Георгий Ланской - Оглянись на пороге

• Название: Оглянись на пороге
• Автор: Георгий Ланской
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70494-1

Ирина — красивая, внешне холодная женщина. Она давно и, по мнению окружающих, успешно замужем. Однако не все так хорошо, как кажется, — из-за полученной травмы ей не станцевать главную партию в «Лебедином озере», и муж, оказывается, изменяет Ире с вульгарной соседкой. Привычная жизнь рушится… чтобы освободить место новой. Как раз в этот момент судьба сводит Ирину с Димой Волковым. Но стоит ли бросаться во вновь вспыхнувшую страсть с головой? Оценит ли Дмитрий самоотверженность женщины, которая старше его на несколько лет? Удастся ли им обоим переступить порог?…

---

— Кто бы сомневался, — пробурчала женщина, торопливо выключила газ и, обжигаясь о чугунную решетку, промокнула бурую жижу губкой. Забравшись на табурет с ногами, Ирина бросила на стол газету, быстро просмотрела ее по диагонали, зацепившись взглядом лишь за задвинутую на задворки статью о недавней премьере.

В родном театре решили поставить пьесу по мотивам повести Грина, доверив ее молодому амбициозному режиссеру с новомодным видением классического репертуара. Ирина, к счастью, в постановке не участвовала, на премьеру не пошла, здраво рассудив, что довольно ей и той вакханалии, что творилась на репетициях. От классической постановки осталась лишь урезанная музыка Юровского, а действующие лица сократились до трех: Ассоли, Грея и сказочника Эгля. Артисты в этой кастрированной постановке двигались словно замороженные, застывали в странных, нелепых позах, которые, по мнению постановщика, должны были символизировать глубину чувств. Однако балет на фоне драного грязно-алого полотнища публику не воодушевил, и после первого акта народ гуськом потянулся в раздевалку.

Несмотря на явный провал, пресса к постановке отнеслась вполне благодушно, что Ирину не удивило.

Провинция-с!

Это тебе не Москва, где голодные и злые журналисты нещадно третируют даже самых заслуженных, выдающихся, великих. Времена другие. И тут, хочешь не хочешь, приходится либо соответствовать времени, пускаясь во все тяжкие, либо затаиться, не лезть под объективы камер, делая вид, что слава — пустое, а искусство — вечно. Хотя, если разобраться, и то и другое для карьеры губительно.

Но это в Москве. Здесь все по-другому. Чем хороша провинция, так это связями: старообрядческими, с кумовством и панибратством, завязанными еще с советских времен. Именно тогда, в комсомоле, давно и прочно канувшем в Лету, воспитывались, знакомились бонзы, прочно сидящие сейчас в мягких креслах, заводили совместных детей и общий бизнес. И повинуясь звонку сверху, редактор мог легко снять критическую статью даже на самый провальный спектакль, поскольку обижать своих было «не принято». Свои потом бежали с жалобами в администрацию, которая мягко журила и грозилась отобрать госзаказ.

Прихлебывая кофе, Ирина догрызла сухарик, убедив себя, что вполне сытно позавтракала. Занятия в школе не обещали быть тяжелыми, в воскресенье девочки приходили с утра, и после обеда преподавательница уже была свободна.

«После трех прошвырнусь по магазинам, — размечталась она, возвращаясь в спальню, где похрапывал муж. — Куплю тот плед, под коровью шкуру, и какую-нибудь ерундовинку на шею, жемчуг или еще что, для радости. А потом можно и сходить куда-нибудь».

Воздух в спальне, выжженный обогревателем, был сухим, с тяжелым пластмассовым запахом. Ирина выключила обогреватель и, распахнув шкаф, придирчиво оглядела гардероб.

Помучиться или погреться?

«Помучиться» предполагало красивый, но прохладный наряд, от которого в выстуженной студии толку будет немного. «Погреться» — что-то более практичное, утепленное, тяжелое, но все-таки, не будем лукавить, куда менее элегантное, чем летящие формы шелков и хлопка. И если бы сегодня не предполагалась прогулка по магазинам, а то и друзьям, она, не колеблясь, сделала бы выбор в пользу «погреться», как вчера. В октябре Ирина всегда мерзла и часто жертвовала красотой, лишь бы не простудиться.

Чего вдруг Пушкин так восторгался осенью, этой унылой порой? Где тут очей очарование? Грязь, слякоть, холод.

Презирая себя за слабость, она все-таки основательно утеплилась, выудив из шкафа плотные черные брючки и элегантный серый свитер с большим воротом. Точными движениями уложив волосы на прямой пробор, придирчиво посмотрела в зеркало, повертела головой и пошла к дверям.

По лестнице Ирина шла невесомыми шагами, практически неслышными в гулкой тишине подъезда. Однако, стоило миновать площадку второго этажа, в спину ударил змеиный шепоток:

— Прос-с-с-титутка, ш-ш-алава!

Машина, разумеется, не завелась.

Ирина выполнила все ритуальные действия, включая суетливую беготню вокруг синего «Форда Фокуса», попинала колесо, открыла капот и даже с минуту смотрела на неаппетитные внутренности автомобиля, села обратно и несколько раз повернула ключ в зажигании. «Форд» издал натужное «кхе-кхе-кхе», а потом и вовсе мстительно заткнулся. Женщина вздохнула, после чего решительно вышла из машины и направилась к воротам, сминая сапогами мокрую листву.

