Дмитрий Бондарь - Другой путь

• Название: Другой путь
• Автор: Дмитрий Бондарь
• Издательство: Ленинград
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-516-00193-2

Когда в мельчайших подробностях знаешь, что произойдет через двадцать лет, — трудно сохранять хладнокровие. Особенно если тебе «не повезло» и твое прозрение пришлось на самые мирные годы в человеческой истории. Сидеть и ждать или все же действовать? А если действовать, то как сделать так, чтобы твои усилия не пропали даром? Ведь мало выиграть битву, нужно еще суметь воспользоваться плодами победы. А это — самое трудное и удается немногим.

---

Я принялся за разборку схемы, параллельно обдумывая Захарово предложение. В принципе Михалыч — мужик нормальный, и если он пожелает помочь, то лучше нечего и желать. Но вот если он закусит удила и признает меня «интересным случаем в медицинской практике» — мне быстренько наступит карачун. Сохранить разум в его заведении трудно. А я и без того сильно сомневаюсь в своей «нормальности». С другой стороны, начав беседу, я уже буду знать ее итог и, если что-то пойдет не так, попробую перевести все в шутку. Правда, шутить с психиатром, имеющим ученую степень, может выйти накладно.

— Поехали? — решился я, подхватывая свой дипломат.

— Пока, Зойка, — попрощался с нашей подружкой Захар.

Он посмотрел на методички и книжки, которые принес с собой, и махнул на них рукой:

— Наплевать теперь! Пошли, Серый!

— Ой, — за нашими спинами сказала Зойка. — А вы куда?

— Мы — туда! — показал пальцем на дверь Захар. — Не скучай тут без нас, Зоичка. И Родыгину скажи, чтоб подобрал тебе новую бригаду.

До психушки мы добирались молча — каждый думал о своем.

Сергей Михайлович Майцев принял нас сразу после обхода, попросил кого-то из сестер заварить цейлонского чаю, который исправно поставляли ему благодарные родственники пациентов, и, сняв халат, расположился в своем начальственном кресле.

Было оно неудобным и страшным — об эргономике его создатели имели самое отдаленное представление. Но вместе с тем выглядело оно большим и, несомненно, крутилось — как и положено креслу очень важного человека. Потому и стояло в кабинете главврача.

Сам Майцев-старший недавно отметил сорокапятилетие, был бодр, свеж и энергичен, но на доктора он был похож меньше всего. Сними с него пиджак с галстуком, надень засаленную ковбойку и спецовку — и вот перед тобой хитроватый слесарь-сантехник из квартального ЖЭКа. Поседевший «Афоня». Пока не начнет говорить, от этого первого впечатления избавиться было трудно.

— Итак, молодые люди, чем обязан? Электродвигатели сошли с ума или, не дай бог, частотный преобразователь впал в буйство?

Мы переглянулись и ухмыльнулись, дескать, щас, впадешь в буйство, старый!

И я начал свой рассказ.

Нас несколько раз прерывали — сестра принесла чай, потом кто-то вызвал на десять минут Майцева-старшего в палату к кому-то из «вип-пациентов», страдающему невоздержанностью в потреблении спиртного. На третий раз сунувшуюся в кабинет врачицу Сергей Михайлович прогнал нетерпеливым жестом — он махнул на нее рукой, как на назойливую муху, и дверь тихонько прикрылась.

— Ну что ж, Сережа, — по окончании моей исповеди сказал Михалыч. — Случай твой не единственный. Такое описано в литературе. И даже лечится. Прогноз благоприятный. Правда я не большой специалист по таким вещам и сам с подобным никогда не…

— Папа, — влез в его монолог Захар, — неужели ты не понял, что это на самом деле происходит? Чем тебе доказать, что Серый не болен, а на самом деле видит будущее? Серый, ну ты ему скажи!

— Вы, отрок Захарий, не волнуйтесь, — убедительно попросил Майцев-старший. — Что значит «на самом деле видит будущее»?

Еще минут двадцать у нас с Захаром ушло на то, чтобы убедить сочувственно улыбающегося Сергея Михайловича поставить любой эксперимент по выяснению моих способностей.

Но сначала были тесты. Вернее, как я понял гораздо позже, Майцев-старший начал тестировать нас сразу после слова «здрасьте», но и официальные тесты пришлось выполнить для его спокойствия.

Потом уже я проводил свои собственные тесты для доказательства своей правоты. Я с гневом отверг проскользнувшие предположения о телепатии, пирокинетике и прочей околонаучной фантастике, придумал сразу еще несколько экспериментов — в том числе со звонком из областного здравоохранения, и кажется, мне все же удалось убедить доктора Майцева в своей правоте.

— Ну, молодой человек, если верить моей науке, а оснований ей не верить у меня нет, то вырисовывается несколько аспектов, которые вызывают у меня определенное любопытство, — распустив галстук, заявил Майцев-папа. — Во-первых, что вы собираетесь делать с теми невероятно печальными картинами, что вы тут передо мной расписали? Собираетесь как-то влиять и каким образом?

Мы с Захаром переглянулись и синхронно кивнули.

— Глупо обладать таким знанием и ничего не попытаться сделать, — сказал мой друг.

