Дмитрий Иловайский - Начало Руси

• Название: Начало Руси
• Автор: Дмитрий Иловайский
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4438-0087-5

Для фундаментального исторического труда по древней истории славян выдающегося русского ученого Дмитрия Ивановича Иловайского (1832-1920) характерен огромный охват материала, большое число использованных первоисточников, скрупулезное исследование различных вопросов происхождения и развития славянского этноса. Характерной особенностью этой книги является развернутая и обоснованная критика норманнской теории.

---

К сожалению, до нас не дошло полное начало новогородских летописей, которые, без сомнения, могли бы доставить нам варианты относительно легенды о призвании Варягов. Отрывок из так называемой Иакимовской летописи хотя и есть риторическое произведение времени позднейшего, но, по справедливому замечанию профессора Соловьева, "нет сомнения, что составитель ее пользовался начальной Новогородской летописью" (Ист. Рос. III. 140). А в каком виде находим мы здесь легенду о призвании? Она украшена разными подробностями, преимущественно Гостомыслом с его тремя дочерьми и вещим сном (наподобие Астиага); но замечательно, что в ней не смешивается Русь с Варягами, так же как у Длугоша, Герберштейна, Стрыйковского (Кромера, Меховия); в призвании Варягов участвует кроме других народов и Русь. Этот вариант получит еще большую важность, когда сравним его с произведением гораздо более древним, именно с летописцем патриарха цареградского Никифора, составленным в Новгороде в конце XIII века. Там сказано: Придоша Русь, Чудь, Словене, Кривичи, к Варягам, реша и пр.1. Отсюда несомненно, что еще в XIII веке наши летописцы различали Русь от Варягов; а если в некоторых редакциях и началось уже смешение, то как новость, которая не успела еще распространиться и запутать, затемнить представление о Руси как о туземном народе.

Интересно, что скажут норманисты против этой новгородской редакции, несомненно принадлежащей XIII веку? Она древнее списков Ипатьевского и Лаврентьевско-го, из которых первый относится к XV веку, а второй с натяжками к концу XIV (ибо нет доказательств, чтобы Лаврентьевский свод дошел до нас в рукописи самого Лаврентия). Эта редакция как нельзя лучше подтверждает, что в тех древних летописях, которыми пользовались Иакимовский отрывок, Длугош, Стрыйковский и Герберштейн, Русь не смешивалась с Варягами и изображалась народом туземным, а не пришлым. А в этомто и весь корень вопроса. Как только отделим Русь от Варягов, то вся система норманистов превращается в прах. Одно, что остается им - это производить если не целый народ Русь, то по крайней мере княжеский род и его ближних от пришлых Варягов и из народного сделать вопрос династическим2. Нет сомнения, что в таком именно виде и существовала легенда о призвании Варягов в древнейших редакциях; а смешение Руси с Варягами произошло конечно позднее. Тогда легенда эта не покажется такой нелепою, какой она явилась впоследствии, когда списатели и сокращатели отождествляли саму Русь с Варягами и сочинили таким образом небывалое племя Варяго-руссов, а Славян заставили призывать к себе для господства целый чуждый народ3. Но и в этой усеченной, т. е. дружинно-династической форме норманизм едва ли может найти себе спасение; ибо он тотчас натолкнется на слова Олегова договора: "Мы от рода русскаго" и на другие препятствия. Если взять в расчет известие об Оскольде и Дире как о туземных князьях - что также, без сомнения, существовало в древнейших летописных редакциях, - то опять-таки норманская система должна разбиться; так как на Юге окажется Русь прежде призвания Варягов. Следовательно, и на эту уступку (начало которой было уже сделано Шлецером) норманизму так-же нельзя согласиться. Чтобы спасти себя, повторяю, ему необходимо отстаивать легенду в полном ее составе и в том виде, в котором, при помощи недоразумений, выработало ее досужество наших старинных книжников, т. е. с небывалым народом Варягоруссов, с невозможной хронологией, Оскольдом и Диром, и пр. отстаивать во что бы то ни стало, хотя бы с явным пожертвованием здравого смысла.

1 См. П. С. Р. Л. I. 251. А сама рукопись, в которой заключается этот летописец, хранится в Москов. Синодальн. библиотеке; если не ошибаемся, в настоящее время под No 132.

2 Т. е. предположить у Кривичей, Мери и Чуди IX века приблизительно такие же развитые формы государственного быта и международной политики, какие существуют в Европе в наше время, предположить нечто вроде федеративного парламента.

3 Эта путаница отразилась и в тех этнографических умствованиях, которыми начинаются наши своды; там Русь то упоминается отдельно от Варяг, то связывается с ними. К довершению запутанности укажем на то обстоятельство, что в некоторых сводах (Софийском, Воскресенском и Тверском) первобытными насельниками или обитателями названы в Новгороде Славяне, а в Киеве Варяги. Таким образом рядом с пришествием в Новгород Варягов то из Прусской земли, то из Немец, можно поставить еще пришествие их из Киева.

