Эдмунд Вааль - Заяц с янтарными глазами: скрытое наследие

• Название: Заяц с янтарными глазами: скрытое наследие
• Автор: Эдмунд Вааль
• Издательство: ACT, CORPUS
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077269-8

Хотите историю? Следуйте за белым зайцем с янтарными глазами. Известный английский художник-керамист берется за перо, чтобы прочертить путь своей семьи — и сопровождавшей ее в скитаниях коллекции брелоков-нэцке. Автор, перемещаясь из царской Одессы в Париж импрессионистов и Пруста, из захваченной нацистами Вены в оккупированный американцами Токио, рассказывает невыдуманные истории об утраченном и обретенном доме, о том, как хрупка жизнь и как из историй людей сплетается история человечества.

---

Но ближе всего их совместной жизни была музыка. Во время войны приобрела чрезвычайную популярность Девятая симфония Бетховена. Девятая (в обиходе — Дай-ку) сделалась традиционным произведением, исполнявшимся в конце года, и «Оду к радости» исполнял гигантский хор. В годы оккупации Токийский симфонический оркестр частично спонсировался властями, а программы составлялись в соответствии с просьбами слушателей-солдат. И теперь, в начале 50-х годов, по всей Японии появились региональные оркестры. Школьники, помимо ранца на спине, держали в руках еще и футляр со скрипкой. Начали приезжать с выступлениями иностранные оркестры, и Дзиро с Игги ходили на один концерт за другим, слушали Россини, Вагнера и Брамса. Они вместе смотрели «Риголетто», и Игги вспоминал, что это была та самая первая опера, которую он смотрел вместе с матерью в Вене, во время Первой мировой войны, и что мама плакала, когда опустился занавес.

Итак, это четвертое пристанище нэцке. Это витрина в гостиной в послевоенном Токио, выходящей окнами на клумбу с подстриженными камелиями, и поздним вечером нэцке омываются волнами «Фауста» Гуно, включенного на большую громкость.

Откуда они у вас?

Приход американцев означал, что Япония в очередной раз была отдана на разграбление. Эта страна полна привлекательных вещей — парных ваз Сацума, кимоно, лаковых изделий и позолоченных мечей, ширм с пионами, сундуков с бронзовыми ручками. Японские вещи были так дешевы, и их было столько! Первый репортаж в «Ньюсуик» из оккупированной Японии, напечатанный 24 сентября 1945 года, назывался так: «Янки начинают охоту за кимоно и узнают, чего не делают гейши». Такой грубоватый и загадочный заголовок, объединявший сувениры и девушек, подытоживает суть оккупации. В том же году «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью «Моряки с азартом делают покупки». Кроме сувениров, джи-ай почти не на что было тратить деньги, остававшиеся после расходов на сигареты, пиво и девушек.

Успешный апурэ открывал обменную будку на пирсе в Йокогаме и обменивал у первых американских солдат йены на доллары. А еще он скупал и перепродавал американские сигареты. Но третьей и главной составляющей его бизнеса была торговля «дешевыми японскими безделушками вроде бронзовых статуэток Будды. Или латунных подсвечников и курильниц для благовоний, которые ему удалось вынести из разбомбленных районов. В те дни, будучи в новинку иностранцам, эти антикварные вещи расходились быстро, как пресловутые горячие пирожки».

А как можно было узнать, что именно покупать? Всем солдатам «приходилось выслушать целую лекцию на военную тему, например о японском искусстве расстановки цветов в букеты, о воскурениях, браке, одежде, чайной церемонии и о рыбной ловле с бакланами», — язвительно писал Джон Ласерда в своей книге «Завоеватель является к чаю: Япония при Макартуре» (1946). Для более серьезных читателей есть новые путеводители по японским искусствам и ремеслам, отпечатанные на серой бумаге, на ощупь напоминающей ткань. Японское бюро путешествий выпускало собственные путеводители, которые должны были «дать туристам, приезжающим на короткое время, и прочим иностранцам, интересующимся Японией, основные знания о различных аспектах японской культуры». Среди прочих тем, они охватывали такие: «Японская флористика», «Хиросигэ», «Кимоно (японская одежда)», «Культ чая в Японии», «Бонсай (карликовые растения в горшках)». И конечно же «Нэцке: японское искусство миниатюры».

