Диана Гэблдон - Гуманный убийца

• Название: Гуманный убийца
• Автор: Диана Гэблдон
• Издательство: Эксмо : Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52160-9

Уникальный и случайный союз весьма различных персонажей, которые обнаруживают, что должны решить одну общую проблему. Если, конечно, у них получится.

---

— Не мне судить о достоинствах разных булав, святой отче, — сказал Нитц.

— И это верно.

Отец Шайцен неодобрительно покосился на секиру, пристегнутую у Нитца за плечами, и нахмурился, причем даже дважды. Первый раз — при виде варварского оружия как такового. А второй — оттого, что размеры секиры грозили молодого человека попросту опрокинуть.

— Мне рассказывали, — с нескрываемым недоверием в голосе начал священник, — что эта твоя… подружка пролила немало языческой крови. Скажи мне, как ее зовут?

Его ожидающий взгляд заставил Нитца вздрогнуть. У него округлились глаза, губы силились что-то произнести. Вот он и оказался между молотом и наковальней. Спереди хмурится отец Шайцен, затылок буравит ревнивый взгляд сзади…

— Вольфрайц, — неожиданно прогудел низкий голос из-за спины.

Нитц оглянулся, и сестра Мадлен кивнула ему.

— Моя спутница не ошиблась, — сказал Нитц. — Вольфрайц. Иной раз мне бывает трудно выговорить это имя. Оно внушает мне тот же страх, что и язычникам.

— Хорошее, боговдохновенное имя, — кивнул отец Шайцен. — Твой отец одобрил бы если не происхождение секиры, так ее титул. Он был истинным воином Божьим: происхождение значило для него куда меньше того милосердия, которое можно было привнести в мир. — Его губы чуть тронула улыбка. — Сам он немало милосердных дел совершил. И все же он не был Господом Богом. Оставался один враг, победить которого ему не было дано. — Запустив руку в недра своего одеяния, отец Шайцен вытащил свиток, обветшавший по краям, скрепленный алой печатью. — Я имею в виду самого дьявола!

— Надеюсь, — сказал Нитц, — святого отца не оскорбит мое недоумение. Мой родитель, при всем своем воинском величии, не мог надеяться победить извечного врага… — Нитц помедлил, сглотнул и продолжил: — Или у тебя, святой отче, юмор такой?

Тут ему пришлось очень тщательно следить за выражением своего лица, потому что глаза отца Шайцена сузились, а рука поползла к рукояти булавы. Впрочем, к такой реакции Нитц давным-давно привык. Крестоносцы часто так поступали, если слышали незнакомое слово.

— Да, — сказал наконец отец Шайцен, — это я так шучу.

Нитц отважился тихонько перевести дух.

— Как бы то ни было, — продолжал отец Шайцен, — сейчас я говорю о дьяволе, лишенном возможности хитрить, лгать и обманывать. — И он погладил свиток с той же любовью, с какой касался бы одного из своих шрамов. — О созданиях, напрочь лишенных какого-либо лукавства. Которые суть зло в его чистейшей, самой, так сказать, честной форме. Если только зло способно на столь откровенную честность. — Его глаза были двумя холодными камешками. — Это драконы.

— Драконы, святой отец?

Свою следующую мысль — о том, что драконы были мифическими созданиями, порождениями то ли страха, то ли беспробудного пьянства. — Нитц предпочел оставить сугубо при себе. Крестоносцы очень не любили, когда их слова подвергали сомнению.

— Я говорю об одном из них. Конкретно — о Зейгфрейде.

— О Зейгфрейде?

— Ты меня позлить решил? Каждое слово переспрашиваешь!

— Нет-нет, святой отче, я ничего такого… Прошу тебя, продолжай!

— И продолжу. — Отец Шайцен сунул Нитцу свиток. — Это существо, называемое Зейгфрейдом… — он сделал паузу и пристально посмотрел на Нитца, потом заговорил снова: — являет собой одного из множества провозвестников дьявола на земле. Видел ли ты когда-либо такого, юный вассал?

— Зейгфрейда? Именно его, святой отче?

— Я смотрю, твой так называемый юмор весьма напоминает любимое оружие твоего отца, — зарычал крестоносец. — Такое же тупое, только людей по головам бить. Нет, в вашем фамильном древе что-то определенно не так.

— А по мне, — сказал Нитц, — остроумие моего отца было отточено, как меч, носить который было прениже его чистоты.

— Я видел однажды дракона, вассал, — продолжал отец Шайцен. — Шкура цвета крови, крылья, затмевавшие солнце, адское пламя из пасти… И ему, точно самому дьяволу, было без разницы, кого поразить на поле битвы — язычника или крестоносца!

— Премерзостная картина, святой отче, — потихоньку ощупывая свиток, сказал Нитц. — Значит, ты хочешь, чтобы я передал это послание в храм, который достоин разделаться с подобной тварью?

