Наташа Боровская - Дворянская дочь

• Название: Дворянская дочь
• Автор: Наташа Боровская
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7027-0191-7

Героиня романа — русская аристократка Татьяна Силомирская, подруга и тезка великой княжны, дочери Николая II, с которой они родились в один день. Перед читателями проходят картины быта при дворе последнего русского царя, полная любовных перипетий и драматических испытаний судьба дворянской дочери, потерявшей в огне революции родных и близких и нашедшей свое место в жизни.

---

— Я сказала князю, вашему кузену, что вы измучены после бала и не можете принять его, милое дитя.

— Вера Кирилловна! Нет! Вы не могли! Верните его назад!

Я уже было помчалась за ним, но моя éducatrice приподняла свой гордый подбородок.

— Княжна, контролируйте себя.

Вызвав лакея, она приказала ему задержать князя Веславского, если он еще не ушел, и пригласить его в голубую гостиную.

Мне показалось, что прошла вечность, пока слуга вернулся и доложил, что князь нас ждет.

— Мы увидим князя Стефана через несколько минут, если вы будете вести себя подобающим образом, mademoiselle, — предупредила Вера Кирилловна, и мы проследовали по анфиладе комнат в стиле рококо и императорским гостиным в маленький салон в стиле Людовика XV, обитый голубым шелком.

Стиви выглядел свежим, отдохнувшим и необыкновенно элегантным в своем льняном костюме с жилетом, жемчужная булавка подчеркивала его безупречно завязанный с бело-голубыми крапинками шелковый галстук. Я нашла его даже более восхитительным, чем накануне. Подав ему руку, я сказала:

— Здравствуй, Стиви, — и, почувствовав себя неловко, умолкла.

При всей своей галантности мой кузен тоже выглядел нерешительно.

— Ким и я до утра проговорили… о тебе, мы только что проснулись. Я сразу же пришел. Цветы оставил у швейцара, когда он сказал, что ты не принимаешь.

Он проспал! Как трогательно.

— А я-то думала… ты летаешь на аэроплане.

— Ну что ты!

Что-то более волнующее, чем аэроплан, вошло в его жизнь.

Принесли розы в вазе.

— Как мило с твоей стороны, — волнуясь, произнесла я. Белые и желтые, они очень гармонировали с моим белым шифоновым платьем и желтым поясом из тафты. — Это мои любимые.

В то мгновение я была уверена, что это так и есть. Я взглянула на своего кузена в молчаливом восхищении, а Вера Кирилловна предложила:

— Вы не пригласите вашего кузена сесть?

— О да, конечно. Садись, пожалуйста.

Стиви сел, слегка придерживая брюки, так, чтобы они не потеряли своего безупречного вида. Я присела на краешек кушетки напротив него.

— Их нет, — произнесла я внезапно.

— Чего нет?

— Твоих усов.

Он коснулся кончиком пальца своей верхней губы.

— Я подумал… тебе они не нравятся.

— Это правда. Но так, без них, мне тоже нравится, так даже больше, — быстро добавила я, заметив, что он расстроился.

Вера Кирилловна прикоснулась к своей коричневой атласной розе на груди, всем своим видом показывая неодобрение столь интимных разговоров.

— Вы не предложите князю чая, mademoiselle?

— Нет, не чая, кофе. Поляки предпочитают кофе.

Стиви был тронут.

Моя éducatrice попросила принести кофе.

— Можешь курить, если хочешь, — мне хотелось увидеть, как он это делает.

В ответ он сказал, что не станет портить воздух, которым я дышу.

Разговор снова зашел в тупик.

Вера Кирилловна еще раз пришла нам на помощь, в своей неторопливой манере расспрашивая Стиви о его друзьях в Оксфорде, в первую очередь о молодых великих князьях. Меня, однако, ни капельки не интересовал Принц Уэльский. Когда подавали кофе, я молча сидела, рассматривая своего кузена и отмечая про себя, как красиво он держит чашку, как элегантны его манеры, почти как у папы. И какие розовые и хорошо ухоженные у него ногти. Я так и воззрилась на них.

— Куда ты так смотришь? — спросил он беспокойно.

— Твои ногти… они так ухожены. — Глядя на этого изящного юношу, сидящего столь степенно и умеющего прекрасно вести себя в петербургских салонах, я внезапно вспомнила чумазого, взбалмошного, шумного и невыносимого мальчишку, который подрезал подпруги у седел и подбрасывал пауков в постели гостей.

Он, должно быть, тоже увидел того самого мальчика, отраженного в моих глазах. Он надул щеки и так смешно прорычал — р-р-р-р, что я больше не смогла сдерживаться и громко, по-детски захохотала.

Вера Кирилловна выпрямилась в знак осуждения, но так как мы с кузеном ничего не замечали, она встала, с важным видом скрестив руки на груди.

Следом за ней поднялся и Стиви, который тотчас пришел в себя.

Я осталась сидеть, так как не обязана была вставать перед графиней.

