Валентин Шатилов - Филумана

• Название: Филумана
• Автор: Валентин Шатилов
• Издательство: АРМАДА: «Издательство Альфа-книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-93556-151-4

Не знала главная героиня романа, вполне современная девушка, что по отцу она – сиятельная княгиня, дочь знаменитого и славного князя Вениамина Шагирова, жившего в параллельном с нами мире – забавной, но небезобидной смеси русского и западно-европейского Средневековья. Автор назвал этот мир регрессивным.

Только «крутой» разговор с матерью приоткрыл ей фантастическую тайну ее рождения. Отчаянно упорная и смелая, девушка нашла калитку, которая впустила ее в этот мир интереснейших приключений, природных и техногенных катастроф.

Княгиня Шагирова вместе с автором открывают читателям этот волшебный мир с помощью чудесной вещицы – гривны Филуманы – нечто вроде одушевленного талисмана, обладающего сверхвозможностями и награждающего ее обладателя могуществом сверхчеловека.

---

Князь Петр остолбенел. Мало того что ему перечили, да еще кто перечил – баба! Пусть она хоть сто раз княгиня, но как может она мужику наперекор что-то своим поганым языком молоть, вздор всякий нести?

Его столбняк мог бы закончиться полным скандалом и разрывом так и не состоявшегося союза, но ситуацию, как всегда, смог разрядить Михаил.

– Повстречали мы, князь, по дороге сюда вашего лыцара Лукьяна Стрешнева. Долго говорили, и оказалось, что у Кра-венцовского княжества с Кевролевским общий обидчик. Который честь нам заслуженную не воздает, врагов наших привечает и, может статься, какие-то новые каверзы готовит. Так ли я понял лыцара, не ошибся ли?

Князь Петр приосанился, закивал со значением:

– Узнаю породу Квасуровых – на рассуждение бойких и на уразумение хватких! Все ты правильно понял, об этом обидчике и я хотел поговорить с тобой. Да вот супруга твоя… Женское ли это занятие – в степенных мужских беседах участие принимать? – Для какой-то супруги, князь, оно и лишнее было б, верно вы тут сказали! Но Наталья Шагирова – не только законная супруга моя. За ней ведь удельное княжество отцовское, которым она владеет по Прави – и божеской, и человеческой. За ней сила немалая – лыцарства сурожского, богатства пращурами накопленного, а кроме того – многой мудрости другой земли, из которой она вышла к нам. Немало уже и знатных подвигов за ней числится, совершенных здесь, в наших краях – слыхали, наверно, князь? Так что негоже нам в больших делах, которые, мнится мне, скоро грядут, мнения княгини не знать и не спрашивать. Нынче такая спесь дорого потом может стоить!

– Спесь, говоришь? – Князь Петр, набычившись, уставился на меня.

Потом махнул рукой, усмехнулся: – А может, ты и прав, князь. Про первую-то княгиню Ша-гирову много былин ходит. А вторая, только явилась, уже всякими сказаниями обросла. Я и сам вижу, что на язык она востра. А что до совета ее… Надо делать так, чтоб потом бабьего совета не просить, – вот как я понимаю. Не обижайтесь уж княгиня на старика, но что думаю – то и говорю!

«Это-то я как раз заметила!» чуть не ляпнула я, но вовремя сдержалась. Только глазки скромно потупила, чтоб князь Траханиотов не заметил в них насмешливого блеска.

* * *

– Началось-то оно вроде с малого, – степенно делился князь Петр наболевшим во время торжественной трапезы, устроенной в нашу честь. – Сбор этот – виданное ли дело, чтоб нас, князей, как баранов в одну кучу сгонять? И для чего? Смотрины нам устраивать! Это ж надо такое удумать! Да мне в жизни никто никаких смотрин не устраивал, а пожил я немало! Сам устраивал, бывало. И смотрины девкам, и потешные бои на кулачках – парням из годутвенных. Но чтоб на старости лет вдруг петухом скакать на потеху молодому цару, такого позора мои седины не видывали.

Мы с Михаилом восседали за пиршественным столом на почетном месте – справа от хозяина. Кивали, сочувствуя его словам. Остальные князья, собравшиеся в этот час в столовой зале за богатым угощением, видно, уже не раз слышали эти рассуждения, потому внимания им уделали мало, больше налегая на яства и напитки, расставленные на льняных скатертях в изобилии.

– Ладно, стерпел я это, – продолжал князь Петр, – Но ведь дальше – больше! Начали учинять ополчение – и что ж? Слушаю указ: Государев полк – в воеводах нету князя Трахани-отова! Одни дворовые вышеградские лыцары да, прости господи, постельничьи рынды. Хорошо же, думаю. Будет ведь Большой полк, там-то уж найдется место такому знатному роду? Слушаю дальше. Дошли до Большого. Объявляют: первый воевода – дулебский лыцар Евграф! Мыслимое ли дело? – спрашиваю князей, что вкруг меня сидят. А у всех от нового позора даже речь отнялась! Вторым воеводой объявляют князя турского, Володимира! И смех и грех! Карпищева – вторым воеводой Большого полка? Да он же из самых худородных князей! Кто знает, чем хотя б один его предок прославился? Ничем и никогда. Так нет же – ставят Карпищева! Слушаем дальше. Доходят до полка Правой руки. И тут нету князя Тра-ханиотова! Зато сотником оглашают собаку Георга Кавустова – погубителя князя Шагирова и лютого преследователя дщери его, княгини Натальи! – Кивок в мою сторону.