— Конечно, конечно. Ладно, коль вы уже взрослые люди, я буду разговаривать с вами как со взрослыми. — Он достал из сейфа бутылку коньяка КВ, поставил ее на стол и выглянул за дверь.

— Машенька, сделайте три кофе покрепче, — донеслось из приемной. — Только не из цикория, а того, что Ираклий Шалвович присылал, хорошо?

— Хорошо, Сергей Михайлович. Пять минут подождете?

— Конечно, Машенька. И вот еще что: на пару часов меня ни для кого нет. Я на обходе, на субботнике, в облисполкоме или даже уехал на поимку сбежавшего пациента. Придумывайте, проявите фантазию. Но — в рамках. На Луну меня посылать не нужно. Хорошо, Мария Семеновна?

— Я поняла, Сергей Михайлович.

— Ну вот и славно, Машенька, я на вас надеюсь. А кофе я жду. Мы ждем.

Майцев-старший прикрыл дверь, сел за стол и пока Мария Семеновна не принесла запрошенное, стучал шариковой ручкой по столу с периодичностью метронома. При этом он смотрел то на меня, то на своего сына и изредка — на часы над шкафом.

В свой кофе он добавил коньяк. Потом подумал немного и плеснул и нам с Захаром — «в терапевтических целях и в гомеопатических дозах».

— Допустим на миг, что все, что вы мне тут сейчас рассказали, — это правда. Вот что, ребятки, мне по этому поводу мнится, — начал серьезный разговор доктор Майцев. — Наша страна больна. Любому мало-мальски соображающему человеку это понятно. Это я вам говорю как врач, как кандидат наук, как патриот. И для ее выздоровления требуется лечение. Будет ли это какая-то умная терапия или кровопускание — мы не в силах ни повлиять, ни изменить. Слишком мало времени. Насколько я понял, у нас осталось спокойной жизни год-два? Просто не успеть. И стране, по моему глубокому убеждению, нужно пройти через очистительный огонь, чтобы не повторять раз за разом те ошибки, что кандалами висят на ногах. Чтобы избавиться от иллюзий, чтобы обойтись в будущем без надоевших нам всем экспериментов. Но если вы полезете на баррикады сейчас, вы быстро свернете себе свои цыплячьи шеи и ничего не добьетесь. Вас просто объявят шизофрениками и ученики Снежневского из Института Сербского, а может статься и сам Андрей Владимирович, с радостью примутся за изучение ваших мозгов. Надеюсь, это понятно?

Мы опять кивнули, соглашаясь с ним, — сами примерно о том самом и думали.

— С другой стороны, оставаться в стороне и наблюдать, как убивают твою страну, тоже не поступок гражданина. — Хлебнув подостывший кофе, Сергей Михайлович закурил сигарету — болгарскую БТ. — И, стало быть, все равно придется лезть в самую гущу событий. Дилемма.

— Вот поэтому мы к тебе и пришли… — сообщил очевидное Захар.

— Это ясно, как божий день. Только застали вы меня немножко врасплох. Я не представляю, что делать, но точно знаю, чего делать не нужно.

Мы с Захаром переглянулись.

— Да, молодежь, придумали вы мне геморрой под скорую пенсию. Итак, вот что. Знаете, что самое важное в работе хирурга? Не провести безумно сложную операцию. Вовсе нет. Таких мастеров хватает, но больные у них мрут. Самое сложное — выходить больного после этой сложной операции. Потому что когда пациент слаб и каждую минуту норовит скользнуть… туда, — Майцев-старший поднял глаза к потолку, — требуется всё внимание, все знания, весь талант врача, чтобы удержать его здесь. И вот в этом месте я вижу достойное приложение ваших сил.

Захар посмотрел на меня, а я пожал плечами, потому что не понял ничего.

— Непонятно? — глубоко затянулся дымом Сергей Михайлович. — Что, по твоему мнению, тезка, мешало нашей стране развиваться после того, как… как все случилось?

Я задумался, перебирая варианты ответа:

— Поголовное воровство, бесконтрольность трат, слабость власти, отсутствие вектора развития, затоваренность рынков, на которых не нужна продукция России, за исключением сырья. Неконкурентное, часто безнадежно устаревшее, производство, коррупция, терроризм, бюрократия, по сравнению с которой нынешняя — просто младенцы. Неправильная парадигма производства — массовость в ущерб качеству и… удобству использования. Нет национальной идеи, нет объединяющего фактора, нет перспектив и уверенности, постоянный отток любого мало-мальски значимого капитала… Долги перед Западом и зависимость от цен на нефть и газ. Да много всего!

— Ну я в этих вещах не особенно силен, — почесав пятерней подбородок, сказал Сергей Михайлович. — Скажу тебе как врач. Вот казалось бы: у нас столько всяких чудесных пилюль, что любую болезнь можно просто завалить их количеством? Но нет! Мы назначаем для лечения болезни, как правило, одно лекарство, а все остальное — поддерживающая терапия. Иногда купирующая побочное действие основного, чаще просто общеукрепляющая — витаминчики всякие, антигистаминные препараты. Вот что я тебе посоветую, Сережа: нужно вычленить главную причину болезни и лечить именно ее. А все остальное — по отклонениям. Потому что когда лекарств будет несколько — ты нипочем, Сережа, не сможешь контролировать их действие.