Наталья Солнцева - Джоконда и паяц

• Название: Джоконда и паяц
• Автор: Наталья Солнцева
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-081754-2

Время, как разочаровавшийся в себе творец, неумолимо уничтожает женскую красоту… А женщины любыми способами пытаются ее спасти. Так было и будет всегда. И если возникает хоть малейшая возможность удержать время и увековечить свою красоту, женщины согласны на все. Их не страшит даже смерть.

Какая выдумка, что все модели известных художников умирали рано! Что отдав своей копии на холсте всю жизненную энергию они тихо угасали.

Красавица Алина уверена, что она сможет стать второй Джокондой, затмить своей красотой портрет близкой подруги, вернуть обожание мужа. Ведь художник дьявольски талантлив, она необычайно хороша собой, а влюбленный мужчина ревнует и пророчит смерть, если она вдруг решится позировать.

Чушь и предрассудки… Если бы не странная смерть предыдущей натурщицы известного художника.

---

– В чем его могут обвинить?

– По сути, ни в чем.

– Что, если Ольга в самом деле погибла из-за Артынова? Ты знаешь его склонность ко всяким оккультным ритуалам.

Бывшая жена сосредоточенно жевала пиццу. Встреча с Эми внушала ей беспокойство. Чего добивается эта респектабельная дамочка? Неужто ее всерьез беспокоит судьба какой-то натурщицы?

– Скажи прямо, ты за себя боишься? – спросила она. – Думаешь, если Сема писал твои портреты, то и тебе угрожает смерть?

Ложникова смутилась.

– Ерунда. Кстати, а почему ты сама ему не позировала?

– Меня тошнит от его живописи. Он бездарь! Тебе это отлично известно.

– Но сейчас Артынов не тот, каким был раньше, – заметила Эми. – У него открылся настоящий талант. Его «Венера» производит фурор. Тебя это не удивляет?

– Не слышала, чтобы в галерее, где он выставляется, толпилась публика.

– Истинные ценители уже видели полотно. Говорят, многим становится не по себе.

– Почему? – взмахнула ресницами Светлана.

– Ты сама-то была в галерее?

– Какая разница? Я слишком хорошо знаю манеру Семы. Он заимствует сюжеты у знаменитых мастеров и вписывает туда своих натурщиц. Идея не нова. До него так уже делали. У Семы – никакой фантазии. Где же тут творчество? Сплошной плагиат и жалкое подражательство.

– Зато у него нет отбоя от заказов.

– Это не аргумент, – с раздражением возразила декораторша.

– А как насчет «Венеры»? От нее мурашки бегут по коже.

– Особенно после гибели Ольги? – скривилась Светлана. – Люди обожают искусство с привкусом крови. Картины и книги, написанные в тюрьмах маньяками, тоже пользуются спросом.

– Ты хочешь сказать, что Артынов – маньяк?

– В некотором смысле да. Он маньяк, одержимый собственной «гениальностью».

– Ты очень обижена на него. И несправедлива.

– А ты типа благодарна ему за незабываемые чувства!

Ложникова не нашлась что ответить, и потянулась за соком. Она едва притронулась к пицце, тогда как художница съела все и бросила взгляд на часы: ее обеденный перерыв заканчивался.

– Я не понимаю, что случилось с Артыновым, – призналась бывшая модель, с трудом проглотив сок, который показался уже не соленым, а горьким. – Но его «Венера» потрясает.

– Может, за него пишет кто-то другой?

– Ты? – брякнула Ложникова.

Светлана на секунду оторопела, а потом расхохоталась.

– Не смеши меня. Во-первых, я с утра до вечера в театре, а во-вторых… с какой стати мне помогать Семе?

– Послушай, нечто подобное уже бывало, – торопливо заговорила Эмилия. – Я насчет живописи. Мне тут попалась книжка о женщинах Пикассо. Его первая жена, Ольга Хохлова, русская балерина, которую он изображал на своих полотнах, сошла с ума. Фотограф Дора Маар, не один год служившая Пикассо музой и моделью, тоже тронулась умом, ей пришлось долго лечиться. Мари-Тереза Уолтер повесилась, а последняя жена мэтра Жаклин Рок застрелилась.

– И что с того? Франсуаза Жило, например, не пострадала.

– Видимо, она оказалась достаточно сильной, чтобы противостоять творческой агрессии гения.

– Скажи еще, что Рембрандт писал Саскию, и та скончалась от чахотки. А потом его новая возлюбленная Хендрике Стоффельс, позировавшая для «Девушки у окна» и прочих картин, скоропостижно умерла.

– А загадочная смерть герцогини Альбы, которую влюбленный Гойя запечатлел в виде «Обнаженной махи»? – не сдавалась Эми. – А «Дама в голубом» Сомова, которая убила ту, с которой была написана? Список можно продолжать и продолжать. Есть объяснение этому феномену?

Светлана подняла на Ложникову пристальный взгляд.

– Ты основательно проштудировала тему, – заключила она. – К чему ты клонишь, не пойму? Артынов – не Рембрандт и не Пикассо. Даже не Сомов.

– То-то и оно! Тебе не приходило в голову, что… что…

Эмилия запнулась и замолчала, не смея вымолвить роковые слова. Декораторша на миг онемела от поразившей ее догадки.

– Думаешь… он мог? – выпалила она. – Сема? Не-е-ет…

– А вдруг? Вдруг он решил…

– …убивать натурщиц? Зачем? В доказательство своего величия? Абсурд. Хотя…

– Гибель Ольги позволила ему поднять цену за «Венеру» вдвое!