Все сосредоточенно жуют с причавкиванием. А я поражаюсь – из-за какой мелочи может начаться бунт в государстве! По полкам на смотринах рассадили не совсем правильно, ущемили чье-то больное самолюбие!

Князь Петр между тем продолжает с надрывом безвинно обиженного: – Что, спрашиваю, за чудеса творятся? Князья, которые из знатнейших, тоже на меня косятся в недоумении. Понять не могут – за что мне и всем нам такое глумление? Читают теперь Передовой полк – и снова нету Траханиотова! Полк Левой руки – нету! Даже в Сторожевом не нашлось мне места! Только в Ертаульном! Да и то – вторым воеводой! Я, понятное дело, отказываюсь брать списки Ертаульного полка. У царова трона требую разбора несправедливости. А меня – чуть не взашей! И еще лают по-всякому и говорят, что я местничаю! Да где ж я местничаю? Дайте мне то, что положено, – по родовитости, по заслугам. Куда! Даже в уединенции отказано!

Князь Петр повел над столом грозным взором.

Что-то в его логике не стыковалось. То князь Петр возмущается самим проведением смотра. То недоволен, что на этом смотре ему уделяют недостаточно внимания. Впрочем, самого Траханиотова такие логические неувязки нисколько не смущали – он их попросту не замечал. Все это он понимал как одно – как множащиеся свидетельства неуважения. И эти свидетельства должны были сыграть роль запала для страстей, призванных оправдать отпадение рода Траханиотовых от ца-рова престола.

– И ведь не мне одному такое глумление, – горестно качал головой князь Петр. – Как теперь оказалось, князь Квасуров и вовсе не получил грамоты на смотр! Уж Квасуровы-то как прославлены – ан нет, не приглашены!

Он протянул могучую длань к большому серебряному кубку, отхлебнул, со стуком поставил обратно.

– Но не только обиды самым славным родам творятся нынче даровой волей. Тут дела более мерзкие начинаются. Князь Иван Порфирьич Дмоховский стороною узнал новости, которые хуже всех обид, вместе взятых. Расскажи, князь Иван.

И я поняла, что не трапеза это вовсе. Что попали мы с Михаилом прямехонько на совет оппозиции. Если даже не на повстанческую сходку.

Слева от хозяина поднялся тщедушный князек неопределенных лет в богато расшитом долгополом кафтане. Оглядев присутствующих глубоко запавшими темными глазами и как бы удостоверившись в чем-то важном для себя, он вновь сел. Вздохнул.

Ему было маятно и неважно. Какая-то хвороба тупой ноющей болью грызла его изнутри. Но то, что он собирался сообщить, было для него важнее любой болезни.

– Добрые люди, други мои! – начал он высоким, надтреснутым голосом. – Не столь важно, какого мы роду, но важно, что все мы истово христолюбивы и чтим превыше всего Божий заповеди. Те заповеди, что предки наши принесли на землю сию вместе с истинною верою. А уж вера та и помогла им тогда победить всю нечисть поганую да изгнать волхвование языческое.

Князь Иван примолк, глядя перед собою на блюдо с уже порушенным едоками лебедем, целиком запеченным с яблоками. Мысли у него были далеки от лебедя и от здешнего стола. И мысли были полны клокочущей ярости, резко контрастировавшей с внешним спокойствием.

– Ныне же, добрые христиане, творится в Вышеграде обратное, воистину срамное и бесчестное. Доподлинно известно мне стало, что при царовом дворе основалось целое поселение безбожное, волхвовское. А при нем – противно и вымолвить! – кодло самой что ни на есть настоящей поганой нечисти. И учреждено все это не забавы для и не с целию разрешения тех вопросов, по которым мы все, что греха таить, нет-нет да и зовем к себе волхвов для совета. Если бы, други мои! Тут затеяно прямое еллинское бесование!

Его негромкие слова падали в воцарившуюся тишину. Все уже бросили есть и глядели на князя Дмоховского во все глаза. Кто – с искренним удивлением по поводу странных обычаев, затеявшихся вдруг при царовом дворе, а кто и с ужасом перед самим говорившим. Ибо в словах его почуялась не просто добрая забота о чистоте веры православной, а сталь разящая фанатичного святоши, неумолимая ко всякому отступлению от канонов. А это было уже опасно даже для сидящих рядом– ибо кто из нас безгрешен?

– Святые пастыри церковные между тем удалены из кремля Вышеградского. И даже митрополиту нет ходу сейчас в царовы покои. Остался при царовой особе только поп Сильвестр Адашев, известный своими еретическими писаниями. И хуже того!

Слушатели в недоумении почти перестали дышать – что же может быть хуже уже сказанного?

– Много, други мои, много хуже… Коли оставалось бы все творимое в пределах стен Вышеградского кремля, то можно было б и смириться нам, живущим и правящим в своих уделах. Ведь стены Вышеградского кремля давно, по слухам, скрывали многая бесовские прегрешения земных владык наших, включая и отца нынешнего держателя парового венца. Говорили же, что и помер тот рано потому лишь, что до умопомрачения увлекся всяческим непотребным ведовством и колдовством под началом волхвов. Которым только того и надо – вот они и высосали из него веру по капельке. А с верой, как водится, ушла и душа. Но не о ранее преставившемся венценосце речь, а о нынешнем. По всему видно, что продолжает он богопротивные дела своего рода, в котором давно завелась червоточина бесовская. И мало ему уже Вышеградского кремля. Мало!