Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты

• Название: Правила подводной охоты
• Автор: Дмитрий Янковский
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03371-8

Завершившаяся Третья мировая война оставила человечеству массу неприятных сюрпризов. Большая часть неиспользованного во время войны интеллектуального оружия прячется в глубинах Мирового океана, время от времени атакуя мирные города и корабли. Для борьбы со смертоносными биомашинами используют специально обученные и экипированные подразделения охотников. Охотнику Роману Савельеву и его подразделению предстоят тяжелые испытания на одной из заброшенных глубоководных баз…

---

— Он еще продуктами швыряется! — заорал Краб.

— Отпусти его, Краб! — очень спокойно попросил Куст.

Я удивился хватке Краба — вроде обычные пальцы, а держали подобно стальным тискам.

— Отпусти, говорю! — с нажимом повторил Куст.

Хватка ослабла, и я отшатнулся назад, еле удержав равновесие.

«Напился, — подумал я. — Хотя с четырех полных кружек не мудрено».

— Он сейчас бутерброд поднимет и съест, — широко улыбаясь, прошипел Куст.

Понятно было, что это приказ, но я не спешил его выполнять. Мало того, мной овладела идея постоять за себя. В общем-то, это было чистым безумием — пробовать драться одному против трех охотников, но в той позиции, в которой я находился, теоретически можно было вообще избежать драки.

А дело было в том, что совсем рядом, рукоятью ко мне, лежал нож. Вот только духу у меня не хватало схватить предложенную случаем рукоять. Больше всего я боялся, что, взяв кинжал, я вынужден буду пустить его в ход. Мне хотелось просто попугать «стариков» — не станут же они лезть на стальное лезвие!

— Ты ведь скушаешь свой кусочек, правда? — ласково ворковал Куст. — Не станешь огорчать «дедушек»?

Я потянулся к хлебу, лежащему в пыльной траве. Нож лежал от него всего сантиметрах в двадцати, не больше, и мне предстояло решить, к чему протянуть руку. Секунда растянулась, и я представил, как Куст замахивается на меня кулаком, затем вспомнил, как Колян Соболев бил меня в школе кедами по лицу. Иногда мне хотелось Коляна убить, один раз я даже всерьез вознамерился это сделать, когда он вскарабкался на подоконник и пускал бумажные самолетики из окна пятого этажа. Хорошо, что его отца повысили в должности и перевели в центр губернии — если бы Колян остался в нашей школе еще на год, я бы привел свой приговор в исполнение.

Нет, снова получать по лицу я не хотел. Для меня это был настоящий момент истины, вспышка озарения.

«Никогда больше! — мысленно шепнул я, хватая нож. — Никто и никогда больше не ударит меня по лицу!»

— Ты что, очумел? — Краб отшатнулся от меня и удивленно поднял брови.

Лезвие в моих руках не дрогнуло, отражая ослепительный солнечный свет. Смуглый Чабан побледнел — по его лицу это было видно особенно явственно. Лишь Куст остался недвижим, хотя к сверкающему лезвию был ближе всего.

— Решил еще баночку паштета открыть? — криво усмехнулся он и посмотрел мне в глаза.

Это было похоже на удар штурмовым ботинком — такая воля читалась у него в глазах. Это был взгляд человека, который уже повидал смерть других, причем некоторых она явно настигла от его рук. Еще в этом взгляде сквозило полное равнодушие к собственной смерти, даже, казалось, ее ожидание. Он словно распял меня и препарировал — как лягушку. Нож задрожал у меня в руках, щербатое лезвие затрепетало на солнце, отбрасывая на лица сеть причудливых бликов.

— Дай сюда! — Куст железной хваткой стиснул мое запястье и выдернул нож из онемевших пальцев. — И где только делают таких придурков?

Я ждал удара, но удара все не было. Одной рукой Куст продолжал держать меня, а другой лениво отбросил нож к ногам Чабана. Тот взял его и засунул в ножны. Жаворонок продолжал кувыркаться в океане небес, казалось, его развеселило увиденное на земле.

Мне показалось, что удара не будет, что меня, салагу, простили по неопытности. Я облегченно выдохнул и тут же получил страшный пинок в ребра — думал, умру сразу, но каким-то чудом выжил, правда, на ногах устоять не смог. Такой боли мне чувствовать еще не приходилось — внутри меня словно взорвался черный шипастый шар, поразив осколками все внутренности одновременно. Дышать не было никакой возможности, тьма застилала глаза, лишь иногда в ней расцветали огромные алые пятна. Видимо, на какой-то миг я потерял сознание и полностью утратил всякую ориентацию, как во времени, так и в пространстве. Очнулся, задыхаясь в траве, словно выброшенная из океана рыба, попытался отползти куда-нибудь наугад, но снова получил по ребрам носком ботинка. Этот удар, по сравнению с первым, показался мне ударом беспомощного ребенка.

— Отойди от него, Чабан! — словно сквозь вату различил я голос Куста. — Сейчас он блевать начнет, забрызгаешься.

