Джон Пристли - При блеске дня

• Название: При блеске дня
• Автор: Джон Пристли
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-081025-3

Чего не хватает в жизни преуспевающему, талантливому писателю, работающему в Голливуде?

Он немолод — но ведь с годами приходит мудрость. Он не женат — но разве это не его собственный выбор?

У него есть деньги и имя, его сценарии нарасхват, его любит знаменитая актриса.

Так почему же в душе Грегори Доусона поселилась тоскливая, гнетущая пустота?

Случайная встреча в отеле у моря с семейной парой, с которой Грегори общался давным-давно, заставляет его переосмыслить прошлое, чтобы найти ответ на вопрос: когда именно все пошло не так? И не поздно ли еще все изменить?..

---

— Говорю тебе, деточка, ты покамест ничего не знаешь. Но не спеши, времени впереди много.

— Говорите что хотите, — проворчала Бриджит. — Вы все думаете, что я маленькая и глупая. Может, это и правда, хотя лично мне так не кажется. Однако же Браддерсфорд — странный город. Верно, Грегори? Ты ведь тоже это заметил?

— Да, заметил. Бриджит права. Здесь никогда не знаешь, что твой собеседник скажет или сделает в следующую минуту. Люди вроде бы современные на самом деле ничего не понимают. А те, кто на первый взгляд ничего не понимает, не устают удивлять! Мне тоже трудно к этому привыкнуть.

— Ну все, хватит рассусоливать, деточки, — прервал нас мистер Экворт. — Если ты согласна играть, Бриджит, начинайте.

Так Бриджит и Литон сыграли сонату Сезара Франка, и спустя две мировые войны я по-прежнему мог закрыть глаза от корнуэльского солнца, выбросить из головы беспокойный современный мир, наполовину лежащий в руинах, и услышать их музыку. Я слышал смелую, пусть немного неуверенную скрипку Бриджит, в голосе которой нарастали нежность и темная страсть, и легкое текучее фортепиано Литона. А приложив небольшое усилие, я мог увидеть его сгорбленный над клавиатурой силуэт, маленькое нахмуренное лицо Бриджит и ее спадающие на плечи волосы. Потом, помню, мы вновь слушали Баха, вновь ели, пили и играли с остальными в глупые салонные игры. Бриджит до конца вечера пребывала в восторженно-приподнятом настроении. Еще помню, как сквозь вьюгу и темную ночь я провожал сестер Элингтон домой, а потом брел к себе в Бригг-Террас: поскальзываясь и утопая в снегу, снова поскальзываясь и снова утопая. Изнутри меня грели смутные и грандиозные юношеские мечты. Не тогда ли, среди снега и мрака, начал раскрываться подобно цветку мой мир?

Впрочем, через пару дней меня постигло разочарование. Я вышел на работу, но праздники пока не закончились: пирогов, миндаля и изюма было еще хоть отбавляй. Однажды вечером я решил заглянуть в гости к Элингтонам. После позднего домашнего полдника я надел свой лучший костюм и отправился ловить трамвай на углу Уэбли-роуд. (Пожалуй, в моем браддерсфордском повествовании никак не обойтись без трамвая. Наши дни начинались и заканчивались в трамваях, и в этом транспорте я испытал чувства куда более сильные, нежели во всех последующих автомобилях, автобусах, поездах, пароходах и самолетах, вместе взятых.) Итак, я вновь очутился перед заветным домом, на сей раз в полном одиночестве и без приглашения; сердце бешено колотилось в груди. Я помедлил минуту, потом уверенно зашагал по узенькой дорожке к крыльцу. Смелость и инициативность наверняка будут щедро вознаграждены, думал я. Вечер удастся на славу! С наступлением темноты я стану полноправным членом волшебной компании… Я позвонил в дверь и стал ждать ответа, слушая собственное сердцебиение.

Дверь отворилась: все Элингтоны столпились в коридоре, закутанные в теплые пальто и шарфы.

— Это кеб? — услышал я чей-то голос.

Какая-то из девушек ответила, что нет. Я почувствовал себя так, словно пробежал без передышки целую милю. Красный и заикающийся, я стоял в коридоре и должен был как-то объясниться.

— А, Грегори! — удивился мистер Элингтон, делая шаг мне навстречу. — Надеюсь, ничего не случилось?

Я вспомнил, что сегодня он ушел с работы пораньше, и я бы, признаться, очень хотел сообщить ему, что контора сгорела дотла, или мистер Экворт спятил, или из Лондона пришла какая-нибудь срочная телеграмма… да что угодно!

— Н-нет, мистер Элингтон. Я… я просто шел мимо и р-решил зайти…

— Ах какая досада! — сказала миссис Элингтон милым спокойным голосом, который в ту секунду резанул меня больнее ножа. — Мы все идем на танцы к Форестам…

Джоан и Ева (Бриджит я не увидел) рассеянно улыбнулись — очень рассеянно, словно даже не видели меня и в душе безудержно плясали на приеме у таинственных и величественных Форестов.

— Да уж, извини, Грегори, — похожим рассеянным тоном произнес мистер Элингтон. — Лучше закрыть дверь, дует. Заглянешь на минутку?

— Нет-нет, спасибо. Я только мимо проходил… вот и подумал… — сипло проговорил я, после чего мгновенно удалился, не дав никому и слова сказать: презренный и всеми отвергнутый карлик. Однако по дороге домой я превратился в одинокого и беспощадного великана, которого Форесты — кем бы они ни были — чуть ли не на коленях умоляли прийти к ним на танцы. «Ну, хоть разочек! — причитали они. — У нас будут все Элингтоны!» Вот еще!

Вернувшись домой, я пошел прямиком в свою комнату и за один присест написал рассказ в триста сорок пять слов — столь насмешливый, холодный и язвительный, что через два дня сам не смог его читать.

