Юрий Лаптев - Следствие не закончено

• Название: Следствие не закончено
• Автор: Юрий Лаптев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

В книгу Юрия Лаптева вошли роман, повести и рассказы.

В романе много действующих лиц, но главные из них — Михаил, избалованный сын генерала, и Митька, вчерашний вор. Благодаря усилиям коллектива оба они становятся настоящими людьми.

Полна юмора повесть «Старички районного значения» — о пенсионерах районного городка. «Следствие не закончено» — повесть о том, как следователь-коммунист спасает шестнадцатилетнюю девушку, попавшую в воровскую шайку.

«Вот так-с…» — рассказ о короткой, но глубоко значительной беседе студента с В. И. Лениным. В «Напутствии» возникает образ А. М. Горького.

Вошедшие в книгу произведения различны по жанру, но их объединяет серьезное внимание автора к современным нравственным проблемам. Герои их — люди чистые и душевно щедрые. Они активно отстаивают в жизни свои убеждения.

---

— Ай, как нехорошо, ребятушки! Ай, нехорошо!

К чести многочисленных зрителей, видимо пассажиров с теплохода, нужно сказать, что почти у всех драка вызывала возмущение, а симпатии большинства были на стороне неловко и пассивно оборонявшегося. Об этом можно было судить по возмущенным возгласам:

— Безобразие!

— Он же его изувечит, этот стервец!

— Боже мой, боже мой, где же милиция?

Как водится, не обошлось и без обобщений.

— Вот она — наша хваленая молодежь! — иронически пробасил сам еще не старый, но досрочно посолидневший деятель, облаченный в зеброцветную пижаму и апостольские босоножки.

Когда Михаил без особых усилий утихомирил охваченного бойцовским азартом щуплого паренька, он не без удивления распознал в жертве — на левой скуле пострадавшего красовалась «блямба» — Павлика Пристроева, а в плачущей рядом с Павликом девушке — его партнершу по танцам.

Конечно, доведись, и сам Михаил в разговоре осудил бы такое «оскорбление действием», но в этом конкретном случае первое чувство, которое он испытал, если выразить его словами, прозвучало бы так:

«Ничего, ничего, вперед не будешь задаваться, шаркун ресторанный!»

2

На пристанском милицейском пункте, куда был доставлен только один из участников драки — Павлик Пристроев отбыл на теплоходе в Москву — и несколько свидетелей, выяснилось, что механик с буровой вышки «Подарочная» (сверх плана был запущен бурильный агрегат) Григорий Николаевич Крутиков учинил драку со студентом Павлом Леонтьевичем Пристроевым из-за того, что тот обозвал его мародером.

— Да, было такое надругательство! — услужливо подтвердил розоволицый старичок.

Причиной же столь неуместного и оскорбительного для рабочего человека слова послужило то, что Крутиков, по его собственному признанию, «подмолачивал на багажишке», чем уже само по себе нарушал какое-то узаконение. А когда он запросил с Павлика за доставку двух чемоданов от автобусной остановки до дебаркадера два рубля…

— Да-а, дороговато, дороговато вы, Крутиков, цените свою добровольную услугу, — сказал, явно красуясь служебной обстоятельностью, на диво подтянутый и обрамленный бачками старшина милиции.

— Они здесь совсем распоясались! — возмущенно воскликнула защищавшая интересы «потерпевшего» подруга Павлика Пристроева, которая, как тут же выяснилось, оказалась дочерью заметного в городке товарища, руководителя «Сельхозтехники» Кузьмы Петровича Добродеева.

И комсомолкой!

И вообще — девушкой, заслуживающей внимания.

Но все это Михаил Громов выяснил значительно позднее, а здесь…

— Ты и сама-то, видать, из-за пятака на рубль копоти напустишь! — презрительно сказал Крутиков, даже не взглянув на свидетельницу.

— Я с нахалом не хочу разговаривать! — тоже не поворачиваясь к собеседнику, отпарировала девушка.

«А девчонка-то с характером», — отметил про себя Михаил.

— Тогда катись отсюда, пока…

— Товарищ Крутиков, — начальственно прервал перепалку старшина. — Попрошу вести себя соответственно!

— Вот именно: как говорится, будьте взаимно вежливы! — кстати припомнил воззвание из парикмахерской старичок.

После того как был оформлен протокол, разошлись свидетели и был отпущен «до выяснения» злостный нарушитель общественного порядка, Катюша Добродеева, доселе державшаяся наступательно, неожиданно проявила малодушие. И когда старшина обратился к ней не без галантности — ведь каждый молодой человек, даже облеченный властью и облаченный в мундир, подвержен чисто мужским слабостям: «А вас, товарищ Добродеева, мы известим особо, — хорошо прозвучало слово «особо», — а пока разрешите пожелать вам спокойной ночи!» — «Благодарю вас!» — тоже благосклонно отозвалась девушка и направилась к выходу. Но на полпути задержалась.

— А если этот Крутиков… ведь такие типы на все способны.

