Нгуен Нгок - Страна поднимается

• Название: Страна поднимается
• Автор: Нгуен Нгок
• Издательство: Радуга
• Жанр: О войне
• Год: 1983

Эти романы, написанные один в 1955, другой в 1977 г., объединяет тема борьбы вьетнамского народа против иноземных захватчиков. Оба произведения отличает не просто показ народного героизма и самопожертвования, но и глубокое проникновение в судьбы людей, их сложные, меняющиеся в годину испытаний характеры.

---

Но вот однажды послышалась стрельба — сперва в стороне Конгтума, потом где-то возле Плейку и, наконец, у Мангзианга. Нуп вместе с Сипом и Шрипом отправились к большой дороге[14] взглянуть, что произошло. Оказалось: французы сражаются с нашими — и тех и других не счесть. А вечером наши проходили через Конгхоа. Люди расспросили их и узнали: это и есть солдаты дядюшки Хо. Бойцы несли с собою раненых. Они не в силах были говорить, но не стонали, не жаловались. Только женщины Конгхоа плакали, понимая, как страдают раненые. Рис, увы, еще не созрел, нечем было угостить солдат. Нуп отнес им корзину кукурузных початков. Следом за ним потянулись и другие со всякою снедью. Никто из солдат не говорил на языке бана. Попрощавшись, бойцы тотчас двинулись дальше…

На другой день ружья стреляли редко. Прошел слух, что француз взял Анкхе…

С тех пор стрельбы и вовсе не было слышно. Француз обосновался в Анкхе, потом поставил солдат в крепостях Хатам, Мангзианг, Тонанг, Полебонг — он сидел теперь со всех четырех сторон. Вскоре француз истребовал людей — отбывать трудовую повинность. Со временем и Депо, и Демо, и Дета с Балангом, Конгми, Конгзианг и Конгма — все окрестные деревни смирились, выставили рабочую силу. Лишь Конгхоа воспротивилась, не послала ни единого человека.

Старый Па спрашивал Нупа:

— Отчего это прежде, когда все вокруг соглашались вернуться и работать на француза, ты, сколько ни противился, как камень посреди потока, в конце концов и сам согласился, пошел? А теперь, хоть все снова согласны, идти ни за что не хочешь?

— Темный я раньше был человек, — отвечал Нуп. — А теперь знаю: есть в Ханое у нас дядюшка Хо, он руководит всеми. Знаю: не в одиночку Конгхоа бьется с французом. Научился я и говорить с людьми, убеждать их. Ты в Конгхоа председатель, я — командир ополчения, значит, мы первыми должны встать против француза. Мы осилим его, вот увидишь. И дело это недолгое… Отобьем, а там и дождемся солдат дядюшки Хо.

Они ждали месяц, и два, и три. Пошел четвертый месяц, по-прежнему ничего. Нуп держал совет со стариками, и они порешили: как прежде ловушки с кольями да шипами вокруг лесных пашен против кабанов ладили, так и нынче поставить их против француза — только почаще. Француз, он тот же вепрь — травит посевы, рушит поля.

* * *

Лишь когда дождались нового риса, поднялся в деревню человек от дядюшки Хо. Брат Партиец на этот раз был другой. Низкорослый, в серой рубашке и штанах, сам выходец из киней, он говорил и на языке бана; звали его Кэм.

Дядюшка Хо, сказал Кэм, в настоящее время тоже бьется с французом поблизости от Ханоя. И в Сайгоне дерутся с французом. По всей стране, куда ни глянь, идет война.

Поселился Кэм в доме у Нупа.

На ночь они улеглись рядом. Студеный ветер со свистом задувал сквозь щели в стене. Мать Нупа время от времени вставала и, подбросив в огонь сухого хворосту, присаживалась у огня погреть свои старые руки. Она слышала, как Кэм с Нупом все толкуют о чем-то вполголоса, угомонились они лишь с первыми петухами. Ей очень хотелось узнать, откуда Кэм родом, живы ль его родители, такие же ли у них там поля на склонах?.. Уж не сын ли он часом самого дядюшки Хо?

Нуп тоже не мог заснуть. Впервые в его доме ночевал человек из племени кинь. Он прислушивался к дыханию Кэма; тому была явно тесновата его одежда, и грудь выпирала из рубахи наружу. Кини, они, наверно, все до единого встречались с дядюшкой Хо, думал Нуп, это у него прошли они такую прекрасную выучку… В каких краях был прежде Кэм? Откуда он так хорошо знает язык бана?

— Кэм, — спросил он, — а вы, кини, разговариваете и на языке бана?

— Откуда ты взял? — засмеялся Кэм. — Я научился говорить по-вашему в Конгтуме.

— Так ты был в Конгтуме?

— Ага, почти четыре года. Мы с друзьями боролись против французов. Меня арестовали и посадили там в тюрьму.

— Выходит, кини и раньше дрались с французом?

— А то нет. Бедняки — что кини, что горцы — всегда выступали против французов. Но, покуда не было дядюшки Хо, мы не могли их осилить. Благодаря ему мы победили…

Нуп, широко раскрыв глаза, смотрел в темноту. Угли в очаге медленно тлели, казалось, огонь совсем догорает. Но тут он подобрался по хворостине к толстому сухому сучку и выплюнул вверх сноп красных искр; потом они, одна за другой, приземлились и погасли. Нупу, однако, чудилось, будто во тьме все еще вздымаются яркие искры, и нет им числа.

