Владимир Данихнов - Братья наши меньшие

• Название: Братья наши меньшие
• Автор: Владимир Данихнов
• Издательство: АРМАДА: «Издательство Альфа-книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-93556-588-9

По улицам еще бродят люди, но город уже мертв, пораженный взаимной ненавистью, захваченный набирающими власть существами с паранормальными способностями. Не осталось ничего святого, всем заправляет денежный разум, и не всегда можно понять, реальность перед тобой или бред воспаленного воображения. И только один человек может все исправить, но нужно ли ему это.

---

— Алло!

— Лер, привет! Это Алиса.

— Привет, Горева, — поздоровалась Шутова и зевнула в трубку. Ей вспомнилось, что через час должны показывать любимую передачу о женском движении за рубежом.

— Я не хочу, чтобы между нами не было недоговорок, Лера, — сказала Алиса, помолчав.

— Ты лесбиянка? ¦

— Я… чего?

— Ты лесбиянка, Горева, и хочешь признаться мне в любви? Я давно подозревала в тебе розовые наклонности, Горева, думаешь, я не замечала, как ты смотришь на меня? Ха! Ты влюбилась в меня, Горева, и не можешь это больше скрывать!

— Но я…

— Помолчи, Горева. Горева, я все о тебе знаю, недаром ходила на курсы психологии. Ты для меня как открытая книга, понимаешь? Я могу читать твои мысли и желания, как в открытой книге.

— Я…

— Горева, и не думай. Я убежденная гетеросексуалка, и пошла ты в жопу со своими мечтами о том, как бы затащить меня в постель. Я, Горева, гетеросексуалка, а ты к тому же — изрядная уродина, так что тем более у тебя нет шансов.

— Да пошла ты сама! — закричала в трубку Алиса, и Лера даже отшатнулась, пораженная напором Горевой. — Я не то хочу сказать! Я хочу сказать, что мы с Семеном любим друг друга. Мы хотим быть вместе, но мы не хотим делать тебе больно, хоть ты и дрянь… останемся друзьями?

— Останемся, — прошептала Лерочка, чувствуя, как внутри что-то обрывается.

Талисманы полюбили друг друга.

Невероятно!

Талисманы не могут любить друг друга!

Рука решила за нее: трубка легла на место, обрывая Гореву на полуслове. Лерочкины ноги подкосились. Не пытаясь встать, Шутова поползла на коленях в туалет. Руки слушались плохо, а ноги словно онемели. Туго соображая, Лера вползла в санузел, ткнулась макушкой в унитаз и замерла, тяжело вдыхая воздух. Попыталась подняться на ноги, но не получалось: ноги скользили по кафелю и разъезжались в стороны.

Лерочка подняла руку и зашарила на полочке перед ванной. Вниз полетел стаканчик с зубными щетками, лосьон, крем для рук, душистое мыло… рядом упало лезвие, покрытое пятнами ржавчины. Тот, кто управлял сейчас Лерочкиными действиями, сказал ей: лезвие — это глупость. Можешь передумать и побежать в травмпункт или вызвать «скорую». Ты же умница, сочини что-нибудь другое.

Давай, солнышко, постарайся.

Ути-пути, будь умницей.

Голос говорил умные и приятные вещи. Называл солнышком. Лера решила послушаться.

Шутова поползла обратно в прихожую. Здесь в ящике для обуви нашла старый кожаный чемоданчик с инструментами. Достала молоток и четыре гвоздя. Гвозди были острые, и острие первого без труда вошло Лерке под кожу; боли она не почувствовала, а из ранки выступила капелька крови, тонкой полоской смочила руку и размазалась по полу.

Лера взяла в правую руку молоток, а левую прислонила к паркету; шляпка гвоздя покачивалась над запястьем.

Лера прицелилась и ударила…

В кафешке было тихо. Время-то не обеденное, а до вечера, когда укрыться от непогоды в питейном заведении спешат парочки и одиночки, было еще далеко. За деревянными столиками, расположенными как парты в школе — рядами, сидели только мы с Лерой. Я пил кофе из маленькой фарфоровой с синим ободком чашечки, а она через соломинку тянула яблочный нектар из высокого граненого стакана.

Я сделал один или два глотка, больше не лезло. На Лерочку смотреть избегал. Глядел на несуразную картину, которую прилепили под самый потолок. На картине в коричневых наростах и волдырях руки сжимали земной шар. С моего места шар казался не больше бильярдного, а руки выглядели ненастоящими, надуманными. Они нужны были, чтоб хоть как-то разнообразить жизнь шарика.

— Потом открылась дверь, и пришел отец, — рассказывала Лерочка. — Перерыв выдался или еще что. Не помню. Он спас меня, понимаешь? Снял с гвоздей. На следующий день в больницу примчался бледный Панин и предложил встречаться. Горева перевелась в другую школу. Больше я ее не видела.

— Лер, послушай, — сказал я, — мне правда очень жаль, что все так получилось, но фото… его надо убрать, понимаешь? У тебя могут быть неприятности. Еще два-три дня я смогу скрывать, что твоя фотография висит на сайте, но ведь на нее все равно натолкнутся рано или поздно!