— Таково было распоряжение, ниспосланное Советом трех нашего ордена, — изрек отец Шайцен. — Но, как я уже говорил, мне отнюдь не чуждо милосердие. А посему я передаю этот свиток тебе лично.

— Мне, святой отче?

— Именно так, вассал. Если окажется, что Зейгфрейд для тебя слишком силен, что ж, мы с ним разберемся. Однако теперь я считаю правильным предоставить тебе шанс заслужить Фраумвильт… почтив таким образом память твоего отца и сразив прислужника зла, справиться с которым у него не хватило сил.

Нитц трудно сглотнул. Он не особенно понимал, что за послание только что вручил ему отец Шайцен, и тем более — как ему следовало реагировать. Его и в вассалы-то произвели всего год назад, вместе с прочими молодыми, успевшими доказать, что годятся на нечто большее, нежели исполнение обязанностей оруженосца. Он и предполагал в дальнейшем заниматься тем, чем обычно занимались вассалы, — скакать по полям сражений, доставляя послания из одной церкви в другую. Борьбы с провозвестниками зла на этом пути не предполагалось.

Мысленно закатив глаза, он напомнил себе: «Впрочем, я и того не предвидел, что мне дадут в напарницы такую вот жуть, да еще и уродину».

Он непроизвольно покосился через плечо. Зрячий глаз Мадлен был ясен и ярок, ее улыбка, как всегда, страшновата. Шрам подергивался, заставляя всю щеку плясать. Вот ее рука скользнула под облачение, длинные пальцы подрагивали в сдерживаемом предвкушении.

— Сей свиток, — сказал отец Шайцен, вновь переключив на себя внимание Нитца, — содержит все, что нам известно о Зейгфрейде. Здесь написано, где он был последний раз замечен, куда в тот момент направлялся и каковы последние сведения о его кладе сокровищ.

Нитц услышал, как Мадлен за его спиной прямо-таки всхлипнула от волнения.

— Сокровищ, святой отче?

— А ты разве не знал, что, являясь живыми орудиями дьявола, драконы неутолимо алчут золота?

— Знал, но…

— Естественно, подразумевается, что после того, как ты сразишь чудовище, весь его клад переходит к святой церкви и будет использован для продолжения битвы против язычников.

— Конечно, святой отче. Куда же крестоносцам без золота.

— Крестоносцам никуда только без Бога, — прорычал отец Шайцен. — Однако жадные купцы и оружейники требуют золота за сталь, которой мы поражаем неверных! — Он сделал резкий вздох, справляясь со своими чувствами. — Так вот, чтобы справиться с Зейгфрейдом, тебе понадобится Господь — и добрая сталь. — С этими словами он посмотрел поверх головы Нитца на чудовищную секиру, которую тот таскал за спиной. — Полагаю, ты действительно умеешь с ней управляться?

— С ней?.. — Нитц как бы заново ощутил вес оружия за плечами. Ему приходилось определенным образом прогибать позвоночник и вообще следить за равновесием, чтобы эта штуковина его на пол не уложила. — Ну да, конечно, я непременно сумею пустить в ход… э-э-э…

— Вольфрайц, — прогудела сзади Мадлен.

— Пустить в ход Вольфрайц. Да-да, конечно. Спасибо, сестра, — прокашлялся Нитц. — Не сомневайся же, отче: я пущу ее в ход, да таким образом, что после ее размаха в гуще врагов останется чистое поле!

Отец Шайцен что-то проворчал в ответ, и Нитц заподозрил, что священник не вполне поверил ему. Может, это из-за того, что он никак не мог запомнить имя секиры? Или все дело было в том, что внешним своим обликом Нитц напоминал не могучего воина, а недоразвитую девчонку-молочницу?

— Это, конечно, не булава крестоносца, — проговорил между тем отец Шайцен, — ну да ведь и ты сам не крестоносец… пока еще. После того как ты исполнишь свой долг перед Господом Богом, многое может перемениться.

Такие слова вновь заставили Нитца сглотнуть комок в горле. Он сам подумал, насколько кстати это пришлось. По крайней мере, он больше ничего не наговорил. Это при том, что на языке у него так и кипело множество вопросов. Что конкретно имел в виду священник? Нитца собирались послать в Святую землю — продолжать дело отца? Каким образом, интересно, у него это получилось бы? Путем проламывания двадцати тысяч и еще двух черепов?

А может, спросил он себя, просто взять да и вывалить отцу Шайцену всю правду? Хватит уже таиться и лгать, хватит притворяться таким наследником, о котором мечтал его родитель! Ведь вся языческая кровь, якобы пролитая им ради славной памяти отца, на самом деле была добыта не его собственной мощью — но той, что стояла сейчас у него за спиной.

Его очень подмывало все рассказать. Но такие качества, как правдивость и честность, давно в нем выгорели. Суровая жизненная закалка оставила только два несокрушимых качества. Долг и стихи.