Дмитрий Щербинин - Ковер

• Название: Ковер
• Автор: Дмитрий Щербинин
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Что же с этим ведьминым псом?.. - сначала он хотел спросить не "псом", а "Бруниром", но так и не решился; показалось ему, что если он так спросит, так непременно жуткое это создание окажется рядом.

Мальчик же отвечал:

- Обжегся он о свет звездный, многие силы потерял...

- Так значит не погиб?

- Да нет - что вы. Если бы все так легко было... - мальчик вздохнул. Повалился он где-то за полями, в лесах темных. Это нам поля никогда не пройти, а ему ничего не стоит. В лесах темных он быстро оклемается - попьет из тех источников, что бьют из под корней кровавых елей, да и заявится к своей хозяйке. Она потому у нас и остановилась, чтобы подождать своего любимчика. Ну, и нами детьми подкрепиться...

- И когда же этот... пес может сюда нагрянуть?

- Да кто его знает. В любую минуту может. Вот бы хорошо было, если бы он сейчас же прибежал - так бы, глядишь, ведьма и улетела бы, никого не съем...

- Н-да, н-да... - пробормотал Михаил, оглядываясь назад на темную улицу.

Там, позади, вновь несся лиственный вихрь - вот уже пролетел, обдав тоскливым шелестом. Тогда Михаилу стало жутко - он осознавал, что очень уж много боится в последнее время, что это очень плохо, постыдно, но ничего не мог с собою поделать. Ужас его был так велик, что некоторое время он даже и пошевелиться не мог, но все то смотрел на пустынную эту улицу, на видящийся еще кусочек пожухшего поля, и все-то казалось ему, что сейчас вот покажется там Брунир, в несколько многометровых, стремительных прыжков настигнет его и поглотит. И вот он, жаждя удостовериться не слышно ли топота, припал ухом к мостовой.

И он действительно услышал топот, и застонал, и заскрежетал зубами. И лишь прислушиваясь дальше понял, что это не топот, что это пульс, словно бы под этими камнями билось сердце, словно бы в этой тверди, по которой он ступал ногами вытягивались жилы - он даже почувствовал тепло от них исходящее. Он медленно повернулся к мальчику, лицо которого стало еще более бледным, прямо-таки уже восковым и который снова плакал. Михаил спросил у него:

- Так что же - ваш город живой?

Мальчик настолько удивлен был этому вопросу, что даже и плакать перестал:

- Конечно! А разве же бывают какие-то иные города?

- Ну, бывают заброшенные, мертвые города. Ваш как раз на заброшенный похож, потому что ни одного жителя, кроме тебя я еще не видел. Но я не про то. Я хотел спросить - в этих мостовых, стенах есть сердце, вены, глаза, все органы... чувства наконец.

- Сразу видно, что вы прибыли откуда-то очень-очень из далека. Разве же может быть хоть один город без всего этого! Сказать так - это тоже самое что сказать - вот воздух без воздуха, или вот солнце без солнца. Вы, быть может, в пещере жили?..

- Ну, в какой-то мере - да. В эдакой бетонной пещере. Вокруг меня было множество таких пещер, в них тоже жили люди, но почти никто друг друга не знал. Большая часть этих людей целый день делали что-то неинтересное для них, а потом возвращались в эти пещеры, и смотрели всякие глупые истории придуманные другими людьми.

- Какое это должно быть странное, страшное место!

- Да, теперь мне тоже так кажется... А отсюда можно увидеть, где находится ведьма?..

Он задал этот последний вопрос, потому только, что в ужасном своем положении, почувствовал еще больший приток ужаса; почувствовал, будто ведь сейчас следит за ним - словно что-то черное, изжигающее ворвалось в его плоть - он задал вопрос, потому что должен был узнать ответ в то же мгновение, и, если бы мальчик не ответил ему, так попросту бы и не выдержал - закричал бы, бежать бросился. А мальчик не ответил - он просто подозвал его жестом, и когда Михаил опустился перед ним на колени, то протянул руку, и указал на одно из этих громадных сооружений, что возвышались над ними.

Конечно же! И как только раньше Михаил этого не заметил! Там, среди бессчетного множества выступающих мрачных башен, выпирающих лесенок и переходов, выделялось одно, особо жуткое место - там беспросветное черное пятно, словно исполинский паук или пиявка прицепилась к стене. Михаил сразу почувствовал, что именно там и остановилась ведьма, и еще он почувствовал, что, несмотря на то, что их разделяло довольно большое пространство, она, если бы только захотела, могла бы в одно мгновение перенестись к нему. И он поспешил отойти под защиту ближайшей стены, хотя и понимал, что если ведьма его заметила, то это уже совершенно бесполезно...

И тут издали раздались тяжелые шаги, и тут же стонущий голос стал звать:

- Унти! У-унти! У-у-унти! - казалось, что - это ветер завывал, но было в этом зове и еще что-то такое жуткое, от чего Михаилу тут же захотелось повернуться и бежать.

