Дмитрий Щербинин - Облака

• Название: Облака
• Автор: Дмитрий Щербинин
• Жанр: Научная Фантастика

---

Все эти звери замерли, а потом Томас, выросший за эти месяцы почти вдвое, бросился к своей хозяйке, стал тереться ей о ноги. Собачки же - Джой и "Белая", смущенно потоптались в отдалении, но тут их подозвала Машенька и они, виляя пушистыми хвостиками бросились к ней. Джой лизнул ее в нос, а "беленькая" ткнулась в руку.

Катя же гладила Томаса, а он все терся об нее да урчал.

- Где же ты был все это время, миленький мой? - прошептала девушка, и с надеждой взглянула в ту сторону, откуда выбежали эти зверьки.

Она ждала, что выйдет Он - юноша имени которого она не знала.

Падали, падали печальные листья. Лес тихо вздыхал, шелестел по всей свой глубине, а в небе, прощаясь с родимой землею, с теми лугами и лесами, где провели они счастливые весну и лето, улетали темными стаями птицы.

Она ждала...

* * *

Вернемся на несколько месяцев назад, в тот день, когда в одном из подмосковных лесов раздались выстрелы, и, вопли, проклятья, а один человек, которого правильней было бы назвать "медведем" лишился кисти.

Итак: Томас, мальчик Саша, король и королева лесных псов, а также сами псы, несущие в клыках своих детенышей, бежали через лес. Позади слышались вопли, но вот они стали отдаляться - видно, те люди нашли раненного "медведя".

Раненого Джоя нес в своих клыках собачий король (напомним, что у этой маленькой собачки раздроблена была задняя лапа).

Они остановились на опушке, пред распахивающимся на многие километры полем; стали решать, что же делать дальше.

"Белая" лизнула слабо поскуливающего Джоя, и бросилась в заросли на поиски лечебных трав.

Начался собачий совет. Если бы чувство короля можно было заменить словами, то они звучали бы примерно так:

"Нам нельзя оставаться в этом лесу. Нам надо уходить как можно дальше. Ведь люди устроят на нас облаву! Сейчас передохнем немного и побежим через это поле".

Старые псы заворчали, кто-то тоскливо поник головою, однако, возражать королю никто не стал, так как все они знали его мудрость.

А Саша, поглаживая ноющее ухо, говорил:

- Что ж, домой я теперь не вернусь. Куда бы вы не пошли останусь с вами. Я как раз вчера про Маугли читал - вот и стану таким же. Мне с вами много лучше, чем среди людей...

Вернулась "Белая", принесла целебные травы. Тут за лечения Джоя взялся сам король. Он прижал лист к кровоточащей лапе и, придерживая Джоя, обмотал эту зеленую повязку.

Передохнули несколько минут, после чего - подхватили своих щенков да побежали чрез поле.

Легче всего было бежать Томасу, он то ко всему относился легко, и даже радовался этому бегу. Тяжелей всего приходилось Саше: он тяжело дышал, часто хватался за бок, постепенно отставал, но, все же, терпел - бежал со сжатыми губами, да с бледным, покрытым крапинками пота лицом.

Тут король вспомнил, что в теле мальчика болезнь, что он слаб и велел остановиться - еще некоторое время провели они в овраги, замерли, когда услышали отдаленный рев машины.

И вновь бег - нельзя было терять времени...

Король не зря так торопил своих подчиненных, он чувствовал, что в тот же день, будет устроена облава - "медведь" явно обладал какой-то властью в людском мире, и уже хрипел где-то про "стаю псов-убийц, которые разгрызли его руку, и похитили сына".

Вот за сыном то и была организована облава: когда поле осталось позади, и новый лес, взметнул пред ними свои многодверные стены, над оставленным лесом уже кружил вертолет. Так же, самые чуткие могли услышать и рев приученной псовой оравы, пущенной по их следу.

Саша не мог больше бежать - ноги подкашивались, по бледному лицу струились капли пота. Он пытался что-то сказать, да не мог уже...

"Взять ли его с собой, или оставить здесь?" - размышлял король. "Если они его найдут - погоня, возможно, прекратиться. Так будет лучше для нас, а для него? По возвращении он будет по прежнему страшно несчастен. Он умрет через некоторое время. Так или иначе он не выживет и с нами. Человеческому детенышу лес может показаться прекрасным на несколько часов, а потом, когда ему захочется есть... Ягодами его не накормишь, сырое мясо он есть не станет. Ладно, даже если он проживет лето - зимой он замерзнет..."

Мальчик взглянул в глаза короля и слабым, задыхающимся голосом, смог вымолвить только:

- Пожалуйста, не оставляйте меня. Я прокормлю себя, у меня в кармане коробок спичек - вот и огонь. До зимы я найду себе теплую нору, там и сберегусь от холодов.

Король, размышляя, качнул головою, взглядом скомандовал самому большому псу: двухметровой, беспородной громиле: "Возьми-ка ты его на спину, да постарайся - неси сколько можешь... Все одно - среди этих людей не будет ему счастья"

Пес опустился рядом с мальчиком, а тот только и смог - перебраться на мохнатую спину, уткнуться в эту теплую перину лицом, обхватить ее, да и заснуть.

