Арон Залкинд - Педология: Утопия и реальность

• Название: Педология: Утопия и реальность
• Автор: Арон Залкинд
• Издательство: Аграф
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-7784-0142-6

Залкинд А. Б. (1889–1936) — один из ведущих педологов в послереволюционной России В книге представлены основные труды А. Б. Залкинда, посвященные педологии и запрещенные после партийного постановления «О педологических извращениях в системе Наркомпроса» (1936). Книга представляет собой яркий историко-культурный документ благодаря сочетанию искренней апологии коллективизма, психологической проницательности и удивительного языка, сходного с языком знаменитых художественных антиутопий.

Издание адресовано педагогам, психологам и философам, а также всем, интересующимся отечественной историей.

---

Если и на заседании нелегко уловить, какая часть возбуждения приходится на объективный материал дискуссии, какая — на долю утомления, — тем труднее субъективно разобраться в этом отдельному работнику. «Голова ведь работает, даже слегка возбужденно работает, — работоспособность налицо, даже нарастает, — отдыхать не хочется, ну и великолепно, могу сэкономить на этом. Очевидно, натренировался!»

Этот невежественный «тренаж», убийственный для культуры мозга, отучил бы человека «совсем» от сна, если бы, к счастью, наши горе-спортсмены наконец не попадали (понятно, поневоле) в лапы к психиатрам и невропатологам. Поведение, напоминающее побасенку о корове попа Якова, которую тот тренировал «на предмет» отвычки от еды и совсем было отучил ее от этого неэкономного занятия, если бы на беду дура-корова «нечаянно» не околела.

Мозговой работник, по неведению принимающий раздражительную слабость за повышенную работоспособность, живет на шпорах. Он подстегивает все свои силовые резервуары, использует все энергетические запасы нервной системы и приводит нервную клетку к состоянию непоправимого истощения, — когда вместо «количества» — функциональной слабости — создается уже патологическое «качество» — изменения самой ткани клетки. О ценности же такой «пришпоренной» мозговой продукции и говорить не приходится.

Таким образом нервная клетка постепенно разучается отдыхать, процессы утомления не возмещаются, работа поглощает уже самый творческий остов — стержневую ткань нервного аппарата, и утомление, через переутомление, превращается в нервно-мозговое истощение, дающее вскоре нарастающую инвалидность во всех областях умственной деятельности.

Вовремя отдыхать, зорко прослеживать субъективную и объективную границу утомления, за которую не следует переступать мозговой работе, — таково второе правило мозговой культуры.

Опасность недоучета явлений раздражительной слабости не исчерпывается чувством мнимого повышения работоспособности и дополнительной перегрузкой из-за этого. Она захватывает и ряд других ответственнейших областей поведения умственного работника.

Так, при первых стадиях возникновения раздражительной слабости могут появиться, в частности, симптомы обостренного полового возбуждения. Усиленная общая чувствительность работника при ослаблении задерживающих возможностей и при понижении способности переключать возбуждение на нужные пути может превратиться в усиление половой чувствительности, в нарастающее половое влечение.

Это состояние, рождаясь при раздражительной слабости, особенно опасно именно в период раздражительной слабости, так как излишние половые акты питаются в первую очередь как раз той энергетической зарядкой, которую всего больше надо сохранить для переутомленных нервных аппаратов.

Половым взвинчиванием утомленный «мозговик» пытается отвлечь себя от чувства изнеможения, от субъективного упадка, — и тем опаснее нарастание в такой период полового влечения. Результат этого — дополнительная растрата рабочих сил, с одной стороны, и сильный упадок самой половой активности — с другой стороны: половой акт в стадии раздражительной слабости биологически обходится гораздо дороже обычного полового акта — не только по линии неврологической растраты, но и по утечкам непосредственно из секреторного фонда половых желез.

Еще одна огромная опасность раздражительной слабости заключается в повышенной наклонности заболевшего к наркотическим средствам: к вину, к бешеному самообкуриванию, к азартному и возбуждающему «досугу»: вино, табак — биологический наркотик; азарт и пр. — социальный наркотик.

Объясняется эта наркотическая тяга тем, что бессознательно, инстинктивно работник все же чувствует, как работоспособность его протекает под неким болезненным нажимом; поскольку естественных источников для этого нажима у него уже нет, он в состоянии продолжающегося возбуждения ищет искусственных источников укрепления рабочих сил и находит их в наркотиках.

Наркотики же и вообще искусственные возбуждения опасны в период раздражительной слабости больше, чем когда бы то ни было, так как индивидуальная чувствительность организма, реакция организма на наркотики, здесь усугубляется до невиданных в норме степеней: та же рюмка водки, тот же крепкий табак, та же возбуждающая фильма вызывает вдвое и втрое большее потрясение в организме, в сравнении с обычными условиями влияния этих ядов.

