Петер Энглунд - Первая мировая война в 211 эпизодах

• Название: Первая мировая война в 211 эпизодах
• Автор: Петер Энглунд
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083400-6

Петер Энглунд известен всякому человеку, поскольку именно он — постоянный секретарь Шведской академии наук, председатель жюри Нобелевской премии по литературе — ежегодно объявляет имена лауреатов нобелевских премий. Ученый с мировым именем, историк, он положил в основу своей книги о Первой мировой войне дневники и воспоминания ее участников. Девятнадцать совершенно разных людей — искатель приключений, пылкий латиноамериканец, от услуг которого отказываются все армии, кроме османской; датский пацифист, мобилизованный в немецкую армию; многодетная американка, проводившая лето в имении в Польше; русская медсестра; австралийка, приехавшая на своем грузовике в Сербию, чтобы служить в армии шофером, — каждый из них пишет о той войне, которая выпала на его личную долю. Автор так “склеил” эти дневниковые записи, что добился стереоскопического эффекта — мы видим войну месяц за месяцем одновременно на всех фронтах. Все страшное, что происходило в мире в XX веке, берет свое начало в Первой мировой войне, но о ней самой мало вспоминают, слишком мало знают. Книга историка Энглунда восполняет этот пробел. “Восторг и боль сражения” переведена почти на тридцать языков и только в США выдержала шесть изданий.

---

Среда, 9 сентября 1914 года

Владимир Литтауэр видит, как страдают лошади под Видминненом

Все пошло наперекосяк. Литтауэр рассчитывал, что это будет “несколько дней мирного похода вслед за пехотой”, но все превратилось в паническую спасательную операцию. Они скакали всю ночь. Они измотаны.

Сейчас утро. Они собрались у перешейка между озерами, к востоку от городка Видминнен. Он занят немецкими войсками. Русские знают, что ожидается наступление. Эскадрон Литтауэра стоит в резерве, и он с интересом следит за дуэлью между русскими и немецкими пушками. Его гусары спешились и спрятались в укрытие.

Даже в этой суматохе, при отсутствии достоверной информации понятно, что русское вторжение в Восточную Пруссию провалилось. На юге армия Самсонова наголову разбита невесть откуда появившимися немецкими дивизиями[21]. А ее остатки отступили к границе. И теперь, похоже, немцы бросили свои силы против Ренненкампфа на северо-востоке. Соединение Литтауэра вместе с пехотной дивизией каким-то образом должны будут блокировать немецкий прорыв[22].

Артиллерийская дуэль все продолжается. Осенний воздух наполнен грохотом орудий. Немецкий огонь почему-то сосредоточен на маленькой, поросшей кустарником высоте. Вот ее уже покрывают дым и облака от взрывов. Вражеская артиллерия все лупит и лупит по ней, и покрытая зеленью земля не чернеет от воронок снарядов.

Внезапно Литтауэр замечает вдали какое-то движение. Это два немецких кавалерийских эскадрона несутся вперед разомкнутым строем. Они не видят спешившихся гусар. Литтауэр и его товарищи выжидают до последнего.

А потом стреляют. Расстояние между ними столь ничтожно, что трудно промахнуться. Литтауэр смотрит, как падают всадники и кони. Те, кто уцелел, скачут назад что есть сил.

Вскоре Литтауэр видит длинные цепочки немецкой пехоты, марширующей прямо на них. Русская артиллерия молчит, выжидая, затем открывает прицельный огонь. Снаряды рвутся сзади, впереди, прямо посреди рядов одетых в серое солдат в остроконечных касках. Цепочки закачались в дыму, остановились и… повернули назад.

Шум боя утих.

Прямо перед ними лежат убитые и раненые немцы-кавалеристы, убитые и раненые лошади. Наверное, в нем самом заговорил лошадник, ибо созерцание страданий животных особенно потрясло его: “Муки невинных животных, втянутых в людские конфликты, представляют собой ужасное зрелище”.

Наступления больше не предвиделось. Ночью эскадрон Литтауэра получил приказ об отступлении.

11.

Сентябрь 1914 года

Флоренс Фармборо впервые видит в Москве мертвеца

“Я хотела его увидеть. Я хотела увидеть Смерть”. Так пишет она сама. Никогда прежде она не склонялась над мертвецом, а до недавнего времени даже не сталкивалась с лежачими больными, что, наверное, нетипично, — ведь ей 27 лет; но объясняется это тем, что до августа 1914 года она жила в комфортных условиях. Флоренс Фармборо родилась и выросла в Англии, в деревне, в Бакингемшире, а с 1908 года жила в России. Она служила гувернанткой у дочерей известного кардиохирурга в Москве.

Международный кризис, разразившийся этим чудесным жарким летом 1914 года, обошел ее стороной: в то время она со всем семейством своего хозяина находилась на их подмосковной даче.

Она вернулась в Первопрестольную, охваченная “юношеским энтузиазмом”, как и многие другие. Ее новая родина, так же как и старая, объединились в борьбе против общего врага — Германии, и эта энергичная, предприимчивая молодая женщина сразу начала размышлять, какую пользу она может принести, оказавшись на войне. Ответ нашелся незамедлительно: она станет сестрой милосердия. Ее хозяин, известный хирург, сумел уговорить начальство одного частного военного госпиталя, расположенного в Москве, принять на работу Флоренс и двух своих дочерей в качестве волонтеров. “Мы были так взволнованы, что не описать словами. Теперь и мы тоже сможем внести свою лепту в общее дело”.