И вновь бежала чрез лес собачья стая и котенок Томас. На пути им попалась речушка, и псы побежали вверх по течению, по воде - Томас не хотел заходить в воду, однако, королева подхватила его за загривок, да и понесла испуганно вытаращившую глазищи котяру над водой...

Они бежали до ночи, а там, передохнув немного, бежали и до рассвета. Над же рассвете, над их головами, наполняя поднебесье гудящим басом своим, пролетел вертолет. На этот раз их закрыли от людских взоров древесные ветви...

Еще один, проведенный в беге день. И, наконец, приютившее их, живописное место - живописность которого отмечена была только Сашей, так как псам такие понятия не ведомы - как уже говорилось - они воспринимают мир в целом, как единое.

Там, под склоняющимся над водой овражным брегом нашли они довольно обширную пещеру, увешанную корнями, да наполненную журчаньем родникового гласа.

Когда очнулся Джой, то с тоскою посмотрел на Томаса:

"Вот беда! Придется пролечиться здесь, потерять еще время!"

Котенок же отвечал:

"Мяу! Мы подождем. Но, как только твоя лапа зажит, мы помчимся к моей хозяюшке!"...

Джоя лечила "белая", его лечил и Томас, принося выловленную им в реке рыбку, да положив свою голову ему на спину, согревая живительным теплом, да ласково мурлыча.

Наконец, за Джоем ухаживал Саша.

Поначалу мальчик проводил много времени в лесу, где собирал себе ягоды да грибы, и уж к вечеру, усталый, но с сияющим от чувства свободы лицом, возвращался в пещеру, где ждал его "вечный огонь" - ветки в жертву которому подбрасывала "белая".

Дело в том, что мальчик с вечера заготавливал кипу хвороста, и, затем, чтобы не тратить спички, которых не так уж и много осталось, попросил "белую" об этой услуге.

Возвращаясь же из дневных похождений; весь покрытый паутиной, засохшими слоями ягодного сока, мальчик садился возле Джоя, смотрел в его тоскливые глаза, гладил за ухом да говорил:

- Пусть ты и собака, а с тобой мне лучше, чем с людьми. Ну, скажи, чем же ты хуже моего папаши? Чем? Да - мой папаша, умеет говорить слова, хотя и в твоем лае чувств может быть и не меньше, нежели в его голосе. А! - еще мой папаша считает себя властелином всего мира! По его мнению - все низшие, а он - Бог. И у него есть еще какие-то мыслишки? Ну и что? Что ж из того? Вот ты лежишь, смотришь на меня печальными глазами, а он сейчас в ярости мечется, мать избивает - и какие ж у него мысли?! Нечего то в нем и нет, кроме мерзкого, низкого! Он хуже тебя! Да - и все люди такие, никогда не стану к вам возвращаться! Вы, существа для них низшие, живете гораздо гармоничнее их!.. Миленький ты мой, рыжий песик! - и мальчик плакал, гладил Джоя и плакал...

И чем дальше, тем больше времени проводил мальчик, возле этой маленькой собачки. Он и ласкал его, он и сказки ему рассказывал, и про свою, безрадостную жизнь тоже рассказывал, и верил, что Джой понимает его.

И Джой действительно понимал - пусть не слова, но нежные, обращенные к нему чувства.

И вот песик этот день за днем, да и полюбил этого доброго и несчастного мальчика, также, как и прежнего своего хозяина Диму. Нет - не то, чтобы любовь его к Диме угасла - просто он не мог не полюбить - ведь этот мальчик так нежно относился к нему, он был добрым, он был несчастным, и он по прежнему болел.

Лесной, чистый воздух; ежедневно - голоса птиц, купания в реке, вода в которой, благодаря значительному отдалению ее от "цивилизации" была чистой, и даже прохладной...

Поначалу - все это радовало мальчика, но вот потом, примерно через месяц, когда Джой уже мог, хоть и заметно прихрамывая, передвигаться - мальчик, стал мрачнеть.

Все больше и больше времени проводил он в пещере, все больше и больше говорил. Голос его становился тоскливым, часто он начинал плакать, а то из груди его поднимался глубинный, давно затаенный кашель. Вот, в вечернюю пору, сидит он, рядом с маленьким костерком - гладит Джоя, из опухших глаз его, одна за другой появляются, медленно ниспадают по щекам слезы.

- Миленький, миленький песик... - с недетской, а уж какой-то смертной тоскою шепчет он, и каждое слово его слезою окутано, он шепчет, но время от времени шепот его разрывается изнутри, как воздушный шар проткнутый иголкой - кашлем. - Прекрасен лес, и вы прекрасны! Но вот ты лежишь, вот ты смотришь на меня своими печальными глазами - с пониманием смотришь, но, мне так чего то не хватает... Знали бы, ты! Голоса птиц, журчание воды, шелест листьев, пение дождя, гром, ваше доброе общество... Но мне так не хватает иных чувств, которых нет здесь! Иных, иных! Я их не находил у людей, но и здесь их тоже нету! А я даже и не знаю, что это за чувства, понимаешь, миленький мой, песик. Знал бы так сказал... Но от отсутствия этих чувств - у меня, что-то в груди давиться... Чего нет здесь, чего и у людей я не находил и, даже, не знаю, что это...