Саймон Моуэр - Евангелие от Иуды

• Название: Евангелие от Иуды
• Автор: Саймон Моуэр
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-0-316-97374-8

Неподалеку от Иерусалима во время археологических раскопок обнаружен бесценный свиток – «Евангелие от Иуды». Расшифровка текста поручена католическому священнику Лео Ньюману. Лео переживает кризис веры в Бога. Он понимает: если свиток будет признан аутентичным, это пошатнет основы христианства и скажется на судьбах миллионов верующих… Священник задается вопросом: что важнее – спокойствие незнания или Истина? Действие романа то забегает вперед, повествуя о жизни Лео после своеобразного воскрешения, то возвращается в фашистский Рим 1943 года. Линии повествования сплетаются в единую историю о жизни и смерти, долге и страсти, любви и предательстве.

---

Лео снова подумал о Мэделин, и мысль эта отозвалась в нем легкой конвульсией. Эмоция выразила себя через тревожный, неестественный физический симптом.

– Ты не заснул? – спросил Гольдштауб.

– Нет.

– Замечтался? О чем же, интересно, мечтают священники?

– Я думал о Мэделин.

– О ней?

Зачем он упомянул ее имя? Она улыбнулась ему из глубин памяти. Мэделин, способная даровать утешение доброй души, утешение любви к ближнему взамен ужаса бездны.

– О том, как все это отразится на людях вроде нее.

– Если свиток подлинный, – напомнил ему Гольдштауб. – Ты же сказал, что это подделка.

Они проехали под безмолвным, громоздким танком, выполнявшим функцию мемориала Шестидневной войны, [65]и миновали оливковые деревья – то место, куда под покровом ночи, во власти мрака, Иуда привел отряд римских солдат, дабы те арестовали человека по имени Иисус. И Лео извлек слова из самых потайных глубин своего естества, будто бы расщепив ядро неверия, которое всегда гнездилось в нем: в детстве, в течение долгих лет обучения, в течение долгих лет следования своему призванию.

– Он подлинный, – сказал Ньюман. – В глубине души я боюсь, что он подлинный.

Гольдштауб кивнул.

– Так я и думал, – ответил он. – Я сразу это понял. Когда ты впервые его увидел, ты напоминал человека, который вошел в больницу с простуженным горлом, а вышел с лимфомой.

Дальше ехали молча. Дорога огибала Оливковую гору под деревушкой Эль-Азарий, родной деревушкой Лазаря, где Иисуса помазали перед триумфальным входом в город. Здесь кончалась Вифания, и дорога вилась вниз, мимо гостиницы Доброго самаритянина (там предлагали купить освежающие напитки, закуски и иконки, а также сфотографироваться с верблюдом), вглубь потрохов планеты, вглубь сероватых, серебристых и пунцовых красок рассвета, где Мертвое море, Соленое море, простерлось кованым оловом под высоким заслоном облаков. На другом берегу высились холмы Моаб, казавшиеся двухмерными против света; там стоял Моисей и взирал на Землю Обетованную, достичь которой ему было не суждено. Над холмами рассвет сочился кровью и лимфой, точно потревоженная рана.

Из земли долины торчал указатель, гласивший: «Иерихон, древнейший город в мире», – но слева, куда была устремлена стрелка, не было ровным счетом ничего. Гольдштауб повернул «лэндровер» направо, объезжая отвесный склон с руинами Кумрана и утесы, где были обнаружены свитки Мертвого моря. Ветхий, изъеденный солью знак указывал направление к Эн-Геди и Масаде. Машина ехала между угрюмым морем и сыпучим каменистым оплотом, что представлял собой переплетение хребтов и вымоин, олицетворение дикой природы Иудеи; это место принадлежало ящерицам, шакалам и пророкам, в этом месте человек по имени Иисус провел сорок дней и сорок ночей, охваченный ужасом одиночества. И как раз когда они там проезжали, утренний свет внезапно дрогнул, двадцатый век беззастенчиво вторгся в недвижное безвременье пейзажа и внезапный звук заглушил вой автомобильной трансмиссии: два реактивных истребителя промчали над долиной, оставляя за собой лишь рев моторов, словно симметричные фалды… Самолеты чуть накренились, пролетая мимо них, устремляясь к израильской границе, ведь пилоты наверняка осознавали, что находятся под бдительным наблюдением иорданских радаров. На фюзеляжах можно было разглядеть звезды Давида. Лео одолевали апокалиптические мысли. «Кто удостоится чести прочесть свиток?» – думал он, а самолеты тем временем превратились в крохотные точки на сверкающей пленке утреннего неба.

– Недалеко осталось, – сказал Гольдштауб. Чахлый, выжженный пейзаж, место обнаружения свитков, дажецветом своим схожее с папирусом: коричневато-желтое, высохшее место. Они миновали небольшой оазис Эн-Геди, где Давид [66]прятался от Саула [67]и отрезал прядь волос с головы завистливого царя, и через пятнадцать минут уже были в Масаде. На несколько обманчивых секунд мрачная плосковерхая гора – где Ирод возвел дворец удовольствий, где Мариам, его царица, когда-то выходила на террасу насладиться видом, где последние зелоты [68]держали оборону против римских легионов и, наконец, предпочли массовое самоубийство капитуляции – обрела изысканную красоту в кораллово-розовых лучах рассвета. Слева находился Лизан, Язык, соляные равнины, где воды Иордана наконец испаряются в томящий пустынный воздух. Всю остальную площадь занимал соляной пустырь, где некогда стояли города Содом и Гоморра.

Десять минут спустя Гольдштауб остановил свой «лэндровер».

– Вот мы и приехали.

Дорога вела направо. У блокпоста скучали двое солдат. Согласно знаку, это место называлось Эн-Мор, а приписка гласила, что оно охраняется Комитетом по защите древностей. Грубый хребет рассекал плато, словно окостенелый палец иудейской природы.

– Ты бывал здесь раньше? – спросил Гольдштауб. Лео выглянул в окно, изогнувшись, чтобы рассмотреть склон и дно вымоины.

– Да.

Солдаты перекинулись парой слов с Гольдштаубом, после чего подняли шлагбаум. Машина свернула на обочину, и Гольдштауб переключился на первую передачу, поскольку им предстоял долгий, медленный подъем от уровня моря по склону хребта, что, извиваясь змеей, вел к Масаде через нагромождения опаснейших камней. Вслед за ними тянулся шлейф желтой пыли. Пыль покрыла окна, панель управления, руки и губы. «Ибо прах ты и в прах возвратишься», [69]– подумал Лео. Кто же пришел сюда, в этот опорный пункт истории? Кто же прошел сей тернистый путь с мешком свитков на спине?

Наконец горизонт оказался на уровне груди пассажиров, и машина достигла вершины узкого утеса. Они прибыли в археологический лагерь. На прогалине стоял армейский внедорожник и еще несколько «лэндроверов». Сзади тянулся ряд палаток, возвышался огромный шатер с подвернутыми краями. Группа волонтеров уже сновала туда-сюда среди рытвин: молодежь в футболках и шортах, грудастые девочки с загорелой кожей, мальчики с растрепанными волосами и жиденькими бороденками. Там царила атмосфера летнего лагеря. Кто-то полоскал в ведре глиняные черепки, а затем раскладывал их по деревянным коробкам, ранее служившим для хранения апельсинов. По радио звучали новости на иврите. Поодаль генератор колыхал утренний воздух. Непосредственно раскопки проводились чуть в стороне: несколько линий разрушенных стен в пыли, пониже лагеря, с вехами, разложенными решеткой.

Когда Лео выбрался из автомобиля, к нему подошел директор. Он носил одно из угрюмых односложных еврейских имен – Дов. Дов Агрон. Глаза его загорелись, когда Гольдштауб представил Лео.

–  ОтецНьюман, верно?

– Можно просто Лео.

Рукопожатие Агрона было сухим и крепким. В речи его смешались акценты еврея, американца и выходца из Центральной Европы.

– Вы должны были приехать сюда раньше. Свиток уже видели?

– Ну, взглянул.

– Есть какие-нибудь версии?

Лео уклончиво пожал плечами.

– Это займет некоторое время.

Дов кивнул.

– Первые фрагменты, конечно же, были важны, но это кое-что принципиально иное. Как вы считаете? Это раннехристианский источник, как и прочий материал?

– Возможно.

Они прохаживались по месту раскопок, пока Агрон показывал особенности рельефа, склады и жилища тех, кто отважился жить среди этих камней и клубов пыли, в этом унылом месте, в этом испепеляющем аду. Одна волонтерка оторвалась от работы, когда они проходили мимо. Кожу ее выдубило солнцем и ветром. Она вытерла лоб тыльной стороной ладони и обратилась к ним с австралийским акцентом:

– Идите сюда.

Они перебрались через невысокую каменную кладку, за которой на коленях стояла девушка-волонтер. Ее груди, не стесненные лифчиком, свободно болтались в футболке, пока она, пригнувшись, вытирала пыль. Лео вспомнил Мэделин в церкви Сан-Крисогоно: то же движение, тот же лукавый взгляд искоса, то же непреодолимое ощущение женского начала. «Пришло время прочесть лекцию о рыбах…» Но на сей раз, в этом месте, в ладони девушки, словно разоблаченный грязный секрет, лежала бронзовая монета.

Агрон взял монету, подул на нее и передал Лео.

– Десятый легион, Фретенсис. Иудейская капта. Мы нашли уже штук двадцать пять таких.

Лео взглянул на бронзовый диск со знакомой гравировкой: женщина-еврейка, сидящая под пальмой, опустив лицо в сложенные ладони, и римский солдат, стоящий рядом.

«Какая женщина с десятью драхмами, – подумал он, – не станет, потеряв одну, зажигать лампу и выискивать пропажу по всему дому до победного конца?» Он вернул монету.

– Так что же тут было до прихода римлян?

Агрон пожал плечами.