— Кэм, — спросил Нуп, — а дядюшка Хо, он откуда? Что он за человек?

— Его еще в молодые годы французы бросили в тюрьму. Но он бежал и обошел всю страну, поднимая народ против французов и японцев.

Нуп очень долго лежал молча. Слыша размеренное дыхание Кэма, он решил: «Все, спит…» Но, не в силах сдержаться, спросил снова:

— Ты не спишь, Кэм?.. Вот что скажи: когда дядюшка Хо посылал тебя сюда, в горы, он передал что-нибудь нам, людям бана?

Кэм ответил не сразу:

— Еще бы. Дядюшка Хо передал привет народу бана и сказал: пусть люди бана знают, французы опять замышляют прибрать к рукам всю нашу страну, как раньше. Но теперь другие времена. Им никогда не завоевать нас. Наша страна поднимается вся, от края до края, и мы разобьем врага наголову… Вот так-то, Нуп, только разбить французов будет нелегко. Пока еще они сильнее нас. Нам придется воевать долгие дни, месяцы, годы. Но мы здесь в своей стране, и в долгие годы войны родная земля, родимые реки день ото дня будут нам все более мощной опорой и помощью. А французы… Их страна далеко отсюда, с каждым годом они будут терять силу, их ждет неминуемый разгром. Долгая война связана с огромными трудностями. Французы привыкли жить вольготно, лишенья и тяготы им не по плечу, а мы, мы должны все вынести. Вынесем все, преодолеем и победим…

Кэм вдруг поднялся и сел. Нуп тотчас уселся рядом. Где-то запел петух.

— Знаешь, Нуп, — продолжал Кэм, — если нам предстоит воевать долго, годы и годы, нужно жалеть и любить друг друга. Меж нами теперь нет места ненависти и вражде. Больше прежнего надо трудиться, выжигать леса, поднимать новь; пусть будет больше земли, больше риса, люди должны быть сыты. Надо сплотить народ. Мы добьемся независимости во что бы то ни стало.

Так проговорили они до рассвета. Эту ночь Нуп запомнил на всю жизнь…

* * *

С того дня как Кэм поднялся сюда, в горы, Нуп все время был рядом с ним. Случалось, они не приходили домой к полудню, иногда не возвращались и на ночь. Мать Нупа, оставив им поесть, сидела и ждала их. Приходили они усталые. Перекусят, бывало, наскоро, и мать, дождавшись, пока Кэм уснет, спрашивала сына:

— Где ты был?

— Да где только не был — в Баланге, Талунге, в Депо и Конгзианге…

— Зачем ты ходил туда?

— Говорил с людьми, как будем драться с французом.

— Здесь-то, в своей деревне, тебе под силу биться с французом, — обеспокоясь, говорила мать. — Но уговаривать народ по другим деревням… Мал еще, как говорится, роток, никто тебя слушать не станет.

Он глядел на нее с улыбкой:

— Меня, мама, Кэм научил. Поговорю с людьми раз, другой. Беседовать-то часто приходится.

И впрямь, Нуп говорил с людьми много и говорил не зря. В Конгхоа все, кто помоложе, согласились вступить в молодежный отряд, чтобы бить француза. Под началом у Нупа было теперь пятьдесят человек. Все они собрались в общинном доме. Отряд поделили на десятки — у каждой свой командир. Главным над всеми был Нуп. Потом вся деревня принялась мастерить колья, шипы для ловушек и самострелы. Нуп, обойдя дом за домом, уговорил людей очистить от леса и распахать сообща большое поле: рисом, что уродится на нем, можно будет прокормить отряд во время боевых действий. А Кэм, как и все, обернув вокруг бедер повязку и взяв тесак, валил вместе с людьми бана деревья, жег валежник, обламывал кукурузные початки. Работали с песнями. Гип подыгрывал на рожке. Кэм тоже выучился играть на рожке. Гип обучал его, а Кэм в свою очередь научил Гипа песням киней. Тот привязался к Кэму и старался не отходить от него ни на шаг…

Вечером, когда Нуп с Кэмом вернулись домой, мать Нупа собрала им поесть, потом уселась напротив Кэма и долго глядела на него.

— Сынок, а дом-то у тебя есть? — спросила она па-конец.

Он улыбнулся:

— Есть, конечно.

— И родители есть?

— Само собою.

— Уж не дядюшка ли Хо доводится себе отцом?

— Внизу, на равнине, все мои соплеменники — и стар и мал — называют дядюшку Хо своим отцом. А родные мои отец с матерью, тоже из киней, оба уже старенькие.

Мать Нупа, замолчав, глядела на него. Ветер шевелил ее седые волосы, освещенные пламенем очага. Глаза матери влажно блестели.

— Хороший ты человек, сынок, — сказала она. — Жаль мне тебя, от твоего дома до нас, видать, далеко. Через сколько же гор перевалил ты! Пришлось небось перебираться и через реку Ба, а в ней крокодилы… Живешь ты с нами на здешних кручах, вон и лес выжигать да пахать Научился, и корзины плести, привык к нашей пище. А скучаешь ли по своим полям и ручьям? По отцу с матерью?