Кэрри Адамс - Крестная мамочка

• Название: Крестная мамочка
• Автор: Кэрри Адамс
• Издательство: Фантом Пресс, Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-86471-442-3

Тесса — героиня нашего времени, она шагает по жизни с улыбкой, стойко принимая как удары судьбы, так и приятные сюрпризы. Все ее подруги давно замужем, все обзавелись детьми, и только Тесса не спешит обзаводиться семьей, довольствуясь ролью крестной мамочки. Но однажды в ее жизни наступает черная полоса, и Тесса решает поближе познакомиться со своими крестниками. Тут-то все и начинается… Бедная девушка и не подозревала, что жизнь может быть такой, мягко говоря, многообразной. И героине приходится из номинальной крестной стать самой настоящей мамочкой и решать бесконечные проблемы своих подруг, их детей, а попутно и свои собственные.

«Крестная мамочка» — очень трогательная и в то же время полная едких шуток и смешных ситуаций история о том, что черную полосу в жизни всегда сменяет белая, надо лишь запастись терпением и чувством юмора.

---

— А что говорит Ник?

— Порывается выбить из Каспара дурь.

— Ник? Наш хиппи, «зеленый», активист Ник?!

— Именно.

— Значит, дело труба, — заключила я.

— Точно. Слушай, не хочется напрягать тебя, но ты не могла бы поговорить со своим крестником? Ты же для него авторитет, сама знаешь. Помогать мне завтра с днем рождения Кэти он наотрез отказался. А теперь заявил, что на собственном дне рождения в следующую субботу тоже не появится.

— Пусть только попробует. Мы же с ним собирались в «Липкие пальцы» за дорогущими чипсами, и я уже настроилась.

— Помню. Ты ни одного дня рождения не пропустила. Лучшая крестная в мире. Так ты согласна? Завтра поговоришь с ним?

Сразу две загвоздки. Во-первых, придется маяться на детском празднике — терплю их только ради репутации хорошей крестной. Во-вторых, расставить все точки над i надо с самого начала. И я сурово предупредила:

— Разговор останется между нами с Каспаром.

Франческа надолго задумалась.

— Ладно, но только если с ним ничего страшного.

— Когда мы с Клаудией, Элом и Беном были в том же возрасте, маме казалось, что мы входим в стеклянный туннель. По ее словам, она видела нас, могла даже помахать, но не докричаться. Каспар пройдет туннель насквозь и выйдет с другой стороны, Франческа. Просто у него гормоны играют.

— По-моему, ты все перепутала. Туннель — это больше похоже на материнство. Сидишь внутри, вопишь, а тебя никто не слышит.

Я рассмеялась.

— Пожалуйста, Тесса! С тобой он наверняка поговорит.

Я мялась в нерешительности. По мне, детские праздники — пытка похлеще, чем ветка метро «Виктория» в четверть девятого утра. Уж лучше целая судейская коллегия, чем свора мамаш — затраханных, но задирающих передо мной носы.

— По правде говоря, я зареклась мучить себя клоунами Боба-Строителя…

— Умоляю! Все остальное я уже испробовала.

— То есть я твоя последняя надежда?

— Нет, но на фронте материнства я потерпела поражение.

Я сдалась: Франческа была сама не своя. Она на редкость опытная мать, и это не значит «холодная» и «расчетливая», просто у нее есть дар предвидения. Лужицу она видит раньше, чем опрокинется стакан, а соперничество детей в семье — задолго до того, как оно принесет горькие плоды.

— Ну ладно.

— А если я права и дело не только в гормонах — ты мне расскажешь?

— Если положение серьезное, — после минутного размышления согласилась я, — тогда уговорю самого Каспара все тебе рассказать.

— Хорошо, — облегченно произнесла Франческа. — Прости, что побеспокоила в первый же вечер. Но я думала, тебя нет дома…

— Я как раз собиралась уходить, — соврала я.

— Везучая! Удачного вечера.

Я столько протрепалась с Франческой, а от Самиры по-прежнему ни слуху ни духу, и я предприняла еще одну попытку дозвониться до нее. Уже четвертую. И опять без толку. Небось уже умерла от желания увидеться со мной. Оскорбившись, я отключила телефон и направилась в ванную. Даже если мыться мне уже не надо, почему бы просто не понежиться в воде с роскошным маслом, лениво потягивая белое вино из большого бокала. Я наполнила ванну, подключила айпод к колонкам, зажгла свечи и с блаженным вздохом погрузилась в горячую воду. Комната, которую я отделала для секса, стала кельей отшельницы. Местом, где можно побыть самой собой. У меня в ванной есть узкое, как бойница, окно, откуда открывается вид на реку, — за это я особенно люблю свою квартиру. Я отмокала минут двадцать, глядя на котел Лондона — он бурлил и пузырился подо мной, похожий по цвету на конфету «шоколадный апельсин», — и будто не замечала, что плачу. Притворялась, конечно.

