Зинаида Чалая - Анатолий Серов

• Название: Анатолий Серов
• Автор: Зинаида Чалая
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

Книга З. Чалой «Анатолий Серов» впервые вышла в серии «Жизнь замечательных людей» (издательство «Молодая Гвардия») с предисловием дважды Героя Советского Союза Я. В. Смушкевича в 1940 году и вызвала многочисленные отклики среди советской молодежи и в печати. В связи с появлением новых материалов о боевых действиях А. К. Серова в Испании, а также по просьбе читателей З. Чалая заново написала книгу о прославленном летчике-уральце для издательства.

---

Очень любили ребята ходить в кино. В Богословске был кинотеатр, но не всегда водились деньги. Ребята покупали билет Люсе, а сами засветло пробирались на галерку, спускались по столбам вниз и прятались под скамьями. Как только погасят свет в зрительном зале, они быстренько занимали свободные места.

В кино уже появлялись советские картины, фильмы о гражданской войне. И вот пошел новый, фильм «Красные дьяволята». Не только в маленьком Богословске он произвел впечатление. И в столице и по всей стране он шел долго и пользовался заслуженной любовью зрителей.

Повесть «Красные дьяволята» Павла Бляхина Толя Серов и его друзья уже читали. И не раз перечитывали. Книга дышала искренностью, ее герои ненавидели врагов советского строя и совершали подвиги в борьбе с бандитом Махно. Можно себе представить изумление и радость школьников, когда в Богословске появился одноименный фильм. Кино буквально осаждалось ребятами. Толя с Женей смотрели картину несколько раз.

В старой конюшне, с которой ветер сорвал крышу, ребята устроили свой собственный «театр». В спектакле приняло участие немало школьников. Они не удовлетворялись границами сцены и театральными условностями. По мере надобности действие переносилось на улицу, на лесную опушку, благо теплая веселая весна вступила в свои права. Зрители тоже перебегали из конюшни на улицу, а иногда и сами принимали участие в представлении. Толя играл Мишку-Следопыта, Люся — Дуняшу-Овода.

Но в доме Серовых вскоре радостное весеннее настроение сменилось тревогой. Толя заболел тифом. За ним свалился Женюрка. Заболели младшие сестренки Агния и Надя. Слегла и Любовь Фроловна. Константин Терентьич дольше всех держался на ногах, но тиф одолел и его. Толя уже к тому времени стал поправляться. Он сам отвез отца в больницу, навещал его каждый день, а дома ухаживал за всеми сразу. По ночам он или разговаривал с Женюркой, который плохо спал, или думал — об Оводе. Дело в том, что увлекаясь «Красными дьяволятами», он был исполнителем роли Следопыта, но нравилась ему больше роль Овода, которая предназначалась по повести девочке. Между тем в повести говорилось о том, как Мишка и Дуняша читали «Овода» и были покорены мужеством героя книги. Дуняша дала перед Мишкой клятву быть такой отважной, как Овод, и так же, как он, пострадать, а если придется, то и умереть за свободу. Толе образ Овода больше был по душе: Следопыт только ведет разведку, а Овод нападает на врата, преследует и жалит. Когда имеешь дело с врагами, надо быть Оводом. И вот теперь перед тем, как уснуть, он рассказывал Жене об Оводе, историю которого успел прочитать.

Из-за болезни Анатолий пропустил много дней в школе и сильно отстал. До переходных испытаний оставались считанные недели. Но не оставаться же на второй год в классе даже по такой уважительной причине, как перенесенный тиф. Тем более его взволновала еще одна новость, которая подстегнула решение догонять класс: он узнал, что в Богословске создается пионерский отряд. В него войдут лучшие ученики. Толя с отчаянием в душе прислушивался к оживленным разговорам ребят о пионерском отряде. И тут сказалась сила товарищества. Люся Грудина, а за ней и другие ребята вызвались помогать Анатолию. Он и сам изо всех сил преодолевал свое отставание и сделал порядочные успехи.

На праздник 1 Мая приехали бойцы и командиры из воинской части. Торжественно прошел утренник — состоялся прием в пионеры. Был принят и тринадцатилетний Анатолий Серов, ученик четвертого класса. После торжественной части командиры рассказывали о Чапаевской дивизии — сами еще не так давно воевали в ее рядах. Разучивали со школьниками песню о Чапаеве.

Играя потом в войну и маршируя по улицам поселка, ребята громко распевали:

Гулял по Уралу Чапаев-герой,
Он соколом рвался с полками на бой….
Вперед же, товарищи, не смейте отступать,
Чапаевцы привыкли смело умирать….
Блеснули штыки, мы грянули «ура!»,
И, бросив окопы, бежали юнкера.

Рассказы о Чапаеве взволновали Анатолия. Особенно один рассказ, как Чапаев был ранен в голову при взятии Уфы, как ему советовали пойти на перевязку, а он — «как глянет! Уфа, говорит, еще не взята, они там наших людей, может быть, вешают. Вперед! И как, повязав голову куском кумача, взмахнул шашкой: „За мной!“ Сигнал к атаке, мы не отстаем, врываемся в город, как буря! Никакая сила нас уж не удержит… Взяли Уфу и товарищей спасли от казни».