— Посидите, пожалуйста, еще минутку, Вера Кирилловна, — холодно вернула я ей ее взгляд. — Мой кузен, князь, еще не закончил свой кофе.

Вера Кирилловна села.

Кофе мы допили тихо и благопристойно. И, поглощенные друг другом, оба вздрогнули, услышав певучий голос тети Софи. — Comme с’est gentil![33] Как прелестно! — сказала она в дверях.

В комнату вошли Веславские с отцом и бабушка.

— Я вижу, ноги тебя больше не беспокоят, — заметила бабушка.

Последовали легкие подшучивания по поводу моей усталости после бала, которые, несмотря на беззлобность, раздражали меня. Я не хотела, чтобы со мной обращались, как с ребенком, перед моим кузеном. Мне хотелось казаться светской и искушенной барышней, которая могла бы очаровать молодого человека, уже имеющего «репутацию».

Вера Кирилловна удалилась. Бабушка и тетя Софи сели, а дядя и Стиви остались стоять. Отец сел рядом, обняв меня.

— Что вы думаете о нашем гадком утенке? — спросил он Веславских по-английски. — Вам не кажется, что швейцарцы не скоро еще попадут в списки ее поклонников? Что же мне с ней делать, я вас спрашиваю?

— Выдать ее замуж, и скатертью дорога, — произнесла бабушка.

— Русский князь Игорь Константинович спрашивал моего разрешения оказывать моей дочери свое почтение, — он коснулся рукой моих волос и повернул к себе мою голову. — Ты дашь хоть какую-то надежду молодому человеку?

Я ответила отрицательно.

— Что? Он тебя нисколечко не волнует?

Я снова покачала головой.

— Может быть, тебя вообще никто не волнует?

Я покраснела.

— Ага! У тебя снова секреты от папы. И кто же он?

Я взглянула на своего кузена, потом снова на отца.

— Так, вот этого я и боялся, — сказал он задумчиво.

— Боялись, почему боялись, дядя Петр? — вскричал Стиви. — Меня тоже не волнует никто кроме Тани, и никто для меня не значил так много и раньше.

— У тебя короткая память, сударь, — скучно заметил дядя Стен, трогая свои усы.

— Мне кажется, что это жестоко с твоей стороны, сударь, — пылко возразил Стиви. — Мои чувства к Тане какие-то… совершенно не похожие… какие-то святые… как твои были к маме!

— Откуда же ты знаешь, каковы твои чувства к Тане, если ты ее видел всего два дня за два года?

— Но, сударь, это случилось не вчера вечером. Я живу с этим чувством уже многие годы, с тех пор, когда мне было восемь лет, только я тогда не осознавал этого. Все, что я пытаюсь сказать, это… что я просто не осознавал… того, что чувствую сейчас.

Я поняла, что он не может выговорить слово «любовь» в присутствии всех. Он посмотрел на свою мать, надеясь найти в ней союзника.

Тетя Софи опустила голову, как бы услышав его мольбу.

— Я видела и поняла все раньше вас обоих и, должна признаться, была рада, потому что в Тане я всегда видела дочь.

— Тетушка! — вскричала я и, устремившись к ней, упала перед ней на колени, обхватив ее за талию и смотря на нее, как на икону.

Тетя Софи улыбнулась.

— Я все еще надеюсь, что ты будешь нашей дочерью, однако, этот вопрос быстро не решишь. Одна из причин та, что я боюсь неодобрения Его Величества. Разве я не права, Пьер?

— Без сомнений, это поставило бы крест на моем положении, — ответил отец. — Но кто знает, сколько это будет продолжаться? Если моя дочь полюбила поляка, какое я имею право препятствовать этому? Кстати, я не знаю, что вы, Станислав, думаете о возможных последствиях недовольства Его Величества на проблему польской автономии.

— Вряд ли это что-нибудь изменит. — Тон дяди Стена насторожил меня. — Но в любом случае Стефан обязан пройти военную службу раньше, чем он подумает о женитьбе.

— Но, сударь, это означает еще целых два года! За это время может быть война! Я могу быть убит, все может случиться! Мама! — Стиви снова обратился к той, которая всегда его понимала.

— Твой отец прав, Стиви, мой мальчик, — тетя Софи положила руку ему на плечо. — Ты должен подождать несколько лет. Если твои чувства достаточно сильны, они только окрепнут за то время, пока вы оба немного повзрослеете. Вы ведь еще очень молоды.

— Мы будем ждать, правда, Стиви? — умоляла я.

— Я буду ждать, если мы будем официально помолвлены, — произнес Стиви.

— Ты, сударь, не имеешь права диктовать свои условия, — холодно напомнил ему его отец.

— Дядя Стен, — я обратилась к нему, — не сердитесь на Стиви. Так же, как и я, он будет ждать столько, сколько вы пожелаете. Пожалуйста… благословите нас.

Дядя Стен долго смотрел на меня и тетю Софи. Потом, положив одну руку мне на плечо, а другую на ее руку, сказал: