Владимир Савенков - Живой товар - Москва - Лос-Анжелес

• Название: Живой товар - Москва - Лос-Анжелес
• Автор: Владимир Савенков
• Жанр: Детектив

---

- То, - скривился Григорий. - Но до чего же ты надоедлив, москвич.

К нотариусу стояла длинная очередь, но конвоиров Андрея очередь не смутила - в ней ждал "коллег" и Растопчина человек из бара. В помещении находилось два нотариуса, женщина и мужчина. Растопчина подтолкнули к столу мужчины. Процедура заняла считанные минуты. Одна-единственная заминка произошла по вине Растопчина - он зачитал текст расписки вслух, громко и торжественно, чем слегка озадачил спутников. Хозяин кабинета внимательно посмотрел на Андрея. Андрей извинился за то, что не брит. Потом он сложил вчетверо свой экземпляр документа, смахнул пачки "денег" в сумку и всем подряд стал пожимать руки. Григорий обнял Андрея за плечи и вывел на улицу.

- И что мне делать с вашим добром? - похлопал по сумке Растопчин.

- Марш в тачку, - шепнул Григорий.

- Нет, - отказался Растопчин. - Вашим обществом сыт по горло. Откланиваюсь. А макулатуру извольте забрать. Кстати, купюры сотенные, что сверху, - настоящие?

- Марш в тачку, - повторил Григорий. - Или я от уха до уха раздеру твой поганый рот, если услышу от тебя еще раз "нет".

Что за гадостью травили они меня ночью, загрустил Растопчин. И коньяк не слишком-то помог. Слабость в теле, мышцы вялые, клонит в сон. А программа выполнена, и люди кругом - пора бы в отрыв... Сумею ли? На тротуаре - снег, перемешанный с золой и островки чистого асфальта. В подворотне - бачки с пищевыми отходами, толкнешь - бачки повалятся с грохотом, и объедки поплывут, покатятся по льду до мостовой. У бордюра покуривали пенсионеры. Домохозяйки тащили картошку из овощного магазина, бухари - клей "БФ", в тюбиках, из аптеки. Разбавят и выпьют. Румяная толстая баба, наряженная в цветастое платье и драный ватник, шестом скалывала сосульки с крыши соседнего оффиса. Веером разбрызгивая слякоть, неслись по дороге легковушки. Пенсионеры нервничали и никак не могли перейти дорогу. Круто уходил вверх, за сквер и дома с мансардами, узкий проулок. Санек облюбовал себе местечко вдали от дороги, под кипарисом, и чистил обувь о снег. "Качок", отстоявший с утра очередь к нотариусу, окликнул Григория, поймал брошенные ему Григорием ключи от "Таврии", открыл дверцу и полез за руль. Андрей опустил голову, сжался, съежился, перевесил сумку с правого плеча на левое, шагнул к машине. Никто и ахнуть не успел, когда он перебросил центр тяжести с носка на каблук, шевельнул плечом, и ребро его ладони с дикой силой врезалось в переносицу Григория. Парень сумел удержаться на ногах, но на мгновение потерял ориентировку, всплеснул руками, закрываясь от нового удара в лицо, и на руки ему хлынула кровь. Андрей прицелился и двинул парня носком ботинка по коленной чашечке: с такой травмой убегающих не догоняют. Растопчин рванул вверх по узкому проулку и тотчас услышал за спиной топот и мат. Над головой, с чьей-то лоджии, залаяла собака. Растопчин заскочил в первый попавшийся дворик, взлетел по ступеням, дважды дернул на себя невысокую дверь - крючок оборвался. Пахло сыростью. Андрей поскользнулся на половике, отшвырнул к порогу трехколесный детский велосипед, протопал по дощатому полу веранды, по коридору - ни души! И в кухоньке - ни души, и в комнатах... Лишь в самой последней комнате, в угловой, он обнаружил старую еврейку, сгорбившуюся над краешком стола. Высокий, как пенал, один из шкафчиков дорогого столетнего буфета был раскрыт, и старая женщина уже достала из него липкую бутылку и рюмку, и половинка шоколадной конфетки уже была приготовлена. Вероятно, старуха только-только отвлеклась от работы: на "Зингере" под швейной иглой алела недошитая наволочка.

- Ради Бога, сохраните! - взмолился Андрей, выхватывая из внутреннего кармана пиджака магнитофон Лейлы и пряча его под наволочку.

В ту же секунду в комнату к старухе ворвались Санек и его приятель. Старуха закричала. Голосок у нее оказался тоненький и жалобный.

- Здесь не бейте меня, здесь не надо, - вскинул вверх ладони Растопчин. Бабуська-то причем? Выхожу во двор, сам выхожу.

- Простите, мадам, - поклонился старухе Санек.

- У друга белая горячка. С ночи по чужим хатам шима-нается, а мы его ловим.

- Простите, бабуся, - сказал Андрей. - Я малость наследил, - и он поправил на полу ногой сбитую в ком дорожку.

