Дмитрий Абрамов - Ордынская броня Александра Невского

• Название: Ордынская броня Александра Невского
• Автор: Дмитрий Абрамов
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9265-0278-0

Ими национального русского героя и святого князя Александра Ярославовича Невского известно всем. Однако знания о нем чаше всего ограничены блистательной победой над псами-рыцарями на льду Чудского озера. А как жил Александр до этого подвига? Как прошло его детство и отрочество? Об этом рассказывает увлекательная книга Дмитрия Абрамова. Автора отличают глубокие познания исторических реалий того времени. В книге подробно описывается воинское снаряжение, тактика военных действий средневекового русского воинства. Широк и географический диапазон событий, описанных в книге, — от монгольских степей до византийской столицы. Политические интриги, война, юношеская любовь молодого княжича и его боевые подвиги — все это не оставит равнодушным никого из любителей русской истории.

---

— Загуляша севера[132].

Вдруг крики и шум на улице нарушили бурно текущее застолье. Как не были пьяны кмети, но тут же вскочили с мест и гурьбой повалили со двора. А недалеко от Софийских ворот затевалась свара. Подгулявшие путивльские вои пристали к двум молодым киевлянкам и ну обнимать, целовать их, уламывать, да одаривать серебром. Пьяные вои становились с каждой минутой все смелее и распустили руки. Девушки запричитали и стали звать на помощь. Тут как тут оказались их братья и один из женихов. Киевляне народ смирный. Много повидали всякого воинского люда у себя в столице, но ты их лучше не задевай. Слово за слово. Раздались оскорбления, полилась матерщина, дали волю кулакам. Вот тут-то и подоспели козельские кмети и наваляли и тем и другим.

Путята с синяком под десным глазом все еще матерился и утирал кровь перстами с уголка уст. На Гориславе порвали рубаху, и он разбил кулак о чьи-то зубы. Трезвея, детский покрутил головой и осмотрелся. Киевляне быстро уходили, уводя с собой оскорбленных девушек. Путивльцы, кто лежал, а кто отползал в сторону. Недалеко от моста, что вел к воротам, стояли две женщины и смотрели на происходящее. Одна явно была не простого рода, хорошо одета и глядела на все без тени страха. Другая была одета просто и смотрела с испугом. Горислав прищурился, внимательно посмотрел на первую и увидел, что она хороша собой. Ее большие синие глаза с интересом смотрели на него. Она вдруг неожиданно и смело подошла к их пьяной ватаге, поклонилась кметям и поблагодарила их за то, что прекратили бесчинство. Затем, улыбнувшись, упрекнула зато, что чересчур загуляли, вместо того, чтобы сходить в храм, помолиться Богу или помочь какой-нибудь вдове в хозяйстве. Козляне одобрительно загомонили, стали обступать ее со всех сторон и заулыбались кривыми пьяными улыбками. Но не такова была она, чтобы дать взять себя в кольцо. Посмотрев на Горислава, она поманила его перстом, зазывая к себе в дом, чтобы зашить рубаху и угостить, чем Бог послал. Развернувшись, пошла прочь и никто кроме Горислава не посмел последовать за ней. Вся козельская ватага, пьяно и хитро улыбаясь, вслух подтрунивая над своим детским, повалила на постоялый двор допивать недопитое. Лишь хмельной Путята, следуя на почтительном расстоянии, проводил своего друга до соседней улицы, почти до ворот большого двора, где стоял красивый рубленый терем. Прежде, чем Горислав прошел в открытую калитку, издали свистнул ему, напомнив этим, что знает, где искать своего друга, и что тот может быть спокоен за дела и за своих людей. Детский одобрительно махнул головой в ответ.

* * *

Солнце светило в небольшое оконце терема и его луч освещал большое, мягкое и душистое ложе, на котором проснулся Горислав, обнимавший десницей прижавшуюся к его груди пахнущую черносливом, пышногрудую и нежную женщину с разметанными по подушке густыми, черными волосами. Похмелье брало свое. Горислав снова закрыл глаза, и, казалось, уснул. Но сон его был краток. Ему привиделось, что он — раб, прикованный цепью к скамье на длинной торговой ладье, которую греки называли галерой. Он ощутил запах воды, как это было когда-то в разливе Днепровского лимана, удары волн о борт корабля, хлопанье большого паруса под ветром. Солнце по-утреннему светило с небес, и легкий ветер доносил горьковато-соленый запах Русского моря со стороны острова святого Эферия. Все в Гориславе и вокруг него было напоено каким-то острым чувством радости, силы жизни, неповторимости каждого ее мгновения, чувством и риска и свободы. Вдруг его словно обожгло со спины, и он услышал, что хлесткий удар плети заставил десятки таких же, как и он гребцов-рабов дружно ударить веслами о воду и, двигая всем корпусом начать грести. Гребцы, словно превратившись в один могучий механизм, двигались в едином ритме. Горислав всем телом, всем существом своим испытал мощь и красоту этого движения. Напряжение его было невероятным, безумным, сладостным и слишком реальным. Усомнившись в том, что действительно спит, он разомкнул очи. Увидел ее, двигавшуюся над ним, с распущенными, ниспадавшими на его грудь черными прядями волос. Ее большие синие очи, излучали неземной, колдовской свет. Ему почудилось, что он опять заснул каким-то волшебным сном. И в этом сне Горислав обхватил ее руками и откинул спиной на постель, а ноги ее легли на плечи ему.