Характерно, что первые — алкогольные, карточные и половые — соблазны серьезных работников, соблазны, которые в дальнейшем приводили их к растратам и тюрьме, возникают чаще всего в периоды раздражительной слабости: избыточная добросовестность ведет тут к своей противоположности — к преступлению.

Работа, производимая при раздражительной слабости, страдает грубыми качественными погрешностями, и специфическое ее отличие еще в том, что сам работник обычно не замечает этих изъянов, избыточно высоко оценивая в состоянии возбуждения свою продукцию.

Таким образом, вполне ясно, что лучшим видом утомления нервной системы является общий упадок, атоническая слабость[228], а не возбужденная слабость: атоническая: слабость является естественным тормозом для дальнейшего продолжения работы, так же как и мышечная атония при так называемой физической работе, между тем как возбужденная слабость является лишним, притом фальшивым стимулом для продолжения работы.

Как же, однако, заметить у себя переход обычного утомления в состояние раздражительной слабости? Как предупредить его тяжелые последствия?

Обычное утомление, не перешедшее законные границы, выражается в понижении внимания, апатичности к работе, общей вялости, зевоте, тяге ко сну и т. д. Раздражительная же слабость проявляет себя в повышенной раздражительности, в уменьшении выдержки, в усилении жестикуляции, в повышении тона голоса, в частых покраснениях лица — даже без особого внешнего повода (вялый, атонический прилив крови — так называемая пассивная гиперемия), в появлении дрожи в руках и уменьшении общей двигательной устойчивости — и, наконец, что особенно важно, — в нарушении качества и количества сна.

Если работник замечает (или другие обращают его внимание), что он дошел до этой стадии, необходимо срочное и энергичное вмешательство — немедленный отрыв от работы, а в дальнейшем — смягченная нагрузка; вплоть до изъятия этих явлений. Иначе временная «функциональная» раздражительная слабость перейдет в стойкое, непоправимое изменение нервной ткани.

III

ПРОБЛЕМА ДОМИНАНТЫ И УМСТВЕННЫЙ ТРУД (ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА РАБОЧЕЙ ДОМИНАНТЫ ПРИ УМСТВЕННОМ ТРУДЕ).

ОТВЕТСТВЕННО РАБОТАЮЩИЙ МОЗГОВОЙ УЧАСТОК ТРЕБУЕТ ВОВЛЕЧЕНИЯ В СВОЕ ВЕДЕНИЕ ОСНОВНОГО ВНИМАНИЯ, НАИБОЛЬШЕГО ИНТЕРЕСА, ПРИВЛЕЧЕНИЯ К СЕБЕ НАИЛУЧШИХ ЭНЕРГИЧЕСКИХ РЕСУРСОВ ОРГАНИЗМА.

ОТВЕТСТВЕННО РАБОТАЮЩИЙ МОЗГОВОЙ УЧАСТОК ДОЛЖЕН БЫТЬ ДОМИНАНТНЫМ, ГОСПОДСТВУЮЩИМ В МОМЕНТ СВОЕЙ РАБОТЫ.

Умственная деятельность не терпит «многолюбия», отвлечения внимания и энергии в области, чуждые развернутому сейчас целевому заданию. Работающая мозговая область должна сделаться сосредоточием всех основных интересов личности, и только при этом условии дает она наилучшую продукцию при наименьших затратах.

Читаю книгу, — казалось бы, понимаю все, между тем плохо комбинирую материал, не могу увязать его с предшествующим своим опытом, — быстро забываю. В чем дело? Откуда это поглупение, которого не было вчера, хотя я читаю сейчас книгу легче вчерашней? Оказывается, причина поглупения — в оттоке основного интереса к другим областям, не связанным с данной книгой, и отсюда — материал книги в мозгу не получает должного энергетического, питательного подкрепления. Работающий над книгой мозговой участок оказался вне доминантного поля, вне рамок господствующей сейчас целеустремленности, и это сразу резко ухудшило творческую продукцию.

Возьмем другой пример. Сижу на лекции, зеваю от скуки, глазею по сторонам, едва слышу слова оратора, плохо понимаю, о чем говорится, — улетел грезами в воспоминания об юге или о только что прочитанном романе. И вдруг — умелый удар лектора по моему «улетевшему» вниманию: одним образом, несколькими словосочетаниями он меня снова втиснул в аудиторию, зажег в моем мозгу совсем было потухший участок, связанный с его материалом, и я перестал зевать, остро слышу, слежу за мимикой оратора, жадно ловлю его слова, мысли, творчески их комбинирую, перестраиваю на свой лад — и скуки, глупости — как не бывало: снова вернул себе и сообразительность и память.