Алексей Замковой - Унесенные магией

• Название: Унесенные магией
• Автор: Алексей Замковой
• Жанр: Фэнтези

Алин никогда не думал становиться наемником. Так сложились обстоятельства. Тяжелое сиротское детство ему помогли пережить двое мелких воришек, с которыми свел случай. Шли годы, их сплоченная компания сделала воровство своей профессией и смыслом жизни, а местная воровская община приняла под свое крыло. И все бы ничего, но однажды Алин с друзьями оказался в компании бражничающих наемников, стоявших лагерем у городских стен. Дружеская попойка переросла в драку с городской стражей и завершилась убийством. Спасение от страшной кары друзья нашли в отряде новых приятелей. И вскоре они уже вступают в схватку с эльфами, которые прорвали линию фортов в Западном заречье. В сражении задействованы не только войска, но и маги. Магия и занесла отряд в неведомый мир. И здесь Алина и его друзей ждут такие испытания, по сравнению с которыми пытки в городской тюрьме за убийство стражника кажутся им не самым тягостным испытанием.

---

— До него еще… – Навин не успел договорить. Нечто, похожее на толстого, короткого червя, нашло брешь в его обороне и сумело вцепиться в правую руку. Навин закричал, бросил на землю копье и щит. Лицо его исказилось гримасой, в которой смещались боль, отвращение и ужас. Левой рукой он вцепился в тварь и принялся отдирать ее от плоти, но червь присосался прочно. Ретон вовремя заслонил товарища щитом и отбросил еще одну, длинную тварь с острым хвостом, которая летела прямо в грудь Навина, в сторону. Внезапно, червь на руке Навина выплюнул одну за другой три иглы, которые вонзились в спину Ретона. Зарычав от боли, Навин вырвал червя вместе с мясом, бросил на землю и принялся топтать…

Я выпустил копье, которым отбросил в сторону похожую на колокол тварь и, схватив Навина за плечо, потащил его за собой – вслед за остальными, начавшими отступление. Нас прикрыли собой Молин и Комил, закрывшись щитами и отчаянно орудуя Молин – копьем, а Комил – мечом.

— Приди в себя! – я отвесил Навину хлесткую пощечину, которая кое‑как привела его в чувство. Он часто заморгал и, отбросив мою руку, поднял с земли чей‑то щит.

Отступление захлебнулось почти сразу. Кто‑то закричал сзади, что тварей слишком много… Один из черных проемов, расчищенных нами в заросших зданиях, выплюнул целую реку новых тварей. Толпа, в которую превратилась наша армия вдруг шатнулась в другую, противоположную той, куда мы отступали, сторону. Что там твориться? Толпа потащила меня куда‑то и я еле успевал уворачиваться и отбивать щитом кишащую вокруг мерзость. Если я думал, что раньше вокруг царил хаос, то сейчас понял насколько ошибался. Теперь хаос расцвел во всей своей красе. Мы рассыпались на мелкие группки, бестолково носящиеся во всех направлениях, ожесточенно сражающиеся, убивающие и умирающие, рычащие от злости и вопящие от боли…

— За мной! – десятник, пусть и уже еле стоящий на ногах, оказался тем якорем, за который удалось зацепиться в этой безумной каше. – Сюда!

Мы побежали за Ламилом. Неведомо куда и неведомо зачем. Главное в этот момент – не потерять рассудок и не метаться бестолково, как вырвавшаяся от мясника свинья. И не только наш десяток последовал за ним – рядом бежали трое дружинников, наемники других десятков и даже рот. Сам Седой бежал, на полшага отставая от Ламила. Вглубь руин, подальше от мельтешения теней в свете умирающих костров, которые частью уже начали угасать, а частью – растоптаны.

— Алин! – слева долетел крик, практически заглушенный шумом дыхания и топотом ног.

— Баин, ты? – крикнул я в ответ, узнав голос.

— Жив! Слышишь, Молин? Он жив!

Только сейчас я заметил, что друзей нет рядом. Толпа, налетев волной, разнесла нас в стороны, словно утлый плотик прибоем. Откуда он кричал? Слева? Я начал потихоньку забирать в ту сторону, откуда звучал голос.

— Баин! – крикнул я. – Вы где?

Нет ответа… Ничего, главное – они живы. Выберемся туда, где поспокойнее, и там уже найдемся. Выберемся! Я поднажал, обгоняя бегущих рядом. Больше всего в этот момент я боялся потерять из вида Ламила. Затеряться в толпе, отстать, просто потерять из виду ориентир, который, надеюсь, выведет меня из этого места. А вот и Молин, и Баин! Бегут чуть левее Ламила и тоже стараются не отстать.

Ламил вдруг резко затормозил и чуть не покатился по земле, когда на него налетел Седой. Что еще такое? Я догнал друзей и остановился рядом. Костры давно скрылись где‑то позади и только свет луны освещает все вокруг. Но даже в этом слабом, неверном свете видно, что впереди вся земля укрыта сплошным шевелящимся ковром… И этот ковер, как‑то медленно, но неотвратимо наползает на нас. Ламил, заведший нас в ловушку, заозирался по сторонам в поисках выхода. Позади гремит шум продолжающегося боя, слева – обросшее лианами строение, впереди – твари…

— Сюда! – Седой, оттолкнув Ламила в сторону, бросился вправо. К невысокой, ступенчатой пирамиде, на которой, в отличии от остальных строений, почему‑то не было ни следа растительности.