Это были прекрасные дни. Через некоторое время начали поступать раненые, по два-три человека. Сперва многое вызывало отвращение, она отшатывалась, видя открытые раны. Но постепенно привыкла к этому. Кроме того, настроение было приподнятым. Царило новое чувство — сопричастности и единства, среди солдат в том числе:

Примечательна атмосфера братства, которая царит между ними: белорусы больше всего дружелюбны к украинцам, кавказцы — к народам Урала, татары — к казакам. В большинстве своем это выносливые волевые люди, благодарные за уход и внимание; редко или почти никогда не услышишь от них жалобы.

Немало раненых проявляли и нетерпение, желая поскорее вернуться на фронт. Оптимизм владел и солдатами, и медперсоналом. Скоро затянутся раны, скоро солдаты вернутся на фронт, скоро мы выиграем войну. В госпиталь, как правило, попадали с легкими ранениями, вот почему она только через три недели увидела первого умершего.

В то утро, придя в госпиталь, она проходила мимо ночной дежурной. Флоренс спросила, отчего та выглядит “уставшей и напряженной”, и женщина мельком ответила: “Рано утром умер Василий”. Он был один из тех, за кем ухаживала Флоренс. Будучи военным, он служил всего-навсего коноводом при офицере, и его рана, по иронии судьбы, не являлась “настоящим” боевым ранением. Василия лягнула в голову беспокойная лошадь, а когда его оперировали, обнаружилось еще одно непредвиденное обстоятельство. У него нашли неизлечимую опухоль мозга. Три недели он тихо лежал в своей постели, этот светловолосый, хрупкий, маленький человек, становясь все тоньше и тоньше; ему было трудно есть, но постоянно хотелось пить. И теперь он умер, без всякой театральности, так же тихо, в одиночестве, как жил.

Флоренс решила, что должна увидеть тело. Она проскользнула в помещение, служившее моргом, осторожно закрыв за собой дверь. Там на носилках лежал Василий, или то, что было Василием. Он был

такой хрупкий, исхудавший, съежившийся, что напоминал скорее ребенка, чем взрослого мужчину. Его застывшее лицо было бледно-серым, никогда прежде я не видела такого странного цвета лица, а щеки провалились, образовав две впадины.

На веках лежали кусочки сахара, прикрывая глаза. Ей стало не по себе, ее испугало не столько безжизненное тело, сколько тишина, молчание. И она подумала: “Смерть — это что-то ужасающе неподвижное, молчаливое, отдаленное”. Произнеся краткую молитву над усопшим, она быстро вышла вон.

12.

Пятница, и сентября 1914 года

Лаура де Турчинович бежит из Сувалок

Светает. Улочки, пролегающие между низенькими, угловатыми домами Сувалок, пустынны. Может, это ложная тревога? Многие питают безумную надежду, готовы обманывать сами себя, повторяя: “только не здесь”, “все пройдет” или “нас это не касается”. Может быть, постоянно циркулирующие слухи и есть следствие всех этих иллюзий? В последние недели люди толковали о том, что Кёнигсберг пал и что русская армия приближается к Берлину.

Как обычно, никто при этом не знает, что на самом деле происходит на фронте.

Длинные колонны конных подвод проходят через город. Марширует подкрепление. Временами над городом кружит аэроплан, роняя бомбы или пропагандистские листовки. Иногда бредут цепочки немецких военнопленных, одетых в серое. За последние дни движение только усилилось. А вчера появились первые признаки того, что дело неладно. Сперва — толпы крестьян из маленьких деревенек на границе с Восточной Пруссией: “Мужчины, женщины, дети, собаки, коровы, свиньи, лошади и повозки — все смешалось в гигантском потоке”. Потом — новые, режущие слух звуки: ружейный огонь, где-то вдали. Кто-то предположил, что это казаки ловят офицера-изменника. Почему бы нет.

Ночь прошла спокойно. Беженцы из приграничных деревень потянулись дальше.

Из окон с задней стороны дома открывался прекрасный вид на ровную долину вокруг города и на большую дорогу, ведущую в Восточную Пруссию. Около шести часов утра Лаура увидела множество подвод с ранеными. Эти раненые рассказали, что враг прорвал линию фронта. Русская армия отступает. Что же делать? Бежать из Сувалок или остаться?

Одиннадцать часов дня. Лаура в растерянности и замешательстве. Она чувствует себя брошенной и одинокой. Муж Станислав находится сейчас в Варшаве, по делам службы. Она обращается за советом к разным высокопоставленным чинам. Пытается телеграфировать, но линия не работает. Наконец она решается: вечером надо покинуть город.

Время обедать. Она садится за стол вместе с детьми.

Какой прелестный вид: изысканная обстановка старинной комнаты, большие окна, мягкие тона ковров, стол, сервированный серебром и стеклом.

Потом все происходит очень быстро. Сперва слышны выстрелы, очень громкие, просто оглушающие. Затем раздается грохот артиллерийских залпов. Через секунду раздается звон столового фарфора. Прислуга, готовясь разливать суп, от испуга роняет поднос, и суповая миска разбивается. На мгновение все замирают. Потом девочка начинает плакать.