Длительный отпуск вроде моего только что закончившегося — палка о двух концах. Я много читала, отоспалась, пришла в форму, но мне с избытком хватало времени для раздумий, а они постепенно вселяли тревогу. Я надеялась, что, едва вернусь, меня вновь закружит суматошная жизнь и думать будет просто некогда. Но на блудную дочь ни у кого не нашлось времени — оказалось, все по горло заняты своей работой и близкими. Наша семья невелика — мама, папа и я. И хуже всего то, что я сейчас безработная. От перспективы поисков нового места меня тошнило. Мое увольнение стало для всех неприятным сюрпризом. Хотя моей вины в нем не было. Ни капли. Я понимала, что меня осуждают, что я произвела неважное впечатление, и не знала, как быть дальше. Все эти мысли не переставая грызли меня даже на пляже. Может, мне просто не хотелось возвращаться. Или смазанный салом шест, по которому я карабкалась вверх, оказался чересчур скользким. Так или иначе, я вдруг разом съехала вниз. Хватит ли у меня сил снова пробиться наверх? Чем дальше, тем более привлекательным и простым выходом казались замужество и дети. Я всегда была не прочь пройти по этому пути, только вот попутчика не находилось. Отсюда вытекал следующий вопрос: почему? Что со мной не так? Я прекрасно знала, о чем плачу. О том, что боюсь стать последним шансом. Или упустить, но не субботнюю вечеринку с незнакомыми людьми, а жизнь. Ту самую жизнь, которая всем вокруг дается так легко.

Такое чувство, будто я наконец-то нашла нужную остановку и обнаружила, что последний автобус уже ушел. Его задние фонари еще видны, но даже если я помчусь со всех ног, мне его ни за что не догнать. Я обхватила пальцами ножку бокала, отпила глоток и закрыла глаза.

Я знала, откуда взялось чувство, будто я иду ко дну.

Такой жизни у меня не будет никогда.

Такой жизни у меня не будет никогда.

Такой жизни у меня не будет никогда-никогда.

2. Суицидальный надзор

Если вкус анархии ребенок впервые познает на детской площадке, то вкус революции — на детском празднике. Учителя еще способны сдерживать толпу, но родителям это не под силу. Профнепригоден даже клоун Смарти-Арти. На очередном детском празднике взрослые оказались в меньшинстве: на каждого приходился десяток детей. Мне надо было драпать оттуда во все лопатки. И ни в коем случае не надевать белое. Собственно, по мнению мамаш, мне вообще там не было места. Я бы согласилась с ними, если бы не моя официальная миссия, к которой не имели никакого отношения разгулявшиеся принцессы в легковоспламеняющихся нарядах.

Некоторое время я подпирала стенку, как бедная родственница, с приклеенной к лицу улыбкой, но никто не додумался позвать меня в компанию. Даже убийцы не внушали мне такой робости. Перехватив подозрительные взгляды, я улыбнулась гостьям, но все они тут же отвернулись. Видно, я в счет не шла — ведь со мной они не встречались у школьных ворот. Терпеть не могу себя за трусость. И за то, что вечно пасую перед этими людьми. Так и подмывает запрыгать и затопать ногами с воплем: «Ну нет у меня детей, нет! Но я тоже человек — ясно вам, гады?» Может, хоть эта выходка отвлечет их от обожаемых детишек. Кстати, я заметила: чем несноснее чадо, тем усерднее балует и опекает его мамаша. Может, я не умею правдоподобно умиляться, вот меня и не берут в игру. А может, дело в моей привычке называть любую мелюзгу «оно», независимо от пола.

На долю каждого человека выпадает ровно столько горестей, сколько он может вынести, так что буду краткой. Именинница Кэти спихнула с горки малолетнего отпрыска неизвестных родителей. Правда, Кэти твердила, что хотела столкнуть его в желоб горки, да промахнулась. Но я-то ее знаю. Восьмилетняя дочь Ника и Франчески — до ужаса самоуверенный ребенок, который своего не упустит. Что поделаешь, гены. Проходящая мимо дамочка толкнула другого ребенка, тот заорал, перепугал третьего, который врезался в стол, уставленный бумажными тарелками с вредными лакомствами, перенасыщенными консервантами и красителями (им полагалось скромно стоять в сторонке, пока дорогие малютки лакомятся нарезанными овощами). Я заметила, как апатичный с виду малец рванул за раскатившимися по полу драже «Молтизер». Мамаша успела ухватить его за ногу и потащила прочь так проворно, что ламинат взвизгнул под взмокшими ладошками. На каждую шоколадную горошинку она смотрела с ужасом, как на миниатюрную гранату. Ее сынок сцапал-таки одну и сунул в рот. Я мысленно зааплодировала герою, которого уже усаживали за стол перед принесенными из дома тофу и стручковой фасолью.

Мимо прошел Ник, таща под мышками по детенышу.

— Представь, она ему даже изюма не дает, — шепнул он. — Бедный ребенок.

Вот из-за таких особ я и не хожу на званые ужины. Слишком много развелось мамаш, которых хлебом не корми — дай обсудить удобство дезинфицирующих салфеток и вред прививок. Можно подумать, ветрянка лучше! Я наблюдала, как мальчишка доходит до точки кипения. Так и есть: сорвался и швырнул соевым творогом в мамашу. А та сдернула его со стула и поволокла на выход.

— Он не любит сборища, — буркнула она, проходя мимо.

А кто бы на его месте любил? Мой взгляд упал на пакетик «Молтизера», и я не удержалась. Пока мамаша рассыпалась в фальшивых благодарностях перед Франческой, я наклонилась к маленькому мученику и сунула конфеты ему в рюкзак с Человеком-пауком. Потом прижала палец к губам и подмигнула. И заслужила улыбку мальчишки. Ты видишь, Господи? Я стараюсь.