Владимир Тюрин - Право на риск

• Название: Право на риск
• Автор: Владимир Тюрин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

Повесть о буднях советского военного флота, об учебном поединке подводной лодки и противолодочных кораблей.

---

Командир продолжал молча покуривать, спокойно и будто расслабленно, отключившись от всего, что происходило на мостике и на лодке вообще. Но это была лишь видимость спокойствия.

Пока ты просто офицер лодки, будь ты командиром группы, боевой части или даже старшим помощником командира, уходишь в море — и тебя все-таки больше беспокоят дела земные: семья, что-то оставленное недоделанным, невыполненным. Но как только ты становишься командиром, человеком, на плечах которого лежит вся полнота ответственности за корабль, за жизнь целого экипажа, человеком, который в море один отвечает за все и за всех и который никогда не имеет права на растерянность или сомнение в правоте своих действий, ибо он единолично принимает окончательное решение, так с первой же минуты похода, с команды «отдать швартовые», ты полностью отключаешься ото всех земных забот. Тебя всего целиком поглощает, затапливает уже начавшаяся походная жизнь и все, что связано только с морем.

Вот и сейчас в голове Логинова, точно кадры в фильме, мелькали мысли: «А это проверено? А это готово? А это? А это?» Он отвечал себе: «Да, готово, проверено. Да. Да. Да». Отвечал и чувствовал, как помаленьку сваливается с души гнет тревоги.

Радько и Золотухин, стоявшие здесь же на мостике, понимали состояние командира и деликатно помалкивали, чтобы не мешать ему. Золотухин пришел на бригаду месяц с небольшим назад, после окончания военно-политической академии. Судьба оказалась к нему милостивой: в неполные тридцать два года Золотухин уже был капитаном второго ранга и замкомбрига. Карьера, в хорошем понимании этого слова, прямо скажем, неплохая. Но именно это обстоятельство и настораживало Щукарева, который твердо считал, что Золотухин неприлично молод для этой должности. Ему бы на лодках еще пяток лет погорбатиться следовало, а он, видишь ты, успел уже академию закончить и в начальстве ходит. Щукарев был уверен, что у Золотухина есть где-то вверху рука. Таких «инвалидов» с третьей рукой комбриг, сам никогда не имевший покровителей, терпеть не мог, но вместе с тем побаивался — от них можно ожидать всякого свинства.

Карьера же Золотухина зависела вовсе не от милостей судьбы, и тем более уж не от «руки». Просто он обладал редким даром работы с людьми, был честным и добросовестным. К тому же он не растерял еще умения удивляться и увлекаться. А эти качества всегда привлекали людей. Привлекли они и на этот раз: несмотря на короткий срок Золотухина уже успели полюбить на бригаде все. Кроме Щукарева. Комбриг пока настороженно и даже неприязненно изучал своего зама.

Логинов поднес к глазам бинокль и начал внимательно приглядываться к чему-то, пока еще неразличимому невооруженным глазом. Он смотрел минуту-другую, затем опустил бинокль и искоса взглянул на вахтенного офицера старшего лейтенанта Лобзева. Маленький, суетливый Лобзев, словно шарик ртути, катался поперек мостика от борта к борту. Он то вспархивал на металлическую подножку, приваренную к борту ограждения рубки, быстренько озирался туда-сюда, то спрыгивал, перекатывался на другой борт, взлетал на подножку там, опять крутил головой, то вскарабкивался на крышу рубки, туда, где в специальном гнезде сидел сигнальщик, и опять глазами шасть-шасть по сторонам. Ни мгновения в спокойствии, все в прыткой суете. Торопыга…

— Справа десять на горизонте торговое судно, — доложил сверху сигнальщик.

— Есть! — в один голос ответили командир и Лобзев.

— Поздно заметили судно, Самохвалов. — Голос Логинова был ровен, спокоен, но сказано это было так жестко, с таким предгрозовым спокойствием, что даже Радько и Золотухин невольно подтянулись и переглянулись, точно проверяя друг друга: а не провинились ли и они в чем-нибудь? — Я наблюдаю за ним уже несколько минут. А вы находитесь выше меня. Вячеслав Станиславович, — подозвал Логинов Лобзева. Тот мгновенно подкатился к командиру и впился в него широко распахнутыми серыми глазами, всем своим видом показывая, что он весь внимание и сплошная исполнительность. Тихо, так, чтобы не услышал сигнальщик, но от этого не менее внушительно Логинов сказал: — Я вами недоволен, Вячеслав Станиславович, вы слишком много суетитесь и поэтому невнимательны.

— Есть, товарищ командир. Понял, товарищ командир… Вы имеете в виду судно? Простите, товарищ командир, но у нас для того и стоит вахтенный сигнальщик, чтобы вовремя замечать изменение обстановки…

— Ничего-то вы не поняли, Лобзев. Вы, вахтенный офицер, первые глаза на корабле и первый ум. Именно на вас лежит вся ответственность за безопасность плавания корабля. Случись что, вы тоже будете оправдываться: сигнальщик, мол, проглядел? А?