Он вел их из комнаты на веранду, с веранды - на крыльцо. Не хотел драки в доме, затоптанных половиков, крови на известке и занавесках, битых зеркал, оконных стекол, посуды и мебели. Во дворе Андрея ждал сюрприз: возле калитки дежурил Григорий. Он прикладывал к лицу грязный носовой платок, глядел поверх платка на Растопчина и, похоже, улыбался. Андрей растерялся, в отчаянии топнул по крыльцу ногой, но уже в следующий момент, когда дверная ручка уперлась в спину Растопчину, инстинкт бросил его тело через перильца деревянной лестницы на бетонную тропинку - Растопчин попятился к сараю, тихонько отодвинул засов (Санек и его приятели глядели на засов, словно загипнотизированные) и за черенок вырвал из кучи антрацита лопату. Это было славное оружие, и при удаче Андрей намеревался раскроить в то утро пару черепов. Прежде, чем подохнуть. Санек и его товарищ спустились по лесенке на землю.

- Поставь инструмент на место, - с упреком сказал Санек и достал из-под куртки браунинг. - Не твое, не лапай.

Андрей сник. Впервые за утро он почувствовал, что чертовски устал. Ему до смерти надоела эта бесконечная история, надоели эти вшивые супермены, что скопом бегают за нищим, по западным меркам, Андреем и при том мнят себя хозяевами жизни. Растопчину захотелось немедленно проснуться, все равно где, в Лас-Вегасе, Чикаго, Москве, да хоть в Ялте у Баскакова или в постели у Лейлы, в нетопленном номере... Дахоть в вытрезвителе, лишь бы избавиться от мерзких рож гриш и саньков, от их команд и угроз, вот еще и дырочку во лбу обещают... Ему стало жарко, он взглянул под карниз и удивился тому, что не тают сосульки, не звенит, не чавкает капель.

- Ну, что ты прицепился ко мне, как банный лист? - спросил Растопчин у Санька. - Надоел. Сгинь.

- Скоро, - пообещал Санек, держа Растопчина на мушке. - Конечно, следовало бы тебя примерно наказать, - добавил он менторским тоном, - особенно после того, как ты Григория обидел... Зачем ты обидел Гришу?

Андрей промолчал. Алкоголь почти выветрился у него из головы, и голова снова разболелась. Под каблуком хрустнул снег. Сумка поползла с плеча, пришлось поправить ремешок. Черенок лопаты был шершавый, мокрый и короткий, на заступе чернела угольная пыль. В огороде поблескивали лужи. В одной из них, полузатопленный, валялся голый пластмассовый пупс, игрушка без головы.

- Будем считать, что ты обидел Гришу по глупости, - вздохнул Санек. - И на первый раз это тебе простим. Лады? Но и ты уж пойди нам на встречу, москвич. Единственное, что от тебя требуется - сесть с нами в тачку, от которой ты так резво удрал, и прокатиться с нами за компанию до Симферополя. Там купить билет до Москвы и - не поминайте лихом! - он тоже поглядел на игрушку в луже. - Не можем мы позволить тебе сегодня околачиваться в Ялте. Понял? Растолковать, почему?

- Я ведь слово дал, что немедленно уеду из Ялты.

- Что в наше время слова? - Санек вытянул руку, зажмурил левый глаз, прицелился Андрею в правый. - Лучше, если ты уедешь под моим присмотром. Из-за этого-то и весь сыр-бор. А ты не врубился. Дерешься. По чужим хатам мечешься, чужие сараи вскрываешь. Поехали?

Андрей посмотрел на браунинг, на Григория, прижимавшего к носу платок, на серое, заштрихованное меленько ветками тополей небо и отбросил лопату в лужу, блик не погас. За темным стеклом веранды мелькнуло лицо старухи.

- А про макулатуру ты зря, - усмехнулся Санек.

- Нет у тебя никакой макулатуры. Все настоящее.

- От Лейлы?

- Нет, но будет кое-что и от нее, если не возражаешь. Поехали?

Ветер раскачивал голые ветки и дерюгу, за ночь покрывшуюся на проволоке ледком, гулял над белой крышей, срывал дым с печной трубы, стелил его над садом. Внизу шумела улица. Над Ай-Петри светлело небо. А вдруг и впрямь подбросят до аэропорта, подумал Растопчин, и это их действительная цель: Андрея - с глаз Долой, из сердца вон. Всего-то навсего. Не все же им капроновые удавки затягивать на глотках соплеменников? Хотя и искушение велико - зимой вдоль трассы тянется такой унылый, такой безлюдный лес, заснеженный, изрезанный падями! Спрячь труп в трех метрах от дороги, столкни в овраг заметет первой же метелью и до весны никто на него не наткнется. А если с умом поступить, труп раздеть да обезглавить... О, почему такое должно случиться именно со мной? Проскочим лес, а там и город, самолет. Поземка на летном поле. Пронырнешь ее, считай оказался дома. Ленка пирог испечет, чай согреет, в кресле клубочком свернется - рассказывай, милый: что стряслось? А что стряслось? Ничего. Боюсь вот, простыл малость. Малинки бы в чай... Скрипнула калитка. Андрей выдернул ногу из сугроба, сунул кулаки в карманы пальто и побрел к автомобилю.