— Ерунда! — ответил Катюше вместо дежурного Михаил. — Во-первых, Крутиков — не тип…

— А во-вторых, — прервал Михаила дежурный, — вам, товарищ Громов, будет поручение: проводить товарища Добродееву до ее местожительства. Вот так!

Власть есть власть.

3

В эту безлунную ночь на узкой, затененной с обеих сторон деревьями Фалалеевой протоке стояла такая темень, что идущая впереди Михаила Катюша маячила перед ним светлым расплывчатым пятном. И только когда улочку просекал свет из окна близко стоявшей дачи, фигура девушки представала глазам парня во всем своем натуральном и, нужно сказать, весьма привлекательном естестве.

Тишина, как и темень, — густая. Только собаки изредка перетявкиваются.

Так всю дорогу и прошли: она впереди, а он отступя шага на три. И молча. Хотя оба чувствовали некоторую искусственность такого отчуждения: все-таки, раз ты принял на себя роль провожатого, будь уж любезным до конца. И ты, девушка, хороша: молодой человек, по сути, встал на защиту твоего друга и сейчас оказывает тебе внимание, а ты даже не оглянулась ни разу, словно убегаешь от кого.

И только когда Фалалеева протока выбралась на прилично освещенную улицу Дружбы народов, Катюша задержалась на углу у своей калитки и медленно, словно нехотя, повернулась к провожатому:

— Вот я и дома. А вам — весьма признательна, товарищ… Громов, если не ошибаюсь.

— Не за что, товарищ Добродеева.

— Ну, как же: если бы не ваше вмешательство….

— Бросьте, девушка! — первым нарушил церемонность разговора Михаил. — Ведь если говорить откровенно…

Михаил запнулся: «А не обидится?»

— Ну, ну?

— Меня не только удивило, а даже показалось просто нелепым поведение… Я, конечно, не знаю, кем он вам приходится, этот… трусишка!

— Трусишка?!

— А как же иначе назвать вполне упитанного парня, который не может постоять даже сам за себя?

— Как вам не стыдно! — Катюша шагнула к Михаилу. От возмущения лицо девушки утеряло несколько кукольную красивость. — Павлик не трус! Только он считает ниже своего достоинства…

Катюше не удалось сообщить, что именно Павлик Пристроев считает ниже своего достоинства, потому что Михаил, очень обидно для девушки, рассмеялся прямо ей в лицо. Да еще и на словах добавил:

— Заячье это достоинство!

Естественно, что после такой бестактности продолжать разговор стало бессмысленно. Катюша презрительно отвернулась от Михаила. А свое возмущение выразила резко захлопнувшейся калиткой.

Однако парня это ничуть не обидело. Он даже «спокойной ночи» пожелал вдогонку.

4

Нахальным показалось Катюше поведение Михаила Громова и при третьей встрече, на этот раз в кабинете секретаря Прибрежного райкома ВЛКСМ Василия Фонарчука, куда Катюша пришла за рекомендацией для поступления в Московский институт иностранных языков.

— А почему тебя, дорогуша, вдруг на иностранцев потянуло? — шутливо поинтересовался Фонарчук, предельно блондинистый парубок с веселыми, небесной лазоревости глазами. Так как Фонарчук только что вернулся из туристического похода по нагорному Алтаю, где загорел до шоколадности, его лицо живо напоминало негатив, что и отметила про себя Катюша. А вообще обиделась.

— Во-первых, не на иностранцев, а на иностранные языки. А во-вторых…

Но, возможно, и убедительный довод, который должен был бы последовать за словами «во-вторых», Катюше привести не удалось. Поистине с треском распахнулась дверь, и в кабинет решительно протопали два чем-то возбужденных парня в заляпанных грязью резиновых сапогах и спецовках.

— Дальше так, товарищ Фонарчук, не пойдет! — еще по пути к столу секретаря заговорил один из парней, в котором Катюша сразу же распознала своего недавнего провожатого: хоть и обиделась, а запомнила.

— По-ойдет! Возможная вещь, и не так, как тебе, Громов, желательно, но пойдет. На месте стоять не будем! — как и при встречу с Катюшей, весело и даже не поинтересовавшись, о чем идет речь, отозвался Фонарчук; поразительной невозмутимостью отличался секретарь райкома ВЛКСМ. — Так что вы, мужики, поостыньте трошки. К тому же неудобно затевать в женском общение, как я разумею, чисто мужской и крепкий разговор.

То ли шутливо-успокоительный тон Фонарчука или то непредвиденное обстоятельство, что «женским обществом» оказалась девушка, которую он уже дважды заприметил, но Михаил действительно поостыл. И Яруллу попридержал.

— Да, кстати: ты ведь, кажется, москвич? — спросил Михаила Фонарчук.

— Был. В молодые годы.

— И студент, если не ошибаюсь?

— Тоже — плюсквамперфектум.

— Не лишен!.. Так вот, дорогой перфектум, очень нас заботит Московский институт иностранных языков. Не так меня, как вот Екатерину Кузьминичну.

— Ну еще бы! — сказал Михаил, как показалось Катюше, с насмешливой многозначительностью. И девушка вспылила: