Дмитрий Сафонов - Шериф

• Название: Шериф
• Автор: Дмитрий Сафонов
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-93556-458-0

Молодой врач Оскар Пинт встречает девушку — загадочную и обворожительную. На следующий день она бесследно исчезает. Знак, оставленный ею, приводит Пинта в маленький городок с красивым названием Горная Долина.

Но, как известно, Большое Зло живет именно в маленьких городках. И каждый из них хранит свою тайну…

Сумеет ли доктор разгадать эту тайну и спасти город от нависшего над ним Проклятия? У него есть только один день. В полночь придет неведомая могущественная сила, призванная уничтожить все на своем пути и завладеть ТЕМ, ЧТО НЕЛЬЗЯ ОТДАВАТЬ. И от чего зависит очень многое…

---

Увидев искреннее недоумение в глазах Пинта, Тамбовцев рассмеялся.

— Конечно, не доел. А потом понял, что напрасно торопился. Тот пациент — Господь ему навстречу! — здравствует и поныне и второй тост неизменно поднимает за мое здоровье. Знаете, врач, работающий в таком месте, как Горная Долина, должен быть немножко Богом. Он обязан творить маленькие каждодневные чудеса, исцелять страждущих наложением рук и добрым словом. Увидите сами, если задержитесь здесь хотя бы на неделю.

— А за кого он поднимает первый тост?

— Не за кого, а за что. За то, чтобы как можно реже встречаться со старым дурнем Тамбовцевым — ведь я все делал без наркоза. На наркоз не было времени, да и анестезиолог из меня никудышный — я привык на всем экономить, даже на эфире.

— Простите… И как же вы вытащили арматуру? — Пинт уже запутался, он не понимал, где правда, а где вымысел.

— Да очень просто. Как Пирогов в Крымскую кампанию. Дал выпить страдальцу стакан спирта, а когда паренька хорошенько забрало — врезал ему в лоб. Он и отключился — на пять минут, но мне этого хватило. Перевязки, кстати, проходили по такому же сценарию. Наверное, поэтому он сбежал раньше, чем я сломал руку об его чугунную голову. В общем, все остались довольны. Кстати, не желаете провести первую операцию? Получить, так сказать, боевое крещение?

Пинт замялся. С одной стороны, все эти книги, которые он притащил с собой, теперь казались ему бесполезным грузом — едва ли там можно найти описание операции по извлечению вилки из мягких тканей кисти — но все же… У него не было той уверенности в себе, какую излучал Тамбовцев.

— Вижу, вы устали с дороги, коллега. Понимаю. Но, надеюсь, вы не откажете старику в маленькой любезности: ассистировать мне, пока я буду извлекать столовые приборы из трепетной плоти? Почту за честь!

— Конечно, Валентин Николаевич. Где можно вымыть руки и взять халат?

— Все необходимое получите на месте. Оставьте свои пожитки — здесь их никто не тронет — и пойдемте со мной. Вернем Белке ее вилку. А то, — Тамбовцев покачал перед носом у Пинта коротким толстым пальцем, — она меня со свету сживет, — и он покатился по коридору туда, куда минутой раньше направились Баженов с пострадавшим. Да… Кажется, я понял. Вилку придется вернуть.

* * *

Тамбовцев катился по коридору с неожиданным для его комплекции проворством, при этом он потешно размахивал короткими руками, словно пробивался сквозь тучи невидимой мошкары.

Пинт помедлил секунду, подыскивая место, куда можно поставить чемодан — а! да какая разница! — прислонил его к стене и поспешил следом за Тамбовцевым.

На стенах висели пожелтевшие от времени стенгазеты и плакаты. На одном запущенный субъект зеленого цвета тянул костлявую руку к такой же зеленой бутылке, но огромный рабочий, почему-то с ног до головы красный, в комбинезоне, грубых ботинках и каске, крепко держал зеленого за шиворот. Надпись внизу картинки гласила: «Трезвость — норма жизни!»

На другом красовалась гигантская сигарета, размерами и дымностью превосходящая любую заводскую трубу. С ярко-желтого фильтра стекала капля черной жидкости, а под ней, неестественно вывернув шею, лежала коротконогая лошадь. Надпись доверительно сообщала, что такое случается со всеми лошадьми, вздумавшими попробовать каплю никотина.

Третий был и вовсе без затей: на нем зловеще ухмылялась неестественно большая муха с волосатыми ногами. Эмоциональная надпись безапелляционно утверждала, что «Мухи — источник заразы!». Не разносчики, но именно источник. Впрочем, глядя на ее волосатые ноги и раздувшееся брюхо, сомневаться в этом не приходилось.

Тамбовцев — где-то там, далеко, в самом конце коридора — свернул направо и скрылся за белой дверью. Пинт прибавил шагу и потому не смог уделить должного внимания таким бесспорным изречениям, как: «Желтуха — болезнь немытых рук», «Аборт — твое одиночество», и душераздирающему призыву: «Берегите зрение!» Он почти бежал, проклиная себя за нерасторопность: надо же, обещал ассистировать, а сам — ни с места. Еще подумают, что он боится. Пинт нашел предпоследнюю правую дверь и рывком открыл ее.

