Жорж Санд - Жак

• Название: Жак
• Автор: Жорж Санд
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-253-00440-8

В сборник вошли редко издающиеся романы и повести, продолжающие главную тему творчества французской писательницы Жорж Санд — тему любви. Их герои вступают в трагические конфликты с обществом и самими собой. Со свойственной романтизму экзальтацией обнаженных чувств перед читателем предстают извечные проблемы взаимоотношений мужчины и женщины.

---

Но я приношу эту клятву уже сейчас, и ты можешь считать ее нерушимой. Да, Фернанда, я буду уважать тебя, потому что ты слаба, потому что ты чиста и невинна, потому что ты имеешь право на счастье, по крайней мере — на покой и свободу. Если я недостоин навсегда наполнить собою твою душу, я все же никогда не буду ни твоим палачом, ни тюремщиком. Если я не смогу внушить тебе вечную любовь, я внушу тебе привязанность, которая переживет в твоем сердце все остальное, и навсегда останусь самым твоим верным и надежным другом. Помни, Фернанда, если ты найдешь, что я слишком стар, чтобы быть твоим любовником, ты можешь, указав мне на мои седины, потребовать от меня лишь отеческой нежности. Если ты боишься стариковской власти, я постараюсь помолодеть, перенестись душой в твои годы, чтобы понять тебя и вызвать у тебя доверие и откровенность, которые ты выказывала бы родному брату. Если я не пригожусь ни для одной из этих ролей, если я, несмотря на мои заботы и преданность, буду тебе в тягость, я удалюсь, оставив тебя полной хозяйкой своих поступков, и ты никогда не услышишь от меня ни единой жалобы.

Вот что я могу тебе обещать — остальное от меня не зависит.

До свидания, мой ангел. Ответь мне — твоя мать предоставляет тебе для этого полную возможность. Мой слуга завтра утром зайдет к тебе за письмом. Мне придется весь день пробыть в Туре.

Твой друг Жак.

XV

От Фернанды — Жаку

Да, я доверяю вам, я полагаюсь на вашу порядочность. Мне не нужны ваши клятвы, я и без них знаю, что никогда вы не будете унижать или угнетать меня. Я еще ребенок, никто не дал себе труда развить мой ум, но у меня гордая душа, а ведь простого рассудка достаточно, чтобы некоторые истины стали ясными. Я ненавижу тиранию, и, если бы с первого взгляда не угадала правду и не увидела вас таким, какой вы есть, я бы никогда не почувствовала к вам ни уважения, ни любви. Маменька всегда мне говорила, что муж — повелитель, что жена обязана ему повиноваться. И вот я твердо решила не выходить замуж, если только не встречу чудо. А такая удача невероятна, гораздо легче было предположить, что я спокойно достигну некоторой независимости, какой пользуются на склоне лет девушки-бесприданницы. Но иной раз я все же воображала, что Бог сотворит ради меня чудо и пошлет мне мужа — сущего ангела в образе человеческом, и он будет моим заступником и покровителем в жизни. Романтическая мечта, в которой я не признавалась маменьке, и все-таки не могла ее прогнать! Когда я сидела за пяльцами и видела за окошком такое синее небо, такие зеленые деревья, любовалась красотой природы и думала о том, что я еще очень молода, — о, тогда для меня просто невозможно было поверить, что я осуждена на заточение и одиночество. Что поделаешь! Мне семнадцать лет, в моем возрасте разум еще не созрел, а тут провидению вздумалось осыпать меня дарами, как балованное дитя. В один прекрасный день явились вы, Жак, пока еще скука не истомила меня, пока еще от слез отчаяния не увяла моя свежесть шаловливой школьницы и я еще не рассталась со своими мечтами и безумными надеждами. И вот благодаря вам все они осуществились, пока меня еще не коснулись жестокие сомнения и страх! Право, ведь я совсем недавно зачитывалась сказками. Всегда в них совершались чудеса, и как это было прекрасно! Всегда в них говорилось о какой-нибудь несчастной девушке, забитой, обездоленной, покинутой или заточенной в темницу; из какой-нибудь щелки в своей башне или с верхушки дерева в пустынном месте она, как во сне, видит прекрасного принца, а вокруг него — все сокровища, все радости земные. И тут добрая фея творит чудеса за чудесами, чтобы освободить бедную девушку, которой она покровительствует: в один прекрасный день Золушка познает любовь, и весь мир лежит у ее мог. Мне кажется, что это моя история. Я дремала в своей клетке и видела золотые сны, которые вы обратили в действительность, и так быстро, что я еще не знаю, сплю ли я или все это правда.

И поэтому мне немного страшно. Счастье пришло быстро, нежданно, и я не смею ему поверить. Все же я верю что вы меня любите и что лучше вас нет никого на свете, я знаю, вы поведете себя со мною именно так, как обещаете, и знаю, что я не окажусь недостойной вас; вы даете клятву не порабощать меня, и я тоже клянусь в этом; я обещаю никогда не прибегать к тирании просьб, молений, упреков и истерик, которыми так искусно умеют пользоваться женщины. Хотя у меня и нет вашей опытности, мне кажется, я могу поручиться за свою гордость.

