Энди Данкан - Диорама инфернальных регионов, или Девятый вопрос дьявола

• Название: Диорама инфернальных регионов, или Девятый вопрос дьявола
• Автор: Энди Данкан
• Издательство: Эксмо : Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40612-8

Вашему вниманию предлагается увлекательное, забавное, простонародное, пугающее и мудрое повествование о девочке, которая сбежала от одной магии лишь затем, чтобы влететь с размаху в другую, куда более зловещую, и там подружиться с призраками, пожить в таинственном доме и потягаться с самим дьяволом…

---

— Ой-ой, — пробормотала она.

— Что такое?

— Ничего. Ладно, пойдем. Я хочу это видеть. Одежда меняет человека, верно?

— Меня — нет! — возразила я и чуть не полетела с лестницы, но Салли меня поймала. — Как люди вообще ходят на таких каблуках?!

Нигде на свете не бывает так темно, как в театре за кулисами, но Салли Энн как-то сумела провести меня между всеми этими веревками и мешками с песком, ничего не задев. Я несла туфли. За занавесом туда-сюда носился профессор. Я быстро нацепила туфли, выглянула сквозь щель в занавесе, и меня ослепили лампы на сцене.

Фазевеллу пришлось орать, чтобы его услышали: вероятно, театр был под завязку забит пьяными.

— А теперь моя очаровательная ассистентка продемонстрирует, что не скован еще палаш, способный порезать ее! Она в силах увернуться от клинка любого кавалериста, является ли он ветераном великой армии республики…

Толпа зашикала и засвистела.

— …сражался ли он при Теннесси под началом великого Натана Бедфорда Форреста!

Толпа разразилась одобрительными возгласами и затопала.

— Давай, — прошептал профессор и открыл занавес.

Я заморгала от яркого света; мне по-прежнему ничего не было видно. Мозолистая ладонь Фазевелла ухватила меня за руку и потянула вперед.

— Леди и джентльмены, позвольте представить вам Афродиту, жемчужину Камберленда!

Я застыла.

Толпа продолжала вопить.

На столе перед нами лежал длинный ящик, похожий на гроб; крышка его была откинута. Рядом на столе лежала груда палашей.

— Ложись в ящик, золотце, — тихо скомандовал Фазевелл.

На нем было длинное синее одеяние и колпак, лицо блестело от пота.

Я подошла к ящику, словно марионетка, и увидела грязную подушку и вульгарного вида покрывало.

— Если кто-то сомневается в том, что наша Афродита абсолютно неуязвима, предлагаю за дополнительную плату в пятьдесят центов встать здесь, на сцене. После того как я засуну все палаши в ящик, можно будет заглянуть в него и убедиться, что ножи не нанесли ни малейшего ущерба этой молодой женщине — разве что ее наряду.

Толпа разразилась хохотом. Смаргивая слезы, я наклонилась над ящиком и вышла из туфель, сначала из левой, затем из правой. Я подняла голову и увидела лицо какого-то жирного типа в первом ряду. Он мне подмигнул.

В моих ушах зазвучал голос профессора: «Сейчас семейное представление, друг мой, приходите после десяти».

Я развернулась и побежала.

Крики толпы пронесли меня через занавес, мимо Салли Энн и профессора. Во внезапно окружившей меня тьме я споткнулась о мешок с песком, упала и ободрала колени, потом встала, распахнула дверь и устремилась дальше.

— Перл! Вернись!

Лицо мое горело от стыда и гнева на себя, толпу, Фазевелла, профессора, на Салли Энн и на эти дурацкие туфли! Мчась по коридорам босиком, словно обезьянка, я поклялась, что никогда больше не надену ничего подобного. Я летела со всех ног — не наверх, не в комнату, где я спала, а к единственному месту в музее, которое в душе ощущала своим.

Я захлопнула за собой дверь и остановилась, тяжело дыша, у диорамы инфернальных регионов.

Кто-то — возможно, профессор — частично выполнил мои обязанности, погасив иллюминацию. Эту часть работы я любила меньше всего — выключать лампы одну за другой, как будто свечи на торте. Но профессор не смотал рулон до конца. За сценой было темно, но на холсте, на уровне глаз, трепетал небольшой клочок света.

Наверняка мои друзья, когда я исчезла, решили, что я хочу оказаться как можно дальше от музея. Но они ошиблись. Я бежала не от чего-то, я бежала к чему-то, хотя и не знала, к чему именно. Желание найти это «что-то» и составляет основную часть моей истории — возможно даже, всей моей жизни.

Я подошла к единственному мерцающему пятнышку со своей стороны холста. Кончик моего носа оказался в дюйме от краски. Вздохнув, я почувствовала запах древесных опилок и грецкого ореха. Когда я выдохнула, кусочек сделался еще ярче. Если осторожно подуть на огонек, он не погаснет, а разгорится. Так и случилось с этим светящимся местом. Я почти увидела сквозь него какую-то комнату с витражами. Сзади донесся женский голос, звавший меня по имени, впереди звучала органная музыка.

