Юрий Щекочихин - Рабы ГБ

• Название: Рабы ГБ
• Автор: Юрий Щекочихин
• Жанр: Прочее

---

И, конечно, тут же вспомнил свою первую встречу с представителем организации, собственный интерес к которой, наверное, равнялся интересу ее ко мне и моим друзьям.

Да, это было еще лет за десять до этого звонка. Я работал тогда в "Московском комсомольце" и переживал то счастливое время журналистской юности, жгучего любопытства к миру и счастье встреч с новыми и новыми людьми, которое, как я позже понял, повторить уже невозможно.

Однажды вечером мы пошли бродить по улицам. Помню, нас было четверо. Девушка, которую тогда любил, - или казалось, что любил. Наш фотокорреспондент Игорь Агафонов - потом, через много лет, умерший от рака горла, и тихий, нежный журналист Олег Калинцев, всю жизнь создававший устный роман "В стране дураков". (В этой его стране было два правителя: Иван Грузный и Иван Грязный, - а в картинной галерее висела главная картина: "Иван Грузный зачинает своего сына").

Мне было двадцать лет, девушке, наверное, столько же, а Игорю и Олегу лет по сорок, как мне сейчас, но называл я их на "ты" - Игорь, Олег, так как еще только-только придя в газету семнадцатилетним и отправившись на одно из своих первых заданий вместе с фотокорреспондентом, по возрасту годящимся мне в отцы, услышал в ответ на мой вопрос, как его называть по отчеству, наставительное: "Запомни, старик, у журналистов нет отчеств".

Итак, мы вышли на Чистые пруды, дошли до Покровки, где в прежнее время был винный подвал, в который вели три ступеньки, истоптанные башмаками многих поколений журналистов расположенного рядом газетного комбината, свернули на улицу Богдана Хмельницкого и оказались в шашлычной на углу.

Вот еще объявление в стране дураков: "Меняю одну военную тайну на две государственные", - сказал Олег, и мы все громко рассмеялись.

Потом вспомнили, что на днях наш приятель-поэт пришел ночью в приемную КГБ (естественно, пьяный) и предложил вниманию дежурного гимн, который он сочинил. Там были такие слова:

Идут вперед колонны наши быстрые,

И конница бежит издалека,

На площади железного Дзержинского работает полночное Чека...

А припев в гимне был таким:

Мы чекисты, руки наши чисты...

Мы громко разговаривали, еще громче смеялись, и больше, чем вино, пьянило меня и присутствие рядом девушки (мне и вправду казалось, что я ее любил), и сидящие рядом два старших товарища по счастливой тогда газетной жизни. И я скорее почувствовал, чем заметил двоих, сидящих за соседним столиком. Слишком недобро и напряженно смотрели они на нас, и я, обернувшись на этот взгляд, увидел, как старший - седой, с бульдожьей челюстью - что-то сказал своему молодому спутнику и с пьяной ухмылкой уставился на Олега.

И что ответил дежурный по КГБ? Он ему ответил: "Товарищ поэт! ЧК работает не только ночью, но и днем. Советую вам для начала проспаться"... Олег заканчивал свой рассказ, когда над нашим столиком вырос седоволосый, с тяжелой челюстью.

Повторяю, Олег Калинцев был человеком кротким и нежным, ненавидящим всякие скандалы и потому, наверное, часто нарывающимся на них.

- Па-азвольте ваши документы, - хулигански растягивая слова, сказал седоволосый, наклонившись над Олегом.

- Сядьте на место, - помнится, грубо оборвал я его.

- А тебя, щенок, не спрашивают! - огрызнулся незваный гость и повторил: - Па-азвольте документы...

Тут поднялся Игорь, что-то еще сказал я, потом тот, второй, подскочил, стал оттягивать своего приятеля за руку, приговаривая: "Мы на улице с ними, на улице...".

В общем, вечер был безнадежно испорчен. Мы встали и пошли к выходу, и я, помню, думал только об одном: если сейчас начнется драка, то где? Прямо в шашлычной? Возле гардероба на глазах у швейцара? На улице? Если в кафе или в вестибюле, то тут же прискачет милиция и скорее всего возьмут нас, так как милиция - а это уже всем было известно - журналистов не любит. А если на улице, то можно будет быстро помахаться и тут же удрать, пока милиция еще не подоспела. Но если будет драка, то куда девать девушку? Еще я думал о том, почему они пристали именно к Олегу, и о том, что же это за люди, и еще о всякой всячине, которая приходит в голову в такие минуты.

Они нас ждали в вестибюле около гардероба. Тот, с бульдожьей физиономией, встал на пути у Олега и, помахивая красной книжечкой, властно сказал:

- Ну, ты... Давай-ка документы!

- Ладно-ладно... Дай пройти... - Я попытался оттеснить плечом седоволосого, и вдруг услышал за спиной тихий голос:

Лучше уж мне предъявите документы...