Итак, меня не страшат суровые требования брака. Вы любите меня и хотите дать мне все, чем обладаете; я принимаю дар, потому что люблю вас. Если даже мы когда-нибудь перестанем уважать друг друга, я не тревожусь за свою судьбу: я сумею своим трудом заработать себе на жизнь и не вижу в этом страшной беды, которая помешала бы мне принять сейчас то счастье, какое вы мне сулите; нужда и всякие обыденные горести, пугающие людей из общества, меня не страшат — я думаю лишь о вашей любви ко мне, а главное, о своей любви к вам. Вы не хотите об этом говорить, Жак, а я только об этом и беспокоюсь, только это меня заботит.

Быть может, я поступаю неблагоразумно, рассказывая вам об этом, когда вы так настойчиво желаете говорить со мной о совсем ином чувстве; но вы приучили меня открывать вам без обиняков все свои мысли. Нередко вы утверждали, что нарочитая сдержанность, которую соблюдают иные женщины и в манерах и в речах, — сплошное лицемерие, а целомудрия в ней нет и следа. И поэтому с вами я без страха и стыда отдаюсь порывам сердца.

Если бы я выходила за вас ради тех благ, из-за которых идут под венец три четверти моих подружек по пансиону, меня вполне удовлетворило бы то, что вы мне обещаете: раз мне сулят богатство и независимость, стоит ли заботиться о вашей, о моей любви? Но ведь у нас с вами все иначе, Жак! Как могли вы подумать, что я боюсь чего-то иного, чем утраты любви, которая владеет вами сейчас? Я прекрасно знаю, что вы останетесь моим другом, но неужели вы полагаете, будто с меня хватит одной лишь дружбы, будто она меня во всем утешит? Ах, полноте, перестанем говорить о супружестве, будем говорить так, словно нам предназначено быть только возлюбленными. Есть нечто куда более торжественное, нежели закон и клятва, о которых вы говорите: есть то, что происходит во мне, — моя привязанность к вам, возрастающая с каждым днем, потребность оторваться от всего остального, любить только вас, видеть вас одного в целом мире. Вот поэтому я и трепещу, ибо чувствую, что моя любовь будет вечной, а вы ничего не знаете о своей любви. Эта неуверенность ужасна после того, что мне рассказали о вашем восторженном характере и о том, с какой легкостью вы переходите от одного увлечения к другому. Ах, Жак, ну что вам стоило бы сказать мне всего четыре слова, которые успокоили бы меня больше, чем все ваше письмо, и которым я бы слепо поверила; «Всегда буду любить тебя». Но вы их не сказали, вы заколебались, вы не решились написать это, словно испугались, что совершите святотатство! Вы можете поклясться мне в вечной дружбе, в возвышенной преданности, в героическом бескорыстии, в великодушии, способном презреть все предрассудки, пойти на все жертвы, претерпеть все страдания. А вы написали: «Остальное от меня не зависит!». Ужасные слова, Жак! Вычеркните их, возвращаю вам письмо. Зачем мне ваши клятвы? Они мне не нужны, они похожи на договор, на капитуляцию. Когда вы прижимаете меня к сердцу и говорите: «Дитя мое, как я тебя люблю!» — я гораздо больше уверена в своем счастье!

XVI

От Жака — Фернанде

Тур

Ангел мой, жизнь моя, последний луч солнца над моей седеющей головой! Не своди меня с ума, пощади твоего старого Жака, ему нужны весь его разум и сила… Ты не знаешь, не знаешь, бедняжка, что ты обещаешь и чего требуешь. Ты не думаешь о том, что тебе семнадцать лет, а мне вдвое больше, что ты будешь еще совсем молодой, когда я буду уже стариком, что для меня будущее полно ужаса, если я предамся радостным надеждам, безумным и себялюбивым желаниям. Неужели ты думаешь, что только боязнь изменить своему чувству мешает мне дать тебе обет в такой же страстной любви, в какой ты клянешься мне? Да знаешь ли ты, что я никогда не изменял первым, что в дни пылкой юности я после первого разочарования пять лет никого не любил и даже не смотрел ни на одну женщину? Неужели это называется «с легкостью переходить от одного увлечения к другому»? Право, те, которые заявляют, что они изучили мой нрав, и пытаются рассказать тебе о моей жизни, не знают ни моего характера, ни моей жизни. Говорили они тебе, что отказаться от привязанности меня вынуждало презрение? Знают ли они, чем была бы для меня страсть, основанная на подлинном уважении? Знают ли они, чего мне стоило не дать прощения и как я близок был к тому, чтобы унизить себя подобным милосердием? Да кто же знает меня? Кто когда-нибудь понимал меня? Я никогда ничего не рассказывал ни о своих страданиях, ни о своих радостях людям, которые вмешиваются в мои дела и решаются судить обо мне, хотя у нас с ними общего лишь то, что и я и они сохраняли хладнокровие на поле боя и солдатский стоицизм в походах. Ты лучше расспрашивай меня самого, Фернанда, одного меня — кто же знает меня лучше, чем я сам, а ведь я не бросаю слова на ветер? Да, я всегда буду тебя любить, если ты этого хочешь и всегда будешь хотеть. Быть может, между нами это окажется возможным, как знать! Ты уверена в себе, дорогой мой ангел? В какую, должно быть, печальную улыбку складываются у меня губы, когда я читаю твои клятвы! Как трудно противиться надежде, которую ты подаешь мне, и не предаться безрассудной мечте! Старость ума, как трудно совместить тебя с молодостью сердца!