Я закрыла глаза и сосредоточилась не на холсте, а на комнате за ним.

И шагнула вперед.

Вам когда-нибудь доводилось проходить сквозь паутину? Вот так я и шагнула из Колоссального Космополитического музея и павильона Науки и Искусства профессора ван дер Аста в место безбилетного киоска, в мой собственный холст, в мои инфернальные регионы.

* * *

Это были не похороны, а бал. Органист играл вальс.

Открыв глаза, я увидела, что нахожусь в танцевальном зале, полном призраков.

Я протянула руку назад, силясь нащупать холст или хоть что-нибудь знакомое и надежное. Но вместо этого я почувствовала холодную твердую поверхность: великолепное окно-витраж во всю стену, с изображениями русалок, волшебников и девушки за рулем адской машины. Окно и комната завертелись вокруг меня. Ноги подогнулись, и я осела на прекрасный паркетный пол.

Нет, это не комната кружилась, это кружились танцоры, и еще как! Пятьдесят пар в вихре танца неслись по залу; сквозь их полупрозрачные тела видны были серебряные канделябры, стенные панели из красного дерева и обои из золотой фольги. Среди танцоров были старики и молодые люди, богато и бедно одетые, белые, чернокожие и индейцы. На одних были парики и короткие бархатные штаны, на других — одежда из замши и меховые шапки, были и те, кто надел бальное платье или фрак. Они не походили на актеров и двигались быстрее, чем, казалось, позволяют шаги. Их ноги не касались пола. Эти танцоры вальсировали в воздухе.

У дальней стены стоял орган-позитив. За ним, спиной ко мне, сидела миниатюрная седовласая дама; плечи ее вздрагивали — с такой силой ее пальцы опускались на клавиши, а ноги нажимали на педали. Сквозь нее я попыталась разглядеть ноты, по которым она играла, но не смогла. Дама не была призраком. Она была материальна. Я посмотрела на свою руку и увидела сквозь нее узорный паркетный пол. Тут-то я и закричала.

Музыка смолкла.

Танцоры остановились.

Пожилая дама развернулась на скамеечке и посмотрела на меня.

Все посмотрели на меня.

Потом танцоры ахнули и отступили — нет, отплыли по воздуху — подальше. Ощутив позади некое движение, я подняла голову и увидела, как из витражного окна шагнула тощая девчонка в платье с перьями. Я закричала снова. Девчонка подскочила и стала мне вторить.

Девчонка была мной, и она тоже была полупрозрачной.

— Пятиминутный перерыв! — раздался пронзительный голос миниатюрной пожилой дамы. — После перерыва танцуем виргинскую кадриль!

Вторая Перл примостилась на пол рядом со мной. Третья Перл шагнула из витража. В этот самый миг пожилая дама очутилась рядом с нами, на ней было великолепно сшитое черное траурное платье; откинутая вуаль открывала пухлые, румяные щеки и большие серые глаза.

— Э, нет! — сказала дама. — Так не пойдет! Первое правило парапсихического перемещения — держать свою целостность.

Из окна шагнула четвертая Перл. Пожилая дама взяла за руки меня и вторую Перл и прижала наши ладони друг к другу. Ощущение было — как будто вдавливаешь ладонь в сливочное масло: моя рука начала погружаться в ее руку, а ее рука — в мою. Мы обе закричали и попытались вырваться, но хватка у пожилой дамы, державшей нас за запястья, была железной.

— Лучше закрой глаза, милочка, — посоветовала она.

Глаза мои тут же крепко зажмурились — не по моему желанию, а как будто чья-то невидимая рука дернула за веки, как за жалюзи. Пожилая леди ухватила меня покрепче, и я испугалась, что сустав сейчас хрустнет. Тело мое потеплело, начиная с того же запястья, и я почувствовала себя лучше — не просто спокойнее, а как-то полнее, завершенней.

В конце концов пожилая дама выпустила мою руку и произнесла:

— Теперь можешь посмотреть, милочка.

Я открыла глаза, на этот раз по собственной воле, и уставилась на свои руки, со всеми их складочками, мозолями, обгрызенными до мяса ногтями. Они оказались настолько знакомыми и крепкими, что я расплакалась.

В зале не было никого, кроме меня — одной меня! — и стоящей на коленях рядом со мной пожилой дамы. Был еще подпрыгивающий у нее за спиной призрак — смахивающий на хорька усатый мужчина в котелке и клетчатом жилете, когда-то, возможно, цветном, но теперь сером в серую клетку.

— Прекрасная работа, — заметил этот парящий в воздухе тип. — У вас руки хирурга.

— Руки тут имеют наименьшее значение, мистер Деллафейв, но вы очень любезны. Господи, дитя, ты меня так напугала! Шесть штук тебя запутались в стекле. Хорошо, что это произошло при мне и все удалось исправить. Но я забыла о хороших манерах. Я — Сара Парди Уинчестер, адова покойного Уильяма Вирта Уинчестера, а это — мой друг, мистер Деллафейв.