Автомобиль нужно было отвезти в сервис еще недели две назад. Мотор подозрительно барахлил, отказываясь заводиться с первого раза, но мужу было некогда, а Ирина от технических премудростей приходила в тихий ужас, чем всегда пользовались механики, считая своим долгом облапошить лоховатую клиентку. И вот сегодня, в сволочной день «гутен морген», «Форд» сдох окончательно.

У ворот стояла соседка, одной рукой держа вырывающуюся дочь, второй — сражаясь с кодовым замком. Тот не поддавался, дочка с ревом тянула в сторону лужи, где красиво плавали желтые кораблики листвы.

— Наташа, здравствуй, — сказала Ирина, подходя ближе. Соседка обернулась, скривила губы, что, возможно, обозначало приветственную улыбку, и уступила место у калитки.

— Здравствуй, Ирочка. А что это ты пешком сегодня?

Ирина скупо улыбнулась, с силой рванула калитку и терпеливо подождала, пока мама вытащит наружу упирающуюся дочь.

— А мы к бабушке вот, — торопливо сказала Наталья. — Пусть с внучкой повозится, чего ей на пенсии делать еще.

Ирина вежливо склонила голову, мол, конечно, чего бабушке делать, и захлопнула калитку. Соседка шла рядом, почти бежала, волоча хнычущую дочь на буксире.

— Алена, помолчи!.. Вот я и говорю: чего старухе на пенсии делать? Думаю, заброшу дочь, сама делами займусь или того… отдохну.

Ирина снова кивнула, мол, разумеется, надо отдыхать, хотя сама, честно говоря, не понимала, от чего соседка может устать. Нет, маленький ребенок — это понятно, но ведь не грудничок давно. Полдня в садике, откуда его то к одной бабке забирали, то ко второй. Наталья же нигде не работала, сидела дома, гордо говоря любопытствующим:

— Я — домохозяйка!

Верилось в это с трудом, хотя бы потому, что домохозяева менялись регулярно. Ирина сама видела, как во двор вечерней порой заруливали машины, из которых выпархивала довольная Наталья. Кавалеры, степенно придерживая объемистые пузики, шмыгали в подъезд, низко наклоняя голову, хотя таиться было бесполезно. Всех их Ирина знала наперечет. На спектаклях именно эти лоснящиеся морды занимали первые ряды, к ним же приходилось ходить в администрацию, чтобы выбить очередные подати на обустройство театра или танцевального кружка. Деньги на театр балерина собирала один раз, после смерти главного спонсора Мержинского и таинственного исчезновения его жены, потому что с поддержкой было совсем туго. Унижалась перед власть имущими в основном директриса. Ирина в составе культурной делегации холодно молчала, вспоминая, что именно с этим чиновником накануне сидела в ресторане, пару раз танцевала и недвусмысленно пресекла попытки опустить толстую руку ниже талии.

Где их цепляла Наталья, никто не знал, поскольку во властные структуры она ходов не имела. Обсуждая ее с подругой Юлькой, Ирина предположила, что соседку, хорошенькую, блондинистую, в чрезмерно коротких юбках, просто передают из рук в руки. Юлька с этим не соглашалась, уверяя, что та просто ловит очередного клиента в кабаке.

— Придет в колготках в сеточку, сядет у стойки и будет смотреть томным взглядом. Кто ж мимо такой красоты пройдет? — хихикала она.

— У нее одни чиновники в хахалях, — засомневалась Ирина.

Подруга отмахнулась:

— А то чиновники в кабаки не ходят. Или, думаешь, они святым духом питаются? Мне как-то попалась в руки распечатка их госзаказа. Ты вообще в курсе, что для нужд администрации закупаются даже презервативы?

Иногда Ирина ловила на себе взгляд Натальи — холодный, дерзкий — и кожей чуяла неприязнь. Вот и сегодня, увидев подходящий троллейбус, танцовщица, даже не попрощавшись, побежала к остановке, делая вид, что страшно торопится.

В троллейбусе по причине выходного народу было мало. Впереди, на обшарпанном кресле, восседала кондукторша, хмуро глядя в окно. Рядом с ней возилась стайка ребятишек лет семи, явно собиравшихся в кино на первый утренний сеанс. А у самых дверей, обхватив руками голову, дремал нетрезвый парень. Кондукторша посмотрела на Ирину и нехотя поднялась с нагретого места, неуклюже пробираясь по салону. Получив деньги, она сунула в ее руки билет.

— Да не надо, я выхожу через две остановки, — отмахнулась Ирина.

— И мне не надо, — фыркнула кондукторша. — А если контролер зайдет, я за вас штраф платить не буду! Берите.

Ирина повиновалась. От зычного рыка кондукторши дремавший парень проснулся и, подняв голову, сфокусировал взгляд на новой пассажирке. На всякий случай она отошла ближе к дверям, не желая связываться. Уж больно крепким был выхлоп перегара, стойкого, явно вчерашнего. Стоя у выхода, женщина украдкой поглядывала в сторону парня.