----------------------------------------------------------------------

VI

Филология норманистов. Имена князей

Но что за дело до противоречия с историей, до легендарности сказания, до искажения и разногласия русских летописей? У норманистов остается еще целое поле для своей защиты. Это филология. Ввиду ненадежности всякой другой поддержки, некоторые из норманистов уже высказали мысль: якобы вопрос о происхождении Руси есть вопрос не исторический, а филологический. Как будто история может расходиться с филологией. Мы думаем, что там, где филологические выводы противоречат историческим обстоятельствам, виновата не наука филология, а те филологи, которые прибегают к натяжкам на заданную тему. Если выходит несогласие с историей, значит филологические приемы были не научны, исследования произведены не точно, данные осмотрены односторонне: а потому и выводы неверны.

В прошлой статье мы уже касались филологии норманистов. Взглянем на нее еще раз.

М. П. Погодин в "Истории до Монгольскаго ига" и в возражении на нашу статью повторяет свое старое мнение о скандинавском происхождении многих чисто русских слов, каковы: бояре, гриди, гости, смерды, люди, верви, дума, вира, скот, гривна и пр. Корни этих слов могут быть объясняемы только в связи с индоевропейскими корнями; но исконная принадлежность их русскому и вообще славянскому языку давным-давно утверждена. Странно, каким образом, например после книги г. Срезневского Мысль об истории русского языка, где принадлежность славянству подобных слов столь ясно указана, каким образом, говорим мы, наш мастистый писатель продолжает повторять все то же мнение о принесении этих слов из Скандинавии. Кроме книги г. Срезневского укажем еще на книгу г. Буслаева: о Влиянии христианства на славянский язык. Необращая внимания на успехи русской филологии, крайний норманизм все еще остается при филологических воззрениях Сабинина, Греча, Буткова и т. п. Г. Буслаев, руководясь вполне научными приемами, нашел возможным признать готский перевод Библии Ульфилы "важнейшим источником для языка славянскаго", и положение это подтвердил ясными примерами. В первой половине средних веков языки эти были еще так близки, что многие слова оставались равно понятны и Готам, и Славянам. А потому нет ничего удивительного, если в лексиконе северногерманских наречий не только в X веке, но и позднее можно найти еще много общего с лексиконом славянским. Не говоря даже о родстве корней, вообще отдельно взятые названия суть довольно шаткое мерило для определения их принадлежности тому или другому племени. Как нет простых, несложных исторических наций, так нет и простых, без всяких примесей, языков (особенно в лексическом отношении). Если судить по лексикону, то английский язык должен быть отнесен к романтической группе; однако его относят к языкам германской группы, на основании грамматики. Итак, не лексикон, а грамматика служит более точным мерилом при решении вопроса о языках. Настоящий английский язык сложился сравнительно во времена поздние; между тем как происхождение русского языка относится ко временам доисторическим. Тем не менее норманисты находят возможным продолжать свои скандинавские производства славяно-русских слов. В отношении к противникам они любят повторять пущенное в ход Шлецером выражение о филологической дыбе; а между тем никто более их не вымучивает так иноземные формы из русских слов.

Умеренные норманисты не трактуют о мнимой норманской стихии в русском языке; но они стоят за собственные имена князей и дружины и за якобы скандинавские названия Днепровских порогов. Относительно личных имен мы уже указывали на несостоятельность их мнения. И опять повторяем: что же из того следует, что то или другое имя (впрочем редко в том же виде, а большей частью в подобии) можно встретить и в скандинавских памятниках? Следует только тот вывод, что многие имена были общими у восточнославянской и восточногерманской ветви. Они подтверждают стародавнее родство самих народов и их долгое сожительство в Южной России, откуда Скандинавы вынесли многие черты, долго потом напоминавшие об этих родственных связях еще Готской эпохи.

Возьмем первые имена наших князей:

Рюрика. О Рюрике, пришедшем из Скандинавии, мы не говорим, ибо он не историческое лицо, а легендарное; следовательно, имя его относится к тому времени, когда составилась легенда. Исторических Рюриков известно по летописям только два: один Рюрик Ростиславич во второй половине XI века, а другой Рюрик Ростиславич во второй половине XII века. Следовательно, имя это встречается довольно поздно между русскими князьями, когда, по мнению норманистов, они уже сделались вполне Славянами, и мы не видим никакой надобности признавать его исключительно скандинавским на том основании, что в скандинавских сагах встречается Рорек (Гререкур). В первой статье мы сделали предположение о связи этого имени с именем одного из Олеговых послов, Рюара (с его вариантами Рюар, по Воскресен. летописи, и Руря, по Густын.). Притом русское имя Рюрика совсем не стоит одиноко в славянском мире, на что было указано г. Гедеоновым. Так: Рерих и Рериг встречаются в числе имен древних чешских родов; славянское племя Бодричей называло себя иначе Ререгами (т. е. соколами); у них был также и город Рерик (Мекленбург); в числе поморских князей в начале IX века был князь Рерик. Тот же корень ру встречается в названии славянского народа Руяне и в имени славянского божества Руевит.