А мальчик вдруг с силой обхватил его за руку, прижался к ней своим похолодевшим как у мертвого личиком, по которому катились жаркие слезы. И он зашептал Михаилу:

- Это меня зовут Унти. Это, как будто мама меня зовет. Как бы я хотел, чтобы это была мама; только вот не мама это... Вовсе даже и не мама... Не мама... Это - это то что приходит по ночам... Оно забирает детей в страшные сны, и не из них выхода - всю вечность летать там, среди страшных видений...

И такая боль, такой ужас был в словах маленького Унти, что Михаил и позабыл про собственное несчастье - склонился к нему, обнял за плечи, хотел утешить какими-то словами, но не находил как тут можно утешить. И ему было очень жалко мальчика - жалко, что он родился и жил в таком жутком месте. И он не хотел расспрашивать, что это за "Оно" - хотелось бы только поскорее выполнить то, что он должен был, и унести с собою этого несчастного.

Но "Оно" уже было перед ним...

Мальчик уткнулся в его плечо - уже не рыдал, но тоже почувствовал, что там, за его спиною, и намертво вцепился в Михаила. А Михаил поднял голову, и увидел, что всю улицу перед ним занимает темный вихрь, он стремительно вращался на одном месте, в нем чувствовалась мощь; бессчетные же составляющие его частицы складывались в образы слишком жуткие, слишком чуждые человеческому сознанию чтобы их можно было воспринимать. Но среди этих жутких образов проступали и обычные человеческие лица. Кажется, чаще другим проступало одно женское лицо - несмотря на восковую бледность, несмотря на жуткое окружение, это лицо все-таки показалось Михаилу необычайно привлекательным. Это была одна из самых чудесных красавиц, каких ему только доводилось когда-либо видеть, если, конечно, не считать Тани. И эта красавица открывала нежные свои уста и вновь и вновь звала своего сына маленького Унти. Удивительно было очарование этого голоса - даже и Михаилу казалось, что это мать мальчика. Да и не могло быть как-то иначе! Так и хотелось сказать ему: "Что же ты плачешь? Вот твоя мама пришла, и все твои беды кончились!" - он едва так и не сказал, но тут сам маленький Унти застонал ему на ухо.

- Пожалуйста, пожалуйста не дайте мне повернуться, не дайте взглянуть в ее глаза! От этого голоса мне так хочется повернуться - так сложно сопротивляться! Пожалуйста, держите мою голову! Пожалуйста!.. Вы ведь видите прах, который там вращается - это все что осталось от тел детей, которые поддались, которые взглянули. Ну а души их там, в темно бездне!.. Пожалуйста, пожалуйста - держите меня покрепче! Уж лучше попасть в желудок Брохауре-ведьме, чем кружится с ними...

- ..У-у-у-у-нти!.. У- у-у-у-у-унти!!! - все более протяжно, завораживающе завывал вихрь - и какая же в этом вое действительно была нежность, какая материнская ласка, какое обожание.

- Пожалуйста!.. Держите!.. Не могу я больше! - взмолился ребенок.

И Михаилу пришлось перебороть себя (а это было очень нелегко, и даже кровь носом пошла) - перебороть, чтобы не поворачивать мальчика самому, но напротив, удерживать его. Сначала это, по крайней мере не требовало больших физических усилий, но вихрь все завывал и завывал - все звал его по имени, и вот уже Унти кричит безумным голосом, чтобы Михаил отпустил его, чтобы не лишал счастья быть рядом с матерью. Михаил удерживал его, хотя чувствовал, что если так будет продолжаться и дальше, то он попросту не выдержит, с ума сойдет.

- Выпустите же меня! Выпустите, я требую! - кричал все громче Унти. ...Вы мерзавец! Как вы смеете?!.. Мамочка, мамочка - помоги мне!..

- Отпустите, пожалуйста, моего сына. - прошептал, казалось над самым ухом Михаила мелодичный женский голос.

Он даже почувствовал нежное дуновение ее губ; взглянул на этот прекрасный, среди ужасающих образов лик, и зашептал часто-часто: "Нет, нет... я не позволю!" - он заскрежетал зубами, потом прикусил губу до крови.

- У-у-у-у-у-нти!!!.. Что же вы держите моего сыночка? Отпустите его, пожалуйста. Со мной ему будет хорошо, я уберегу его от всех бед...

Вихрь стал разрастаться, был уже совсем близко от Михаила, и тут он закричал от ужаса. Он увидел, что среди мельчайших частичек есть частички и более крупные - и эти частички есть осколки лиц маленьких детей. Словно мраморные чаши были разбиты они, и с другой стороны даже виделась белизна и все-таки он твердо знал, что это были когда-то именно лица живых детей.