— Я бросила клуб, — ответила мне Лера, — перестала смотреть передачи о движении женщин на Западе. Сама предложила Панину сняться голой для его сайта, а он долго отнекивался. Придурок. Я пригрозила отцом… не знаю, чего добивалась. Наверное, хотела, чтобы папа убил Семена. Впрочем, плевать я на него хотела… теперь.

— Лера!

Она смотрела на меня, я — на нее; взгляды наши встретились. Глаза у Леры были сухие, но худенькие плечи под блузкой вздрагивали. Сейчас она казалась такой беззащитной, что я почти поверил, будто Мишка Шутов был моим лучшим другом и что я обязан спасти его дочь.

— Я знаю, фотографию надо снять. Но прежде хочу выяснить правду, — сказала Лера. — Папа говорил о вас. Перед тем как… на него напали. Говорил, что вы его единственный настоящий друг. Пожалуйста… пожалуйста, прошу вас, узнайте, кто сделал это с отцом! Узнайте и накажите Михалыча!

— Страничка, — напомнил я.

— Обещайте!

— Ты рехнулась? Это тебе надо, а не мне! — Игра в«лучшего друга» Мишки Шутова меня начинала раздражать.

— Обещайте!

Она сжала губы в тонкую линию, и мне показалось, что от невероятного напряжения Лерочкины белоснежные зубы захрустели. Глаза ее горели недобро и с намеком: мол, если что, и до тебя доберусь, гвоздем руку к паркету пришпилю, если понадобится.

— Лера, — спросил я, — ты на самом деле хочешь, чтобы я нашел тех, кто избил твоего папу?

— Я…

— Или просто заставляешь саму себя любить отца? Как Панина?

Она сникла и прошептала:

— Я не знаю.

И почему-то именно тогда я сказал:

— Обещаю. Сделаю все, что смогу.

А она ответила:

— Сегодня фото на сайте не будет… ни к чему оно уже.

Пятница близилась к финалу. Ближе к шести, когда солнце нырнуло за горизонт, а небо стало синим с оттенком розового — огни города красили его в такой цвет, — мне наконец надоело бесцельно гулять по улицам. Но и домой идти не хотелось — велика вероятность столкнуться нос к носу с Громовым и его слепым роботом.

На улицах было людно. Народ возвращался с работы. Кто-то нырял в дешевые наливайки, которых в последнее время расплодилось пруд пруди, кто-то спешил на монорельсовую станцию. Мокрый снежок сыпался с неба и таял в воздухе. Из-под грязи выглядывали жухлые, протертые до дыр листья минувшей осени. На разбитый асфальт у обочины сел голубь; он клевал хлебные крошки и семечки. Голубь был тощий и скучный, но я все равно остановился посмотреть на отважную птицу. Голубей, в отличие от хитрых ворон, постреляли почти всех. Настоящая удача — увидеть хоть одного.

Птица встрепенулась, приподняла голову и, резко оттолкнувшись от земли, взлетела. Грязные листья взметнулись вверх, а секундой позже в воздухе просвистел металлический шарик. Из-за пивного ларька выскочил растрепанный черноволосый мальчуган в шерстяных штанах, желто-синей куртке и вязаной шапке, из-под которой торчали спутанные жирные космы. Мальчишке было лет восемь, не больше. В руках он сжимал воздушку.

— Черт! — крикнул мальчишка и прицелился в небо. Но голубь лишь раз мелькнул в свете ночных фонарей и исчез за крышей хрущевки. То была новая голубиная порода: матерая, хитрая птица. Такую непросто убить; она видела многое и научилась вовремя улетать; это птица войны. Войны между голубями и людьми.

Мысль была дурацкой, но всем ведь ясно, что голубь давно уже не птица мира, верно? Не может быть птицей мира птица, которую едят, которую готовят в духовке и жарят на вертеле, которую поливают чесночным соусом и жуют вприкуску с пивом.

Мальчишка увидел, что я слежу за ним, и пожаловался:

— Улетел, гад!

Потом спохватился:

— Вы не думайте, дядя, я обычно без промаха бью, просто сейчас так вышло. Случайно. Снежинка в глаз попала — вот и промазал.

— Молодец, — похвалил я мальчишку и пошел дальше.

Вспомнились студенческие годы и походы на Голубиное Поле.

Стало стыдно.

На перекрестке я нырнул в подземный переход; потолкался у по-праздничному светлых стеклянных ларьков; послушал, как бородатый гитарист, положив перед собой кожаную кепку, поет про город золотой. Город из песни импонировал мне, потому что там были лев, орел и еще какие-то звери; то есть мяса полным полно.

Потом я заметил на запястье гитариста выжженный инвентарный номер. Робот. Хозяин науськал его отрабатывать деньги? Что за глупости… Наверное, власти проводят эксперимент. Хотят знать, сколько бродячие певцы зарабатывают за день в переходе.

Я собирался по привычке обратить внимание людей на киборга, но посмотрел в его печальные глаза и смолчал. Странно. Вроде собирался поменяться в обратную сторону, а это значит, надо помогать людям, но не роботам, а тут…