого страстного, порой даже истеричного фильма.

Поначалу между режиссёром и актрисой сложились довольно напряжённые отношения. Роми крайне болезненно реагировала на любое неуважение к своей личности. Съемочная площадка с детских лет стала для нее вместилищем жизненного и творческого опыта. «Я верю, что сотрудничество с крупными режиссёрами обогащает не только в сфере актёрского мастерства, но и жизненного опыта»[65], — писала она в 1970 году и потому относилась с предельной серьёзностью ко всему происходящему на площадке.

Сочтя, что Жулавский был не слишком почтителен к ней, она послала ему резкую записку: «Жулавский, если тебе что-то нужно от меня, то изволь прийти сам, а не посылай ко мне своих ассистенток! Ты должен привыкнуть к тому, что женщины не мальчики на побегушках. Кончай со своим комплексом турецкого паши»[66]. Каким-то образом эта записка попала в печать, что вовсе не способствовало установлению дружеских отношений. Наверно, в другом случае она бы предпочла порвать всякие контакты с Жулавским, но чутьё подсказало, что Надин Шевалье может стать её личным творческим достижением, и не ошиблась. Жулавский сделал то, что не удавалось ни одному французскому режиссеру. Он позволил импульсивной натуре актрисы прорваться наружу и уничтожить её рафинированную внешнюю оболочку.