Альберт Шпеер - Шпандау: Тайный дневник

• Название: Шпандау: Тайный дневник
• Автор: Альберт Шпеер
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8159-1266-3

Альберт Шпеер (1906–1981) был личным архитектором Гитлера, его доверенным лицом, рейхсминистром вооружений и военной промышленности и к концу войны стал вторым наиболее влиятельным человеком в нацистской Германии. Шпеер — единственный из обвиняемых на Нюрнбергском процессе — признал свою вину за преступления рейха. Был приговорен к двадцати годам тюремного заключения.

Все эти годы Шпеер записывал свои воспоминания микроскопическим почерком на туалетной бумаге, обертках от табака, листках календаря, а сочувствующие охранники тайком переправляли их на свободу. Таким образом из 25 000 разрозненных листов получилось две книги — «Воспоминания» (вышли в «Захаров» в 2010 году) и «Шпандау: тайный дневник» (публикуется впервые).

---

На мгновение я задумался, не должен ли я встать на защиту Роммеля, с которым я всегда хорошо ладил. Но воздержался. Обширный опыт показывает, что с моими товарищами по заключению бессмысленно говорить на эти темы, хотя Дёниц в своих рассуждениях оставил явную брешь, когда с горечью заметил, что все по-прежнему говорят о Роммеле как о «фельдмаршале», а его с Редером называют «бывшими гросс-адмиралами». «Какая нелепость — даже по международным законам звание гросс-адмирала, как и звание фельдмаршала, сохраняется навсегда». Я не стал напоминать ему, что он не говорил об этом, когда после 20 июля его товарищей-офицеров лишили званий и фактически выгнали из армии, чтобы Гитлер мог их повесить.

14 апреля 1953 года. Под влиянием вчерашнего спора пытаюсь вспомнить другого Дёница. Поэтому для своих мемуаров в общих чертах набросал описание нашей первой встречи в его парижском штабе, когда он занимал пост командующего подводным флотом. В то время у него была репутация спокойного, знающего, справедливого офицера. Его скромная штаб-квартира в обычном жилом здании резко отличалась от той помпезности, которую накануне демонстрировал фельдмаршал Шперле в Люксембургском дворце, где он давал банкет, на котором прислуживали официанты в ливреях. В тот момент полчище подводных лодок атаковало атлантический конвой. На каждом этапе сражения Дёниц руководил субмаринами, находившимися на расстоянии нескольких тысяч миль, по коротковолновому радио.

Незадолго до нашей встречи с Дёницем захватили британскую подводную лодку. К всеобщему удивлению, она была оснащена стальным торпедным аппаратом. На немецких субмаринах стояли бронзовые аппараты, и считалось, что никакой другой металл для них не подходит. Исследовав захваченное судно, немецкие инженеры объявили, что в будущем мы тоже сможем использовать стальные аппараты. Это имело огромное значение, потому что бронза представляла собой серьезную проблему. В конце концов нам с Дёницем удалось убедить Гитлера, и он разрешил нам действовать. Редер, в то время главнокомандующий ВМС, почувствовал себя обойденным и запретил Дёницу впредь иметь дело со мной. Он также направил мне выговор по официальным каналам через верховное командование ВМС.

Когда Дёниц в 1943 году занял место Редера, мы работали в тесном контакте. Он всегда был достойным и надежным партнером, и я был очень высокого мнения о нем. Несмотря на ухудшение наших отношений в течение тюремного заключения, я с удовольствием вспоминаю наше сотрудничество. Я понимаю, почему он отстранился от меня, и уважаю его мотивы. Более того, им овладел психоз заключенного, который бьется головой о стену своего приговора. Отказ принять действительность часто вызывает неожиданные, неконтролируемые реакции.

24 апреля 1953 года. Каждый вечер санитар разносит по камерам большой поднос с лекарствами и таблетками. Сегодня его сопровождал Гурьев, тот самый русский, который внезапно обнаружил в себе дар ясновидения и нашел шоколад в кармане Нейрата. Вскоре после того, как они скрылись в камере Функа, я услышал громкий спор в коридоре. Санитар Влаер кричал:

— Ну так иди и попробуй!

Ему отвечал бас Гурьева:

— Все бутылки подлежат конфискации.

Возмущенный голос Влаера:

— Что? Хочешь меня обыскать? Даже не вздумай ко мне прикасаться!

Хлопали двери; бегали охранники.

Через несколько часов Функ рассказал мне, что случилось:

— Да безумная история. Мне повезло. Санитар достал из кармана фляжку и вылил ее содержимое мне в кружку.

Коньяк! Русский стоял за дверью, но что-то заметил. Он схватил кружку, понюхал одной ноздрей, потом другой — и побежал за санитаром. Но по привычке, естественно, сначала запер меня. И я остался один на один с моим коньяком! Кружка была почти полной — огромное количество! Я поднес ее к губам и выпил одним глотком. Залпом! Это было непросто. Но его надо было выпить. Меня закачало. Но я сразу же налил в нее кофе из другой кружки. Все произошло в считанные секунды. Потом вернулся русский. Снова понюхал кружку. Представьте себе его лицо! Кофе. Он чуть не упал. Волшебное превращение. Он ничего не мог понять. Забрал у меня кружку и убежал.

Заливаясь смехом, к нам присоединился Влаер.

— Ну и повезло же мне. Сначала он перенюхал все бутылки, потом обыскал мои карманы.

Где же была бутылка с коньяком?

— Я всегда ношу ее в заднем кармане брюк, — лукаво ответил санитар. — Там ее никто еще не нашел. Думаю, русские ничего не знают.

26 апреля 1953 года. Конфискованный напиток стал предметом обсуждения на заседании директоров. Они пришли к заключению, что это был холодный кофе.

2 мая 1953 года. В Кобурге секретарь моего друга печатает на машинке плотно исписанные страницы, которые я тайком ему переправил. Естественно, друг читает машинописную копию. И теперь в письме, которое я получил сегодня, он негодует, что я назвал Гитлера преступником. Но я не вправе хитрить. Либо я пишу с учетом моих сегодняшних взглядов, либо вообще не стоит писать. Безусловно, я потеряю много друзей. И новых, по всей видимости, не приобрету.

6 мая 1953 года. Уже давно отмечаю на двери рост детей. Отметки служат жестоким напоминанием, что дети в буквальном смысле растут вдали от меня. Из сегодняшнего официального письма я узнал, что за прошлый год Эрнст вырос на двенадцать сантиметров, и теперь в нем 1,35 метра; Альберт — 1,77 метра, Хильда — 1,69, Фриц — 1,74, Маргарет — 1,63 и Арнольд — 1,64 метра.

9 мая 1953 года. В свой день рождения Ширах выпил полбутылки коньяка. Теперь он в полубессознательном состоянии сидит на кровати.

16 июня 1953 года. Я написал детям, что во избежание конфискации передаю им имущество моих родителей. Каждый ребенок получит свою долю, но должен потратить ее на учебу в колледже. Допустим, обучение каждого ребенка обойдется примерно в тридцать тысяч марок, и столько же останется про запас. Деньги вложены в ценные бумаги, защищенные от инфляции.

19 июня 1953 года. Несколько дней назад до нас дошли сенсационные слухи о восстании в Восточной Германии. С ужасом понимаю, что все эти годы не проявлял ни малейшего интереса к советской части Германии. Странно! Ведь все мы некогда занимали высокие посты в правительстве, которое неизменно твердило о благополучии Германии, а теперь мы почти никогда не упоминаем Веймар, Росток, Дрезден или Франкфурт-на-Одере и не задумываемся, как живут люди в этом районе. Я ни разу не попытался представить, как могло сказаться присутствие русских на жизни там, изменили ли они уличный пейзаж городов, приспособились ли люди к их присутствию. Очевидно, нет — учитывая характер немцев с их приверженностью к порядку, тот факт, что эти люди решились на мятеж, говорит о крайней степени горечи и отчаяния.

В саду Нейрат с Дёницем в волнении говорят, что мы не должны проявлять интереса, что нам следует вести себя как обычно; такое впечатление, что мы просто не хотим говорить об этом.

Я держу язык за зубами.

20 июня 1953 года. Сегодня из репродуктора донеслась мелодия песни «Был у меня один товарищ»[13]. Во всех камерах стояла мертвая тишина.

8 июля 1953 года. Сегодня услышал, что в начале русского месяца и через две недели после восстания 17 июня майор Андреев пригласил своих троих коллег на роскошный ужин. Американский директор не пришел.

16 июля 1953 года. Подал прошение о получении копии своего приговора. Русские наложили на него вето. Когда я заметил, что каждый заключенный имеет право увидеть свой приговор, Бресар ответил:

— У вас и так достаточно связей с внешним миром!

Что ему известно? Неужели наша тайная переписка вовсе не является секретом?

22 июля 1953 года. Теперь по решению директоров мы вынуждены носить официальную тюремную одежду из плотного коричневого вельвета, причем даже в тропическую жару. После стольких лет шорты внезапно попали под запрет. Пиз, сообщивший мне об этом решении, поражается моему спокойствию.

— Что с вами? — спрашивает он.

Дело в том, что мне все равно.

2 августа 1953 года. Рано утром 28 июля у Нейрата был еще один сердечный приступ. Британский и французский охранники оказали ему первую помощь, приложив холодный компресс. Четыре дня он провел в постели, и теперь ему лучше, хотя его мучают страшные приступы катарального бронхита, вдобавок у него высокая температура.

Сегодня утром он вызвал к себе трех западных директоров. Нейрат попросил их сообщить своим правительствам, что они держат за решеткой беспомощного старика. Несколько часов спустя к нему явился мсье Лодри, сотрудник французского судебного ведомства, и в грубой форме заявил, что Нейрат сам виноват в своих болезнях. В июле Нейрат похудел на четыре килограмма, потому что не может есть однообразную русскую пищу.