— Никак нет, товарищ командир, не буду! Учту!

— К сожалению, это уже не первый случай. Ваша беспечность несовместима со службой вахтенного офицера. Вы меня поняли?

Лобзев сразу потерял подвижность. Голос его потускнел.

— Есть, товарищ командир… Учту…

— Хотелось бы верить.

Когда Лобзев отошел и вновь взгромоздился на подножку, командир пригласил Радько и Золотухина вниз, в кают-компанию.

— Познакомлю вас сейчас с одним разочаровавшимся в службе лейтенантом. Просит, чтобы дал добро на увольнение в запас.

— Это кто же такой? Я его знаю? — спросил Золотухин.

— Вряд ли, Сергей Михайлович. Он у нас недавно. Инженер-лейтенант Казанцев, командир группы движения. Перед самым выходом в море подал мне рапорт: учитывая, мол, что сейчас наше правительство производит сокращение Вооруженных Сил и что Родине нужны специалисты в народном хозяйстве, считаю своим патриотическим долгом отдать все свои знания и пока еще не растраченные силы освоению новых районов нашей страны. И так далее, и тому подобное… Прямо трибун, а не движок.

— Он, к сожалению, не одинок, Николай Филиппович. Прямо какое-то поветрие пошло… У нас через отдел кадров таких вот Казанцевых немало проходит.

— А чему вы удивляетесь? — Золотухин понизил голос, но все равно чувствовалось, что он волнуется. — Вы разве не обратили внимания в последние несколько лет на тон нашей печати по поводу военных пенсионеров? То стишки какие-то гаденькие появляются, то оскорбительные карикатуры в «Крокодиле». Вроде той, где пенсионеры «забавляются» якобы тем, что в узел рельсы завязывают. Вот и создается у наших читателей искаженное, неправильное общественное мнение об офицерах. Я помню, когда поступал в училище, у нас конкурс был чуть ли не пятнадцать человек на место, а теперь в училища через военкомат призывают. Так какой же из него будет офицер, если его насильно в училище тянут? Добавьте к тому неустроенность молодых офицеров, отсутствие возможности жить вместе с молодой женой, потому что нет жилья; в каютах на береговой базе холодно, бесприютно. Вот и появляются такие, с позволения сказать, «патриоты» вроде вашего этого лейтенанта.

Чувствовалось, что Золотухин выплеснул из души давно наболевшее, тысячу раз передуманное и выстраданное.

Когда они все трое спустились вниз, Радько спросил Логинова:

— Вы не боитесь, что Лобзев остался на мостике один?

— Нет, он теперь неделю землю носом рыть будет. А потом снова забудет. Что делать, такой уж он человек. Командира из него, конечно же, никогда не получится. Вот его я с удовольствием отдал бы в народное хозяйство…

— А что-то я не вижу вашего старпома. Может, его следовало бы сейчас оставить на мостике?

Радько, сам когда-то командовавший лодкой, никак не мог взять в толк, как это можно оставить на мостике полноправным хозяином старшего лейтенанта, только что так провинившегося. И он искренне беспокоился, потому что все, что случится с лодкой, случится и с ним.

А зачем ему это?

— Да вы не беспокойтесь, Валентин Иванович, сейчас светло, обстановка спокойная, Лобзев справится. А старпом занят. Вы же знаете, какая сложная задача стоит перед нами. Вот он и обсчитывает варианты, исходя из состояния моря, гидрологии. Одним словом, готовит мне исходные данные. Так что оснований для беспокойства нет.

Логинов понимал тревогу и удивление Радько. Вместе с тем он был уверен, что тот наверняка поделится этими чувствами с комбригом, когда они вернутся в базу. И будет ему, Логинову, от Щукарева очередная вздрючка. Радько пожал плечами, хмыкнул и спросил:

— И часто вы так м-м… экспериментируете?..

От прямого ответа Логинов уклонился.

— Видите ли, Валентин Иванович, ни старпом, ни я не двужильные. Хорошо, мы сейчас на трое суток вышли. А если бы на месяц-другой? Представляете себе, каково торчать месяцами на мостике или в центральном посту, не уходя оттуда? И потом вспомните, в Корабельном уставе обязанности командира еле уместились на двадцати четырех страницах. В море с меня их никто не снимает. Даже наоборот.

А в это же самое время инженер-лейтенант Казанцев в теплом и тихом электромоторном отсеке экзаменовал своего подчиненного матроса Федю Зайцева. Лейтенант вальяжно развалился в складном ковровом стуле, между его длинными, тощими, точно жерди, вытянутыми ногами прямо на палубе была расстелена нарисованная Федей схема корабельной топливной системы. Зайцев же съежился в комочек на крышке металлического ящика с инструментом.