– Боже мой…

* * *

Доставив Павла до площади трех вокзалов, как тот просил, Лавров заехал домой, перекусил и позвонил в офис.

– Колбин рвет и мечет, – шепотом сообщил охранник. – Не с той ноги встал, видать.

– Черт с ним. Пусть побесится, пар выпустит, а я тем временем на филиалы сгоняю, проверю, все ли в порядке.

– Когда вы будете, Роман Васильевич?

– После обеда, не раньше.

В Москве стоял пасмурный день. Дворники сметали с мокрого асфальта облетевшую за ночь листву. Моросило.

Начальник охраны сидел за рулем, а в голове крутились слова Глории о двоюродной сестре Павла. Неужели это Ложникова? Он старался разговорить пассажира по дороге в город. Тот охотно болтал, скрывая неловкость за свое ночное вторжение в чужой дом, но фамилии сестры не называл.

«Может, надо было за ним проследить? – подумал Лавров. – Тогда Колбин точно лопнет от злости. Сегодня я обязан появиться на работе хотя бы на пару часов. Иначе меня уволят. И протекция Глории не поможет!»

Он мысленно возвращался к болтовне Павла, пытаясь выудить оттуда полезные сведения. Что тот говорил о сестре? Она москвичка, красавица, каких поискать… удачно вышла замуж… с деревенскими родственниками тесные отношения не поддерживает, но в помощи не отказывает. Умная, университет окончила.

Все это могло относиться как к Эмилии, так и к сотням других барышень. Москва большая.

«Как зовут сестру?» – спросил Лавров.

«Не скажу, – отрезал парень. – Стыдно ее подставлять. Она за меня не в ответе. Вдруг муж узнает, какой у нее брат непутевый? Позор и ей, и мне. Да и мать меня за такое по головке не погладит».

«Что ж ты за ум не возьмешься?»

Павел покосился на водителя и взъерошил русую шевелюру.

«А что значит взяться за ум? Барахлом торговать на рынке? Или с утра до вечера в офисе торчать: принеси-унеси-подай? Я свободная личность! – важно заявил он. – Я тоже, между прочим, в техникуме учился, на нефтяника. Мать заставила. Если бы не она, я бы в библиотекари пошел».

«Ты – библиотекарь?» – прыснул со смеху Лавров.

«Чего смешного-то? Я книжки люблю читать. День и ночь бы читал. Только за это деньги не платят».

«А на Севере ты чем занимался?»

«На буровой вкалывал. Тяжело, зато прибыльно. Правда, тоска заедает, сил нет. Оттого и пить начал. У меня душа тонкая… а работа грубая. Диссонанс!»

«Ого! Какие ты слова знаешь, – поразился Роман. – В книжках вычитал?»

«У меня, как у Максима Горького, свои университеты».

«Вижу, ты человек опытный, умудренный жизнью, – подтрунивал над ним начальник охраны. – Как же тебя, Паша, на грабеж потянуло?»

Пассажир помрачнел, отвернулся.

«Я не вор, – буркнул он, глядя в окно на пробегающие мимо сосны. – Я любопытный. Почему в дом полез, сам не пойму».

«Бес попутал?»

«Может, и бес…»

«Не дуйся, Паша, – примирительно сказал Лавров. – Я тебе не враг. Разобраться хочу, что у тебя на уме».

«Заскучал я. Деревенская житуха не для меня. Я все книжки, что с собой привез, перечитал и запил. Мать ругалась, отца покойного попрекала, что мне его алкогольные гены передались. Себя кляла, что за алкаша вышла. Тошно мне стало! И тут… ни с того ни с сего от спиртного отвернуло. Напрочь! Увидел бутыль с самогоном, еле успел во двор выскочить. Вывернуло прямо в малину под забором. Еле отдышался. Обедать даже не смог. Уф! Сосед ко мне пришел опохмеляться, а меня опять пополам согнуло… закрутило внутри, будто сто ежей в желудке заворочались. Он на меня глядел, глядел и говорит: на тебя, мол, поворожили, Пашка, пропал ты совсем. Я к нему с кулаками, – кто наворожил? Он клянется и божится, что не знает. Велел у матери спросить, не бегала ли она к знахарке, которая вместо Агафона. Хорошо, мать в продмаг ушла за сахаром, я остыть успел, норов свой усмирить. Потом-то кинулся, конечно, но уже без лютости. Она все отрицала».

«И ты решил сам у знахарки выпытать, ворожила она, чтоб ты пить перестал, или нет?»

То, что парень назвал Глорию знахаркой, развеселило Лаврова. Вот, оказывается, кем считают ее жители деревни.

«Выпытать не выпытать… а поглядеть больно захотелось, – признался Павел. – Я и раньше знал, что на краю леса ведьмак жил, а теперь там ведьма поселилась».

«Какая же Глория ведьма? Женщина как женщина».

«Я ни разу в жизни не видел, как ведьмы живут, – улыбнулся пассажир. – А кто ж меня в дом-то пустил бы? Вот я ночью и рискнул. Думал, заберусь внутрь, погляжу, какая она, избушка на курьих ножках! Я ничего брать не собирался, только посмотреть».

«Нехорошо вышло, – пристыдил его Роман. – Невежливо. Кто же ночью к даме врывается?»

«А она красивая… – мечтательно протянул парень. – Я бы такую полюбил…»

Автомобиль впереди резко затормозил, и Лавров чудом не врезался ему в задний бампер.