— Правда, пойдем, — нетерпеливо позвал Краб. — А то, не дай бог, придет Огурец, всем нам яйца повыдергивает.

Я расслышал шорох закрываемой коробки, плеск остатков вина в канистре и шелест удаляющихся шагов.

— А он нас не заложит? — уже издалека донесся голос Краба.

Куст что-то ему ответил, но я не расслышал. У меня в желудке начал расти тошнотворный ком, ищущий немедленного выхода наружу. Судороги боли еще продолжали метаться по нервам, мне не удалось сдержать рвотных позывов, и я упустил в траву все вино и все съеденные бутерброды. Было больно, было обидно, но главное даже не в этом, а в том, что я потерпел полное и окончательное поражение. Не столько даже физическое, сколько моральное — мне убедительно доказали, что я никто и звать меня никак. Одним словом — салага. Снова получилось кедами по лицу.

С огромным трудом мне удалось подняться на ноги и отойти на несколько шагов от отвратительной лужи. Зрение постепенно приходило в норму, но боль не отпускала, просто перешла из острой стадии в ноющую. Я был уверен, что так чувствуют себя люди, сбитые на дороге грузовиком. Это сравнение мне понравилось — оно подчеркивало тщетность любого сопротивления старшим по выслуге лет. Да, драться с Кустом было равносильно попытке остановить грузовик крестьянскими вилами. Что же говорить о попытке справиться с двумя-тремя «стариками»?

Мне уже не хотелось в Атлантику. И на океан я плевать хотел, и на ветер, смешанный с солеными брызгами. Мне хотелось содрать с себя темно-синюю форму и бежать через степь, шатаясь, до самого монорельса, забраться в поезд на полустанке и никогда больше не слышать о море.

Жаворонок умолк, видно, устал. Из-за ближайшего холма до меня донеслись голоса Жаба и Рипли.

— А ты мало пострадала от сидячей работы, — хрипло булькал наш взводный.

— Иди ты! — насмешливо отвечала кухарка. — Такая задница отросла, что скоро в скафандр не влезу.

— Теперь влезешь. Я тебе такую аэробику обеспечу, что пощады попросишь.

Они вот-вот должны были появиться в моем поле зрения, поэтому я, как мог, отряхнул форму и выпрямился, несмотря на ноющую боль под ребрами. Я боялся, что Жаб узнает о происшедшем и мне придется объяснять всю цепь моих дурацких поступков, приведших к столь позорному поражению. К тому же среди курсантов ходили страшные слухи о разоблаченных стукачах, как им в «рассол» добавляли немного спирта или ослабляли пружинку в воздушном автомате дыхания. Сделанного уже все равно не вернуть, а подвергаться дополнительной опасности не хотелось.

Самым лучшим выходом для меня было залезть в амфибию раньше, чем начальство покажется из-за холма. Пришлось поднажать, и я зигзагами, словно раненая селедка, преодолел расстояние до брони. Пас высунулся из люка и подал мне руку. Несмотря на стыд, я был ему благодарен, поскольку не уверен, смог бы сам забраться по лесенке. По всему было видно, что он наблюдал за моим позором через открытую амбразуру — уж очень участливо подставил мне плечо, помогая устроиться на скамье. Мне дико, невыразимо захотелось скрыть свое очевидное поражение за чем-нибудь очень весомым.

— Мне удалось разведать про ящики, — прохрипел я голосом раненого охотника из фильма «Дно».

В голове у меня начинало шуметь. Возможно, это сказывались последствия удара, но скорее всего мозг был одурманен выпитым на жаре вином.

— Лучше помолчи, — покачал головой Пас. — Крепко же тебе досталось!

— Это все фигня по сравнению с глубиной океана. — Мне пришлось улыбнуться, той самой улыбкой, какой улыбаются на киноэкране чудом выжившие герои. — Зато я знаю, как называется содержимое ящиков.

Несмотря на явную озабоченность моим состоянием, Пас не смог сдержать любопытства.

— Как ты узнал? — с легким подозрением спросил он.

— «Старики» говорили об этом, пока пили вино.

На последнем слове я с трудом поборол новый приступ тошноты, но аура моего поражения начала угасать по мере того, как усиливалось любопытство Паса. Я вновь ощутил себя победителем, и мне стало намного легче.

— Ну так что там? — уже не в силах ждать дольше, спросил мой товарищ.

— «Старики» называли содержимое ящиков гадостью.

— И все? — удивился Пас.

Подобная реакция меня несколько остудила.

— Это хоть что-то, — неуверенно произнес я.

— Слишком мало. Гадостью они могли называть что угодно.

— Скорее всего наркотики.

— Это как раз вряд ли. Люди, употребляющие наркотики, любят их и не станут называть собачьими словами.

— Да ладно! — я с сомнением покачал головой. — Ведь называют же штурмовые ботинки говнодавами, а гарпунный карабин — елдометом.