Я обернулся. Парень - почти мой ровесник - вытаскивал красную книжечку. Сколько же их за один вечер! И мне:

- Комитет государственной безопасности. Документы, пожалуйста!..

- Ага, вот, вот... - завопил спутник седоволосого. - Так их, так... Поговорите мне еще! Ух ты, гнида! - Он помахал кулаком перед лицом Олега...

- Тихо, товарищи, тихо... Разберемся, - негромко сказал парень. И опять обратился ко мне: - Документы есть при себе?

Я посмотрел на парня и неожиданно понял, что сейчас все будет нормально, что есть одно соединяющее нас с ним: возраст. Тот юношеский возраст, который делал нас сильнее и седовласого, с бульдожьей челюстью, и моих старших коллег журналистов.

- Парень, - заговорил я быстро, - что эти к нам прицепились?! Из газеты мы... Вот, смотри... - Я протянул ему свое редакционное удостоверение. - Ты посмотри, они же еле на ногах стоят...

Парень взглянул мне в лицо, потом - в удостоверение, потом снова на меня, профессионально сличая лицо с фотографией. Затем, повернувшись к старому бульдогу, спросил:

- А ваши документы?..

- Мы из МВД, парень, из МВД... Ты вовремя подошел... Они там такое болтали!..

Только тут я вспомнил, с чего же все началось... Да нет, не просто так они пристали к Олегу. Все было куда интереснее. Тот, седовласый, предложил своему приятелю выпить за Сталина. И когда они чокались, Калинцев прыснул. Тихо прыснул, я сказал бы, кротко... Но они это заметили. Да, вспомнил, началось все с этой усмешки Олега...

- Ладно-ладно... Давайте расходитесь, товарищи. - И, как мне показалось, парень из КГБ весело подмигнул мне.

Что было потом... Потом мы двинулись по улице... Шел снег... Улицы были в мерзком состоянии, хотя не в таком, как сейчас, конечно... Был снег, но тепло... Я не заметил, как исчез Игорь... Потом, помню, шепнул Олегу: "Давай в подворотню..." Потом на остановке толкнул девушку в дверь подошедшего троллейбуса, шепнув: "Быстро! Ночью позвоню..."

И мы шли уже вдвоем с тем парнем, который все больше и больше становился мне симпатичным, а сзади, не отставая от нас ни на шаг, бульдожелицый со своим спутником, ругаясь уже не только на меня, но и на моего спутника...

- Я узнаю, кто у тебя начальник... Я завтра позвоню!.. Работать не умеете!.. Мышей не ловите... - что-то вроде этого бормотал старший.

А парень, не оборачиваясь и, как казалось мне, не обращая на них внимания, тихо говорил мне:

Во менты! Ну, дают! Нажрались и дают, скажи, а?..

Я помню счастье от самого движения, которое охватило меня тогда... Мы шли по Богдана Хмельницкого, потом - по Чернышевке, не видя дороги, и я думал, как ловко все устроилось, как чертовски незаметно исчез в подворотне Олег, как вовремя подошел троллейбус, как весело я буду рассказывать об этом происшествии завтра своим друзьям, и какой замечательный парень этот чекист, что сразу все понял, оценил, сообразил, кто они, а кто мы...

Потом, помню, молодой товарищ седоволосого обогнал нас, побежал куда-то в сторону, и вдруг перед нами возник сержант в шубе и с кобурой.

- Эти, эти... - показывал молодой пальцем на нас.

- Документы, - сержант загородил нам дорогу.

И вдруг сзади - тихий и спокойный голос:

- Мне, пожалуйста, документы. Комитет государственной безопасности...

Человек в пыжиковой шапке, уже в возрасте, цепко ощупывал нас глазами...

- О... Здравствуйте... - обрадовано воскликнул мой новый знакомец, отвел в сторону своего коллегу и что-то зашептал ему в ухо...

Я стоял, слушая переругивание двух эмвэдешников, рядом как памятник невозмутимо возвышался сержант, и от обилия красных книжечек, увиденных мною на протяжении короткого вечера, кружилась голова. Да сколько же их на одной улице, на маленьком пятачке Москвы? Что же за махина такая в стране, что шаг ступишь - непременно наткнешься на чей-нибудь подозрительный взгляд? Они что, нас охраняют или от нас охраняют? Сколько же денег ухлопывается на эту ерунду?

Может быть, и об этом я думал в те минуты, впервые в своей жизни столкнувшись с представителями таинственной конторы? Может быть, юношеское воображение толкало меня тогда к другому - к образу государства, которое, как в клетку, заключено в громадины домов на площади Дзержинского? Не знаю, не помню...

Скорее всего, я начал задумываться об этом позднее и при других обстоятельствах. Тогда же, помню, я просто радовался такому замечательному приключению.

Мой новый знакомый отлетел от своего коллеги в пыжиковой шапке и несильно подтолкнул меня: