Джон Пассос - 42-я параллель

• Название: 42-я параллель
• Автор: Джон Пассос
• Издательство: ТЕРРА – Книжный клуб
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2001

Джон Дос Пассос (1896–1970) – один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы.

Во второй том Собрания сочинений вошли: первый («42-я параллель») и большая часть второго романа («1919») знаменитой трилогии «США», создающей эпическую картину жизни американского общества.

«42-я параллель» – один из лучших романов Джона Дос Пассоса.

---

– Quelquecosa de chic,[152] – уверял он, коверкая французский язык.

Это был большой дом с мраморной лестницей и хрустальными люстрами и парчовыми оранжевыми портьерами и кружевными занавесками.

– Personne que les henerales vieng aqui,[153] – сказал он, представляя их содержательнице, черноглазой седой женщине во всем черном и с черной шалью, похожей скорее на монахиню. Не занята была всего одна девушка, и они отвели к ней Берроу и снабдили его презервативом и условились о цене и оставили их вдвоем.

– Фу, наконец-то развязались, – вздохнул Бен, когда они вышли на воздух. Было холодно, и небо все в звездах.

Сальвадор разместил трех стариков с их инструментами на заднем сиденье машины и заявил, что он сегодня романтически настроен и желает устроить серенаду своей невесте, и они покатили к Гвадалупе, бешено мчась по широкой мощеной улице, – Мак, и шофер, и Бен, и Сальвадор, и три старика музыканта, распевающие La Adelita и вразброд пиликающие на расстроенных инструментах. В Гвадалупе они остановились под платанами у стены какого-то дома с большими решетчатыми окнами и пропели Cielito lindo[154] и La Adelita и Quatro milpas. Бен с Маком пропели: «Не выходи по туманной, туманной росе», и только что затянули: «Не хороните среди прерий», как в окне показалась девушка и что-то долго и тихо говорила Сальвадору по-испански.

Сальвадор объяснил: Ella did que nous make escándalo и должны убираться прочь. Très chic.[155]

Прошел патруль и хотел было их всех задержать, но тут подоспел офицер, который узнал машину и Сальвадора и затащил их всех выпить к себе в караулку. Когда они ввалились на квартиру к Маку, все были в лоск пьяны. Конча, которая даже осунулась от бессонной ночи, постелила Бену матрас в столовой, и, уже когда все укладывались, Бен заявил:

– Честное слово, Конча, чудесная ты девушка. Вот погоди, когда я сколочу монету, непременно куплю тебе самые лучшие бриллиантовые серьги во всей Мексике.

А когда они расставались с Сальвадором, он стоял на переднем сиденье на всем ходу заворачивающей за угол машины и широкими жестами заправского дирижера воодушевлял трех стариков, наяривавших La Adelita.

Перед Рождеством Бен Стоуэлл вернулся из поездки в Тамаулипас в прекрасном настроении. Судьба ему улыбалась. Он вошел в соглашение с одним из местных генералов близ Тампико о совместной эксплуатации нефтяной скважины на половинных началах. Через Сальвадора он подружился кое с кем из членов кабинета Каррансы и думал, что ему удастся сладить дело с крупными кредиторами в Штатах. Денег у него завелось много, и он снял номер в отеле «Регис». Как-то он зашел в типографию и вызвал Мака.

– Слушай, Мак, – сказал он, – у меня есть предложение… Ты знаешь книготорговлю старика Уортингтона? Так вот, вчера вечером под пьяную руку я купил ее за две тысячи песос… Он сматывает удочки и отправляется восвояси.

– На кой черт тебе книжная лавка?

– Ну, зато он у меня не будет под ногами путаться.

– А, старый потаскун, дело, стало быть, в Лизе?

– Ну, может быть, и она будет этому рада.

– Да, кусок лакомый, что и говорить.

– У меня много для тебя нового, расскажу потом… Похоже, что фонды «Мексикэн геральд» не очень-то крепки… Так вот, я хотел предложить, Мак… Видит Бог, скольким я тебе обязан… У тебя ведь там на дворе целый ворох конторской мебели, которую тебя заставила купить Конча… – Мак кивнул головой. – Так вот, хочешь, я избавлю тебя от хлама, а за это возьму компаньоном по книжной лавке. Сам я открываю контору. Ты знаком с книжным делом, ты мне сам это говорил, на первый год доход идет тебе целиком, á дальше делим его пополам, понимаешь? Ну конечно, твое дело, чтобы доход был. У старика Уортингтона она окупалась, да еще хватало на Лизу… Так как же, идет?

– Ах, черт, дай мне это обмозговать, Бен… а сейчас мне надо идти выпускать дневную порцию вранья.

Таким образом Мак стал книготорговцем, получив лавку на Calle Independencia,[156] с писчебумажным отделением и десятком пишущих машинок в придачу. Ему приятно было в первый раз в жизни не знать над собой хозяина. Конча, которая была дочерью лавочника, была в восторге.

Она смотрела за книгами и занималась с покупателями, так что Маку только и было заботы, что сидеть в глубине магазина, читать и болтать с приятелями. На Рождество Бен и Лиза, высокая испанка, по слухам – танцовщица из Малаги, с белой, как лилия, кожей и черными как смоль волосами, устраивали вечеринку в своей новой квартире, отделанной на американский лад, с ванной и кухней, в новом квартале близ Чапультепека. В день ежегодного банкета Asociacidn dе Publicistas[157] Бен в прекрасном настроении зашел в лавку и сказал Маку, чтобы он приходил вечером, и пусть Конча приведет кого-нибудь из подруг, приличных хорошеньких девушек и не ломак. Он давал вечер в честь Дж. Г. Берроу, вернувшегося из Веракруса с крупным hombre,[158] дельцом из Нью-Йорка, который чего-то тут добивается, чего именно – сам Бен толком не знал. Вчера он был принят Каррансой, и на банкете все за ним наперебой ухаживали.

– Только тебя, Мак, не хватало на этом банкете; они взяли трамвайный вагон и накрыли стол во всю длину вагона и с оркестром ездили в Сан-Анхел и обратно, I потом по всему городу.

– Я видел, как они выезжали, – сказал Мак. – По мне, это больше смахивало на похороны.

– Пожалуй, но было здорово. Все там были: Сальвадор и вся шатия и этот их Мурхауз, большой hombre из Нью-Йорка, и, понимаешь, он словно не знал, как себя держать. Будто ждал, что у него под стулом вот-вот разорвется бомба, а как поразмыслишь – для Мексики эта было бы вовсе не вредно. Там собрались самые отъявленные мерзавцы со всего города.

Вечеринка у Бена вышла не из удачных. Дж. Уорд Мурхауз не оценил девушек, на что сильно рассчитывал Бен. Он привел с собой секретаршу, усталую блондинку, и оба они казались насмерть перепуганными. Обед был в мексиканском вкусе, и шампанское и коньяк в изобилий, и патефон играл пластинки Виктора Герберта[159] и Эрвинга Берлина, и оркестр бродячих музыкантов, привлеченный шумным сборищем, играл мексиканские мелодии под окнами. После обеда стало так шумно, что Бен с Мурхаузом вынесли стулья на балкон и долго беседовали, покуривая сигары, о положении нефтяных дел. Дж. Уорд Мурхауз сказал, что он приехал совершенно неофициальным образом, вы понимаете, просто установить контакт, разузнать о положении вещей и о причине упорного противодействия Каррансы американским вкладчикам, и что крупнейшие финансисты Штатов, с которыми он поддерживает контакт, желали бы только честной игры и открытую, и что если бы их точка зрения могла быть разъяснена здесь каким-нибудь информационным бюро при дружеском сотрудничестве мексиканских журналистов… то, вы понимаете, это послужило бы к общему благу.

Бен пошел в столовую и привел с собой Энрике Сальвадора и Мака. Все вместе они долго обсуждали создавшуюся ситуацию, и Дж. Уорд Мурхауз сказал, что, как старый журналист, он отлично понимает затруднительное положение прессы, впрочем, мало чем отличающееся в Мехико от условий Чикаго или Питсбурга, что всем журналистам следовало бы освещать каждый новый оборот событий в духе честной игры и дружеского сотрудничества, но что, по его наблюдениям, мексиканские газеты ложно информированы о намерениях американского капитала в Мексике, как равным образом американская пресса ложно информируется о целях мексиканской политики. Если мистер Энрике возьмет на себя труд зайти к нему в отель «Регис», он с радостью подробнее обсудит с ним или с любым из вас, джентльмены, этот важный вопрос, а в случае если его не окажется дома из-за огромного количества деловых свиданий и ограниченного срока пребывания в мексиканской столице, то его секретарь мисс Уильямс охотно предоставит им любую информацию, в том числе несколько специально составленных и строго конфиденциальных записок о точке зрения крупнейших американских трестов, с которыми он святи исключительно по линии информации.

Изложив все это, он извинился, сославшись на ожидавшие его в «Регис» срочные телеграммы, и Сальвадор отвез его и мисс Уильяме в автомобиле начальника полиции.

– Ну, Бен, таких полированных прохвостов я еще не видывал, – сказал Бену Мак, когда Дж. Уорд Мурхауз вышел.

– Мак, – ответил Бен, – этот младенчик кушает миллионы, словно манную кашку. Черт побери, а ведь вовсе не вредно было бы установить этот самый контакт, о котором он тут разглагольствовал… Ну что ж, и установим… Вот увидишь, Мак. Теперь я по-настоящему возьму за бока этих больших hombres.

После этого вечеринка утратила всякие претензии на утонченность. Бен притащил еще коньяку, и мужчины стали уединяться с девушками по спальням, коридорчикам и даже в кладовую и в кухню. Берроу так и прилип к одной блондинке родом из Англии, которую звали Надя, и весь вечер толковал ей об искусстве жить. Уж после того как все ушли, Бен обнаружил, что они заперлись у него в спальне.

Мак стал входить во вкус жизни книготорговца. Он вставал, когда хотел, и шел по залитым солнцем улицам мимо собора и фасада Национального собрания вверх по Independencia, по свежеполитым тротуарам, и утренний ветерок приятно обдувал его, неся запах цветов и жареного кофе. Братишка Кончи, Антонио, к его приходу уже открывал ставни и занимался уборкой лавки. Мак устраивался с книгой в задней комнате или бродил по лавке, разговаривая с посетителями по-английски и по-испански. Книг он продавал немного, но держал все американские и европейские газеты, и они шли хорошо, особенно «Полицейские ведомости» и «La Vie Parisienne».[160] Он открыл текущий счет в банке и собирался развернуть дело с машинками. Сальвадор все обещал устроить ему поставку канцелярских принадлежностей для какого-нибудь государственного учреждения и уверял, что сделает его богатым человеком.