Чреслами и своим женским телом она чувствовала сладостные и трепетные удары его упругой мужской плоти. Чувствовала, как двигалось между ее бедер, вонзалось в нее, ударяя в разные места ее внутреннего женского естества, наполняя все ее существо невероятными ощущениями: сладкой дрожью, томлением, ожиданием экстаза. Всякое смущение было полностью утрачено ими. Казалось, все это длится бесконечно. И все же шквал экстаза налетел на них, казалось, одновременно подхватил и оторвал от земли, и они в беспамятстве исторгли: он — стоны, скрипя зубами и жадно глотая воздух, она — крики блаженства и слезы.

Затем он без сил упал на подушку рядом с ней. Холодный пот струился по его челу. На ее челе — по надбровным дугам, у глаз, и над устами остывала теплая и влажная испарина. Они долго лежали молча, глядя друг другу в глаза. Когда он закрыл веки, она внимательно рассматривала его лицо, нежно целовала его закрытые очи, ланиты и чело, изувеченные шрамом. Скинув с него покрывало, гладила и прикасалась устами к его шрамам на ногах. Затем провела тонкими и чувственными перстами по его сильной, покрытой светлыми волосами груди, легко коснулась его мужской плоти и в нем вновь проснулось томное и страстное желание…

* * *

Ее звали Соломия. Она была хорошей хозяйкой в своем большом, богатом, но малолюдном тереме. Жила вдовой уже второй год, одна с отроковицей-дочерью. Несмотря на то, что выглядела молодо, чем-то напоминала ему ведунью. На второй день их знакомства Соломия отпоила Горислава рассолом и какими-то отварами, и тот избавился от похмелья. Вечером подрезала ему бороду и волосы. Выпарила его в бане, вымыла, затем выпарилась и вымылась сама. За все это время никто из его земляков к нему не наведывался. На третий день их знакомства — утром она повела его в храм Святой Софии. Перед тем как выйти из дому, достала из сундука почти новый, слегка великоватый Гориславу, дорогого сукна светло-серый кафтан и подала, чтобы одел поверх зашитой и выстиранной рубахи. Они вышли на большую улицу, на которой произошла драка с путивльскими воями и их первая встреча. Она улыбнулась и заглянула ему в глаза, напомнив без слов об этом месте и его прошлой гульбе. Он слегка нахмурился и потупил глаза.

К тому времени северские и путивльские вои уже заметно поутихли. На улицах уже не было прежнего шума и ссор. Кто-то отправлял домой захваченное добро, кто-то наводил порядок в городе и нес сторожевую службу, кто-то завел зазнобу, кто-то залечивал раны, кто-то замаливал грехи.

Они пошли по деревянной мостовой улицы, что вела от Софийских ворот к Золотым воротам. Вышли к большой площади, в десной части которой возвышался огромный собор, сложенный из красно-розовой плинфы, с пятью алтарными абсидами и множеством крещатых глав. Обойдя собор ошую, подошли к его главному порталу. Горислав оглядел храм. Он многократно видел Святую Софию в Новгороде, но этот собор был еще больше, и поразил детского своими объемами, пропорциями, изяществом кладки и отделки. Длинные боковые галереи с лествичными башнями по углам протянулись вдоль стен собора и этим еще сильнее увеличивали его размеры. Перекрестясь и склонив головы, они вошли через огромный портал под своды собора. Огромный пятинефный храм принял их в свои объятья. В соборе было немного народу потому, что литургия уже отошла, и служили молебны. Горислав поднял глаза вверх и увидел купол необычайной величины. Измерил глазом воина подкупольное пространство собора, и к своему удивлению понял, что оно достигает почти семнадцати или восемнадцати саженей. С высоты купола на него строго и грозно взирал лик Вседержителя-Пантократора. Он воззрел на алтарную часть храма, стены и ниши, которой были выложены мозаиками, и в сердце его воцарилось немое восхищение. В трепетном и мерцающем свете свечей и лампад сотни тысяч камешков разноцветной смальты излучали и наполняли алтарное пространство всеми цветами радуги. Пресвятая Богородица с веретеном в руках в сиренево-синих ризах спокойно и умиротворяюще взирала от алтаря на входящих. Что-то словно пронзило душу Гориславу и исторгло из нее дивное и теплое чувство, сравнимое только с чувством малого дитяти, прильнувшего к матери. Даже не умом, а какой-то неземной частью сознания он догадался, что волновало мастера, так тонко сумевшего передать выражение глаз и лика Святой Девы. Детский перекрестился, и на очи его набежала слеза. Увлажнившимися глазами он еще долго и внимательно всматривался в росписи евангельских сцен и образы святых, размещенные на стенах, сводах и столпах храма. А Соломия, видя эти тонкие и несвойственные многим мужчинам и воинам чувства Горислава, молча и с любопытством взирала на него.