Малая операционная вполне оправдывала свое название: тесная комната размерами пять на пять метров, с единственным окном напротив входа и мощной бестеневой лампой, прикрученной к потолку. В левом дальнем углу стоял автоклав, распространявший запах ржаных сухариков. Рядом с ним крутился Тамбовцев, что-то весело напевая себе под нос. Он разворачивал пакеты из коричневой бумаги и со звоном высыпал из них инструменты в лоток.

«Словно накрывает на стол», — поймал себя на мысли Пинт.

Посередине комнаты гордо, как на коне, восседал на стуле Иван. Левую руку он вытянул перед собой и положил ладонью вверх на небольшой столик, застеленный белыми салфетками.

У окна стоял Шериф и крутил в пальцах незажженную сигарету.

Пинт снял пиджак и повесил его на вешалку, стоявшую справа от двери. Он засучил рукава рубашки, подошел к маленькой раковине и открыл единственный кран. Кран ответил тонкой струйкой желтоватой воды. Пинт тщательно намылил руки куском коричневого хозяйственного мыла и так же тщательно смыл пахнущую дегтем пену.

На вешалке висел белый халат, по виду — брат-близнец того, что был надет на Тамбовцеве. Пинт с сомнением огляделся, но никакого другого халата в комнате не было, и он натянул этот. Рукава, правда, были коротки, и он закатал их до локтей.

Теперь я тоже смахиваю на повара. Или на мясника.

Пинт подошел к столику.

— Ну что же, коллега, — промурлыкал Тамбовцев. — Начнем, пожалуй. — Он взял пинцетом большой марлевый тампон.

— Э, Николаич! — забеспокоился Иван. — Как насчет… анестезии? — Желтым прокуренным пальцем он щелкнул себя по горлу.

— Тебе достаточно, — отрезал Тамбовцев, взял пузырек с нашатырным спиртом, открыл его и протянул Ивану. — На-ка вот, подыши. Взбодрись.

Иван со вздохом взял пузырек и крепко зажал в правой руке.

— Я в порядке. Если будет надо, нюхну.

— Вот и умница. — Тамбовцев взял флакон побольше, непрозрачный, из коричневого стекла. На нем было написано: «Перекись водорода». Тамбовцев стал аккуратно промывать ладонь вокруг торчащей вилки и промокать рану марлевым тампоном. Перекись шипела на руке Ивана, как сотня маленьких гейзеров. Шапки прозрачной пены размыли кровяные сгустки, и скоро стало видно кожу: четыре зубца стальной вилки торчали, как опоры моста, соединявшего линию жизни с линией любви.

Левой рукой Тамбовцев придавил руку Ивана к столику, а правой — молниеносным движением вытащил вилку. Из отверстий выступила кровь, но ее было не так много.

— Сосуды не задеты, — небрежно махнул рукой Тамбовцев. — Шить ничего не придется, заживет, как на собаке.

— Валентин Николаевич? — вмешался Пинт: — Может, снимок сделаем?

— Зачем?

— Ну… может, там перелом…

Тамбовцев посмотрел на Оскара с удивлением.

— Вилкой? Сломать кости? Да это и охотничьим ножом непросто. Лезвие пойдет по линии наименьшего сопротивления, сквозь мягкие ткани. При условии, конечно, что рука не будет фиксирована. Ну-ка, голубчик, — обратился он к Ивану, — сожми кулак.

Иван уставился на свою руку так, словно она сама по себе, независимо от его воли, решила показать какой-то потешный фокус. Пальцы дрогнули и стали медленно сжиматься.

— Давай, не бойся, — строго сказал Тамбовцев. — Жми крепче.

Грязные заскорузлые пальцы с длинными ногтями, увенчанными черными полумесяцами, уверенно сложились в худой загорелый кулак.

— Во! — гордо сказал Иван.

— Ну, вот и хорошо, — промурлыкал Тамбовцев. — А вы говорите — снимок. Клиническая диагностика — прежде всего. Рентген — это дополнительный метод исследования, в данном случае он не показан. Бинтовать — и вся недолга. Надо только положить какой-нибудь мази, типа стрептомициновой. Была бы вилка серебряная — можно было бы не дезинфицировать. Но у Белки столового серебра, к сожалению, нет. Иван тоже хорош — выбирает местечки попроще. Вот, скажем, если бы его чинно-благородно пропороли где-нибудь в Дворянском собрании, какой-нибудь Свирид Капитонович Шереметев… Или Пантелеймон Прокофьевич Голицын… А то ведь… Кстати, кто тебя так?

— Женька. Волков, — с неохотой ответил Иван.

— А, знаем мы эту династию. — Тамбовцев говорил и ловко бинтовал Ивану руку. Такой ловкости Пинт не видел даже у операционных сестер в Александрийске. Бинт мелькал в его пухлых руках, проскальзывал между пальцами Ивана, забегал на костистое запястье, никогда не знавшее ошейника часов, порхал, оставляя за собой широкий марлевый след. Наконец Тамбовцев надорвал конец бинта и сделал красивый узел. — Вот и все. А вы говорите: снимок. Ну что же? Как говорится, дай бог здоровья этому телу. — Тамбовцев почему-то подмигнул Шерифу. Тот еле заметно кивнул в ответ.