Игорь Ушаков - Ветхий Завет с улыбкой

• Название: Ветхий Завет с улыбкой
• Автор: Игорь Ушаков
• Жанр: Религия

Культурный человек, даже отъявленный атеист вроде меня, не имеет права не знать Библии. Верь в Бога или не верь, но Библия великолепный литературный памятник. А сколько картин великих мастеров посвящены библейским сюжетам!

Но читать Библию — дело не простое. Здесь вы найдете переложение текста на современном языке с долей усмешки, а иногда и откровенной ржачки.

---

Отвечал Иов своему другу-нравоучителю:

— О, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы! Ибо стрелы Вседержителя во мне, яд их пьет дух мой; ужасы Божии ополчились против меня.

О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку свою и сразил меня! Это было бы еще отрадою мне, и я крепился бы в моей беспощадной болезни. Что за сила у меня, чтобы надеяться мне?

К страждущему должно быть сожаление от друга его. Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи, которые черны от льда и в которых скрывается снег. Когда становится тепло, они умаляются, а во время жары исчезают с мест своих.

Так и вы теперь — ничто! Увидели страшное и испугались. Научите меня, и я замолчу, но укажите мне, в чем я погрешил.

Но что доказывают обличения ваши? Вы придумываете речи для обличения, на ветер пускаете слова ваши.

Вы нападаете на сироту и роете яму другу вашему. Но прошу вас, взгляните на меня: буду ли я говорить ложь пред лицем вашим? Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?

Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей, так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне.

Когда ложусь, то думаю, встану ли? А вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета. Тело мое одето червями и пыльными струпьями, кожа моя лопается и гноится.

Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды.

Редеет облако и уходит — так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его.

Не буду же я удерживать уст моих! Буду говорить в стеснении духа моего, буду жаловаться в горести души моей.

Господи! Разве я морское чудовище, что ты поставил надо мною стражу? Как только подумаю я: «Утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое», ты тут же начинаешь страшить меня снами и видениями пугаешь меня. И тогда душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих.

Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета. Что такое человек, что ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?

Доколе же ты не оставишь меня, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою?

Если я согрешил, то что я сделаю тебе, страж человеков! Ты что, боишься меня? Зачем ты поставил меня противником себе, так что я стал самому себе в тягость?

Почему бы тебе не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? Ибо, вот, я лягу в прахе, а завтра поищешь меня, и меня нет…

Первое нравоучение Вилдада

Тут встрял другой нравоучитель — Вилдад Савхеянин:

— Долго ли ты будешь говорить так? Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает правду? Если сыновья твои согрешили пред Богом, то он и предал их в руку беззакония их.

Что ты скулишь все время: «Ах, у Иова, ах, у Иова жизнь тяжелая такая…»

Если же ты помолишься Вседержителю, и если ты на самом деле чист и прав, то он ныне же встанет над тобою и умиротворит жилище правды твоей. И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много.

Поднимается ли тростник без влаги? Растет ли камыш без воды? Еще он в свежести своей и не срезан, а прежде всякой травы засыхает. Вот таковы и пути всех забывающих Бога, и надежда лицемера погибнет, упование его подсечено, и уверенность его — дом паука: обопрется о дом свой и не устоит, ухватится за него и не удержится.

Видишь, Бог не отвергает непорочного и не поддерживает руки злодеев. Он еще наполнит смехом уста твои и губы твои радостным восклицанием. Ненавидящие тебя облекутся в стыд, и шатра нечестивых не станет.

Третье слово Иова

Отвечал и этому Иов:

— Правда! Знаю, что так. Но как оправдается человек пред Богом? Вот Бог пройдет предо мною, и не увижу его, пронесется мимо — и не замечу его.

И кто возбранит Богу? Кто упрекнет его: «Что ты делаешь?»

Бог не отвратит гнева своего: пред Ним падут поборники гордыни. Тем более могу ли я отвечать ему и приискивать себе слова пред ним?

Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять судию моего.

Если бы я воззвал, и он ответил мне, — я не поверил бы, что голос мой услышал тот, кто в вихре разит меня и умножает безвинно мои раны, не дает мне перевести духа, но пресыщает меня горестями.

Если действовать силою, то бесполезно — он всемогуществен. Если судом, кто сведет меня с ним? Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня: да хоть и был бы я невинен, то Бог признает меня виновным.

Невинен я! Не хочу знать души моей, презираю жизнь мою. Если этого поражает Бог бичом вдруг, то пытке невинных посмеивается. Земля отдана в руки нечестивых, лица судей ее он закрывает.

Если не он, то кто же?!

Дни мои быстрее гонца, — бегут и не видят добра, несутся, как легкие ладьи, как орел стремится на добычу.

Если же я виновен в чем, то для чего напрасно томлюсь? Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои.

Ибо Бог не человек, как я, чтоб я мог отвечать ему и идти вместе с ним на суд! Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас.

Опротивела душе моей жизнь моя. Предамся печали моей, буду говорить в горести души моей.

Скажу я Богу:

«Не обвиняй меня, а объяви мне, за что Ты со мною борешься? Чем же это так хорошо для тебя, что ты угнетаешь людей, что презираешь дело твоих же рук, а на совет нечестивых посылаешь свет?

Твои руки трудились надо мною и образовали всего меня кругом, а теперь ты же губишь меня?

Если я виновен, горе мне! Да и если я прав, то не осмелюсь поднять головы моей — я пресыщен унижением. Взгляни на бедствие мое — оно увеличивается. Ты гонишься за мною, как лев, и снова нападаешь на меня… Ты выводишь новых свидетелей твоих против меня, а они ничего не могут доказать против меня! Ты усиливаешь гнев твой на меня — за что? Беды, накликанные тобою, одни за другими, ополчаются против меня. Что это — радость садиста?

И зачем ты вывел меня из чрева? Пусть бы я умер, когда еще ничей глаз не видел меня. Пусть бы я, как небывший, из чрева перенесен был во гроб!

Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободрился, прежде нежели отойду, — и уже не возвращусь, — в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма».

Первое нравоучение Софара

Не удержался от своих моралей и Софар Наамитянин:

— Разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?

Ты сказал: суждение мое верно, и чист я в очах Бога. Но если бы Бог возглаголал и отверз уста свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести, а? Так что знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению.

Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя? Он превыше небес — что можешь сделать? Он глубже преисподней — что можешь узнать?

Если он пройдет и заключит кого в оковы и представит на суд, то кто отклонит его? Ибо он знает людей лживых и видит беззаконие, и оставит ли его без внимания?

Но пустой человек мудрствует, хотя человек рождается подобно дикому осленку.

Если ты управишь сердце твое и прострешь к Господу руки твои, то поднимешь незапятнанное лице твое и будешь тверд и не будешь бояться. Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем. И яснее полдня пойдет жизнь твоя; просветлеешь, как утро. И будешь спокоен, ибо есть надежда. Ты будешь огражден, и можешь спать безопасно.

Будешь лежать, и не будет устрашающего, и многие будут заискивать у тебя. Глаза беззаконных истают, и убежище пропадет у них, и надежда их исчезнет.

Четвертое слово Иова

И этому пропагандисту-агитатору ответил Иов:

— Подлинно говоришь! Только вы люди, и с вами умрет мудрость! И у меня есть сердце, как у вас, и не ниже я вас — кто не знает этого же?

Посмешищем стал я для друга своего… Я, который взывал к Богу, и которому он отвечал. Посмешищем стал я — человек праведный и непорочный. Так презрен по мыслям сидящего в покое факел, приготовленный для спотыкающихся ногами.

Покойны шатры у грабителей и безопасны у раздражающих Бога, которые, лицемеря, как бы носят Бога в руках своих.