Почему именно туда? Ведь ясно, что твари лезут из окружающих нас строений. Ползут из расчищенных нами черных провалов–входов, выбираются сквозь переплетение лиан, закрывающих не расчищенные проемы… Лезть прямо к ним в логово? Заколебавшись, я замедлил шаг.

— Ты чего? – Молин, а за ним и Баин, тоже приостановились.

— Там твари. – замотал головой я, всем видом показывая, что не желаю лезть внутрь.

Молин неуверенно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на пирамиду.

— Кстати, тварей там не видно. Смотри, ползут со всех сторон, а рядом с пирамидой чисто!

Он оказался прав. В горячке я не обратил на это внимания. Последние события вообще не способствовали тому, чтобы разумно рассуждать – ночь, костер, нападение странных существ, хаос и бег по темным руинам… Но ведь возле пирамиды действительно ни одной твари! Я успел только подумать о том, что может там скрывается что‑то, пострашнее напавших на нас существ, что‑то, чего они бояться, а толпа уже внесла меня в черную, будто осязаемую тьму прохода. Хоть глаз выколи – все равно ничего не видно! Я отдался на волю бегущих вокруг, как обессиленный пловец отдается на волю волн, надеясь, что те принесут его к берегу.

Сколько мы уже бежим в полной темноте? Организм словно отключил зрение за ненадобностью и обострил соответственно все остальные чувства. Жар разгоряченных тел вокруг, крики и звон оружия позади, где отстающие пытаются отбиться от преследующих тварей, крики спереди… Спереди?!!

— Что там… Твою ж!.. – Молин, бегущий впереди, прокричал еще что‑то нечленораздельное и голос его с немыслимой скоростью удалялся.

Еще мгновение, и я, ругаясь почище самого Ламила, кубарем покатился куда‑то вниз по скользкому желобу. И снова крик и ругань – в желоб свалился следующий за мной, и еще, и еще… А потом, с громким всплеском, я погрузился в воду, ударившую мгновенно пронзившим все тело холодом. И это в полной темноте, которую, кажется, можно резать ножом, которая сдавливает, забивается в горло и не дает даже вздохнуть… Но холодная вода все же немного меня отрезвила. Заглотив столько воды, что можно наполнить хорошую ванну, я забил руками и ногами, пытаясь вынырнуть и наполнить легкие воздухом. Где верх? Где низ? Рука задела что‑то мягкое, дернувшееся от моего прикосновения. Только миг, показавшийся вечностью, спустя я понял, что это не неведомая тварь, собирающаяся меня сожрать, а один из моих товарищей по несчастью, как и я съехавший по желобу и свалившийся в воду.

Внезапно моя рука, пробив грань между водой и воздухом, оказалась над поверхностью воды. Я рванулся изо всех сил и наконец, кашляя и отплевываясь, вынырнул. Каким же сладким может быть воздух! Ведь мы не замечаем его, считаем дыхание само собой разумеющимся, чем‑то незначительным и не заслуживающим внимания… Пока не лишимся возможности дышать. И вот, когда после даже мгновения, проведенного без воздуха, снова становиться возможно дышать, только тогда понимаешь всю его ценность. Вокруг все так же темно. Верх и низ различаются лишь тем, что сверху пустое пространство, а внизу холодная вода, которая уносит в неведомом направлении. Откуда‑то доносится громкий всплеск – выжившие продолжают съезжать по желобу или это что‑то другое? Кто‑то кричит, кто‑то хрипит, кто‑то кашляет…

Впереди появляется слабое, еле заметное свечение. Не огонь – свет скорее голубых тонов, а не желто–красный, как от факела или костра. Поверхность воды слабо светится в тон ему, переливается волнами, расходящимися в стороны от каждого моего движения. Вокруг так ничего и не видно, кроме слабого святящегося пятна, окаймленного чернильным мраком – видимо стенами тоннеля, по которому я плыву. Пятно растет, приближается… И свечение все усиливается. Я онемел. Течение вынесло меня в какой‑то зал. Большой, но не настолько, чтобы не видеть его стен. Да и как можно эти стены не видеть? Я оказался будто в странной клетке, прутьями которой служат причудливо изогнутые, застывшие по чьей‑то могучей воле, голубые молнии. Светящиеся линии, толстые и еле заметные, сходятся, расходятся, сливаются и разветвляются, покрывая стены и потолок. Голубой свет отражается от воды и та бросает на стены и потолок загадочно мерцающие отсветы… От увиденного сдавило горло. Все горести и невзгоды, которые приключились со мной, в миг забылись и стали лишь отголоском чего‑то неизмеримо давнего, как сказка, рассказанная на ночь. Хочется только лечь на спину и вечно любоваться странной красотой этого места…

Засмотревшись, я очнулся только когда течение мягко ударило меня о что‑то твердое. Чья‑то рука ухватила меня за плечо и рванула из воды, словно пойманную на крючок рыбешку. Я снова задергался, пытаясь, подобно той же рыбешке, вырваться.

— Да успокойся ты! – прикрикнула тень, стоящая на коленях и пытающаяся вытащить меня из воды. – Или не наплавался еще?

Все же оттолкнув руку, я стряхнул оцепенение и ухватился за твердь, оказавшуюся гладким каменным бортиком с острой кромкой. Подтянулся и выбросил свое тело из воды, повалившись без сил. Тень, оказавшаяся незнакомым мне наемником, сплюнула, грязно выругалась и удалилась куда‑то по своим делам.