Наступили каникулы. Толя был сначала вожатым звена, потом отряда, и жизнь пионеров была полна интересных выдумок, игр, походов. Ребята с ним не скучали. Но порой он сам нарушал порядок и дисциплину.

Однажды отряд отправился на несколько дней к Воленторскому озеру в тридцати километрах от Богословска. Ребята купались, ловили рыбу, занимались «шагистикой», которая стала им надоедать… Очень хотелось покататься по озеру в лодках или на самодельных плотах. И то и другое педагоги и старшие вожатые строго запрещали, опасаясь несчастного случая.

Анатолий уже не первое лето мастерил плоты и умел управлять ими и счел это запрещение необязательным для себя. Выпросил у сторожа плот и направился на середину озера. Его заметил старший вожатый. Окликнул, приказал подплыть к берегу.

— Кто дал плот?

— Сам нашел.

— Отведи этот плот на место и передай сторожу, что вожатый запрещает выдавать плоты и лодки пионерам.

Серов исполнил все в точности. Только очень обиделся на старшего вожатого, когда тот, одобрительно хлопнув его по плечу, сказал:

— Молодчина, Серов. Выполнил приказ в точности. Ну, да, я же видел, шел за тобой берегом.

— Подсматривал, что ли?

— Проверял, брат.

— А мне не поверил? Я же пионер!

Он ушел, страшно огорченный. Сам он был добр и доверчив, и эти чудесные качества никогда не обманывали его.

Некоторое время он с удивлением посматривал на старшего вожатого. Потом обида забылась, и между ними восстановились добрые отношения. Толя был памятлив на хорошее и забывчив на личные обиды. Это знали за ним товарищи его юных и молодых лет.

Осенью Толя расстался с Богословском: школа второй ступени находилась в Турьинске. Толя поселился там у бабушки Пелагеи Денисовны Платоновой, бывшей работницы кирпичного завода. Домик ее глядел на улицу маленькими окошками, заставленными геранью, как почти все окна в городке. Под окнами цвели палисадники. Перед домиками высоко поднимались тополя. Но в общем царила тишина. Турьинские рудники были затоплены. Жители уезжали на работу в Надеждинск или на угольные и железные рудники. Лишь позднее, в годы великих пятилеток, жизнь здесь возродилась, городок расцвел и разросся, получив новое имя — Краснотурьинск. А тогда, в 1923 году, на нем еще лежала печать разрухи.

На Толю Турьинск произвел плохое впечатление — скучно было здесь после шумного Богословска. Да и школа занимала неопределенное положение между нормальной школой и фабзавучем. Тогда педагоги искали все новых методов обучения, экспериментировали, учителя подчас сами были не уверены в правильности метода, порой полагались на способности учеников, которые действительно при бригадном методе нередко проявляли инициативу и яркие способности. Толя Серов вначале жадно накинулся на учебники, увлекся «бригадным методом», потом остыл, стал пропускать занятия, озорничал, получал взыскания. Пресловутый «дальтон-план» обучения позволял и ему пропускать уроки, «ехать» за счет успевающих. Правда, к концу четверти, по своему обыкновению, Толя нагонял упущенное и на испытаниях шел хорошо.

Тишина Турьинска поражала мальчика. Не взбегала на вышку насыпи вагонетка с породой, не визжали лебедки, не слышались призывные рабочие гудки. Он убегал с товарищами на окраину поселка, взбирался на холмы, откуда открывался вид на реку. Турьинск был расположен у отрогов Уральского хребта.

Бабушку свою Толя очень любил. Была она уже стара и слаба. Заметив, как тяжело она ступает, неся полные ведра, он сам стал ходить по воду. Колол дрова, расчищал снег у порога, нежно заботился о старушке. Особенно привязался к ней за ее рассказы о прежней жизни, предания, переходящие из поколения в поколение — о Пугачеве. Толя читал ей книгу «Спартак», а она вспоминала, как ее деда продавали на завод, как его предки мальчиками бывали отданы на чистку паровых котлов.

— Спартаков? — переспрашивала бабушка. — Видать, наших кровей был, уральских. Орел, самого инператора не побоялся.

— Бабушка, он был из Фракии, грек.

— А-а… Интернационал, значит. Страдалец. Что дедушка мой, что твой дед Терентий Семеныч, что грек этот Спартак — мало ли их, страдальцев, прошло по земле! Этого не забыть, не вытравить из души. А сколько прошло через наши края страдальцев за народ, господи! Взять хотя бы дорогу от Свердловска — прежнего Екатеринбурга, Екатерининский тракт! То и дело шли каторжники, гремя кандалами. Гнали их, гнали… Далеко, до самых страшных морозов, в самые дремучие края сибирские….