После торговца сувенирами на пирсе в Йокогаме на глаза попадался человек с набором лакированных шкатулок на белой ткани, сидевший перед храмом: кусочки Японии чуть ли не на каждом углу выставлялись на продажу. И все эти вещи были старинными — или выдавались за старину. Можно было купить пепельницу, зажигалку или чайное полотенце с изображением гейши, Фудзи, глицинии. Япония превращалась в череду фотоснимков, открыток, расцвеченных, будто парча, вишен в цвету — розовых, как сахарная вата. Мадам Баттерфляй и Пинкертон — одно клише громоздилось на другое. Но с той же легкостью можно было приобрести и «диковинки, оставшиеся от эпохи даймё». В журнале «Тайм» была напечатана статья «Иены в обмен на искусство», рассказывавшая о братьях Хауг, которые собрали исключительную коллекцию предметов японского искусства:

Из огромного числа джи-ай, оказавшихся по долгу службы в Японии, мало кто не запасся сувенирами. Но лишь горстка американцев по-настоящему осознала, какой рай открылся им… Братья Хауг положили начало своей коллекции благодаря урагану инфляции, который обрушил курс йены к доллару с 15 до 360. В то самое время, когда братья Хауг пожинали бумажный урожай йен, японские семьи, по которым ударили послевоенные налоги, вели «луковичное» существование, как бы слой за слоем расставаясь с давно накопленными ценными произведениями искусства, чтобы удержаться на плаву.

Луковая шелуха, бамбуковые побеги: образы ранимости, нежности и слез. А еще это образы раздевания. Этот рассказ очень похож на истории, которые так жадно рассказывали и пересказывали Филипп Сишель и де Гонкуры в Париже в годы первой лихорадочной моды на все японское, — истории о том, как легко тут купить что угодно, даже кого угодно.

Пускай Игги был экспатриантом: он все-таки остался Эфрусси. Он тоже принялся собирать коллекцию. Во время поездок с Дзиро он покупал китайскую керамику: пару выгибающих спины лошадей эпохи Тан, серовато-зеленые блюда с плавающими рыбами, бело-голубой фарфор XV века. Он купил японские золоченые ширмы с алыми пионами, свитки с туманными пейзажами, раннюю буддистскую скульптуру. Чашу эпохи Мин можно было обменять на пачку «Лаки страйк», виновато говорил мне Игги. Он показал мне эту чашу. Она издавала превосходный тонкий звон, если слегка постучать по ней. Она была расписана голубыми пионами и покрыта молочной глазурью. Интересно, кто был тот человек, что продал ее?

Именно в годы оккупации нэцке стали объектами коллекционирования. В путеводителе по нэцке японского Бюро путешествий, выпущенном в 1951 году, упомянуто о «помощи, оказанной контр-адмиралом Битоном У. Деккером, бывшим командующим базы ВМФ США в Йокосуке и тонким ценителем нэцке». Авторы этого путеводителя, переиздававшегося тридцать лет, предельно ясно излагали свои взгляды на нэцке:

Японцам присуща врожденная искусность пальцев. Быть может, эта ловкость объясняется их особенной любовью к мелким вещицам, которая развилась в них оттого, что сами они живут в маленькой островной стране и их характер лишен континентальных черт. Привычку брать еду специальными палочками, которыми они учатся пользоваться с самого раннего детства, тоже можно рассматривать как одну из причин такой умелости рук. Такая особенность лежит в основе одновременно и достоинств, и недостатков японского искусства. Здешние мастера лишены способности дать жизнь чему-то масштабному, глубокому или весомому. Зато они проявляют врожденные качества, доводя свои изделия до совершенства в самых мельчайших деталях.

Манера рассуждать о японских произведениях нисколько не изменилась с тех времен, когда Шарль покупал их в Париже. По-прежнему считалось, что нэцке следует восхищаться в силу всех тех качеств, которые приписываются рано развившимся детям, вроде усердия и тщательности в проработке деталей.

Это сравнение с детьми было очень обидным. Оно задевало еще сильнее, когда подобные мысли публично высказывал генерал Макартур. Отправленный в отставку президентом Труменом из-за неповиновения генерал 16 апреля 1951 года покинул Токио и направился в аэропорт Ханэда, «сопровождаемый целой кавалькадой военной полиции на мотоциклах… Вдоль дороги выстроились американские войска, японская полиция и простые японцы. Детей отпустили из школ, чтобы они смогли тоже встать у дороги. Служащим почтовых отделений, больниц и разных организаций тоже предоставили возможность присутствовать на проводах. По данным токийской полиции, свидетелями отъезда Макартура стало около 230 тысяч человек. Это была тихая толпа, — писали в ‘Нью-Йорк таймс’, — почти не проявлявшая эмоций». Когда по возвращении генерала состоялись сенатские слушания, Макартур заявил, что средний японец похож на двенадцатилетнего мальчика, если сравнивать его со средним 45-летним англосаксом: «В их головы можно вложить основные понятия. Они так близки к детям, что их сознание остается гибким и восприимчивым к новым понятиям».

Это прозвучало как публичное, на весь мир, оскорбление страны, освободившейся после семилетнего периода оккупации. После войны Япония в значительной мере восстановилась, отчасти благодаря американским субсидиям, но все-таки в основном благодаря предпринимательской активности самих японцев. Например, корпорация «Сони» началась с мастерской по ремонту радиоприемников в разбомбленном универсальном магазине в Нихонбаси в 1945 году. Нанимая на работу молодых ученых и покупая материалы на черном рынке, компания начала производить один новый товар за другим: в 1946 году — подушки с электрическим обогревом, годом позже — первый японский магнитофон.