На протяжении нескольких дней контору «Хавеса и компании» на Кэнэл-стрит посещал невозмутимый мрачный интеллектуал, неподвластный каким-либо колдовским чарам. Мистер Экворт, который не понимал моих изощренных метаний духа, решил, что я подхватил простуду, и посоветовал мне настойку хинина на нашатырном спирте и горячее виски с сахаром и лимоном. Я был подчеркнуто холоден и отрешен с мистером Элингтоном, однако он этого не замечал: я решил, что у него опять какие-то неприятности с немецким агентом. Ни мистер Элингтон, ни мистер Экворт не одобряли нового немецкого агента, выбранного против их воли лондонским начальством. Играя роль нелюдимого студента, отшельника-интеллектуала, я заперся в своей спальне, зажег шумный газовый камин и читал «Sartor Resartus»[2] Карлейля и «Уолдена» Торо — два литературных шедевра, будто специально написанных для хандрящих юнцов. Затем мистер Элингтон решил лично съездить в Германию, и мы с мистером Эквортом занялись подборкой нового портфолио образцов для наших немецких клиентов. Работали мы допоздна, и мистер Элингтон тоже задержался, чтобы написать несколько писем. Когда я уже собрался уходить, он позвал меня в свой кабинет.

— Грегори… что же я хотел сказать? А, вспомнил! Мы всей семьей собрались завтра на пантомиму, а я не смогу пойти. Хочешь пойти вместо меня?

То был идеальный момент, чтобы показать Элингтонам, с кем они имеют дело: с одиноким и независимым студентом, потерявшим к ним всякий интерес. Но этот неправдоподобный персонаж уже ретировался. Я услышал собственный голос:

— О да, мистер Элингтон, конечно! Спасибо за предложение! Встретимся в театре?

— Да и у тебя скорее всего не будет времени заехать домой после работы. Так что предлагаю поужинать потом у нас. Я предупрежу остальных, что ты идешь. Оливер захватит твой билет.

Места были очень хорошие, аккурат посредине первого ряда бельэтажа. Нас было восемь человек: я, миссис Элингтон, три сестры, Оливер, маленький Дэвид и чернокудрый Бен Керри, сегодня настроенный куда более дружелюбно, чем в тот вечер после концерта. Я сидел между Бриджит и Джоан. По правую руку от Джоан сидел Оливер. Он был в отличном расположении духа и время от времени пугал соседей оглушительным «Шлямпумпиттер!» Они с Бриджит играли в замысловатую игру, пытаясь находить среди зрителей различных литературных персонажей: перегибаясь через нас с Джоан, четким громким голосом обменивались самыми фантастическими сведениями. Я родился в такое время и был так воспитан, что презирал пантомиму (хотя тогда она была гораздо лучше, великая пора мюзик-холлов еще не минула). Впрочем, именно та пантомима — «Золушка» — мне пришлась очень даже по душе. Старого потрепанного барона играл отличный комедиант, чье имя я давно забыл, но по сей день вспоминаю, как он потешно крутил тростью, вилял задом и постоянно твердил: «Ох какой ужасный день. Ужасный день!» Все эти трюки мы с Оливером нещадно эксплуатировали в течение нескольких недель. Безобразные сестры Золушки в одной великолепной сцене переколотили на сцене огромное количество посуды — к вящему восторгу Бриджит. У самой Золушки были игривые черные кудряшки. В конце они хором со зрителями спели песенку с припевом-скороговоркой. Словом, пантомима удалась на славу. Думаю, я бы оценил ее по достоинству, даже если бы пришел один. А в уютном окружении Элингтонов, по-прежнему очарованный, я просто влюбился в постановку и почувствовал себя едва ли не персонажем сказки. Три часа я пребывал в счастливом сне. Пантомима стала не просто красочным дополнением жизни, а самой жизнью — новой и все это время поджидавшей меня за углом. Мюзик-холльные чары вместе с чарами Элингтонов подтолкнули меня за этот угол и открыли потайную дверь. И я чувствовал, как всегда бывает в подобные моменты, что стал лучше и богаче на всех уровнях своего бытия. Глядя на сцену и попеременно обмениваясь быстрыми взглядами с Бриджит, Джоан и Оливером, я не сомневался, что множество великолепных историй и снов ждут, когда я о них напишу, и что жизнь прекрасна, плодотворна и несет лишь добро.

Когда мы забились в трамвай, пересказывая друг другу самые забавные моменты пантомимы, все еще близкие и дорогие друг другу, объединенные юмором, я наконец почувствовал, что действительно знаю эту семью и почти с ними породнился. Даже миссис Элингтон, которая, как я ошибочно думал ранее, меня недолюбливала, была теперь добродушна и относилась ко мне почти по-матерински. А Бен Керри, производивший впечатление чопорного и тщеславного человека, оказался остроумным и веселым малым с неиссякаемым запасом смешных историй о журналистах. Мы веселились на протяжении всего ужина — обильного и беспорядочного, так не похожего на тщательно продуманные застолья тети Хильды. Теперь, освоившись в новой компании, я неожиданно обнаружил в себе шутовскую жилку и дурачился напропалую вместе с Оливером и Бриджит. Серьезный Дэвид краснел, как помидор, а потом громко заливался смехом. Ева и Бен Керри улыбались друг другу и после ужина куда-то исчезли. Миссис Элингтон занялась Дэвидом и ушла укладывать его в постель. Бриджит и Оливер, которые никак не желали спускаться обратно на землю, внезапно решили что-нибудь сыграть. Я настоял на том, чтобы помочь Джоан с посудой. У Элингтонов была служанка, но сегодня она легла спать пораньше.