Андрей Виноградов - Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания

• Название: Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
• Автор: Андрей Виноградов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Религия: христианство
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03668-0

Книга об апостоле Андрее по определению не может быть похожа на другие книги, выходящие в серии «ЖЗЛ», — ведь о самом апостоле, первым призванном Христом, нам ровным счётом ничего (или почти ничего) не известно. А потому вниманию читателей предлагается не обычное биографическое повествование о нём, но роман, в котором жизнь апостола — предмет научного поиска и ожесточённых споров, происходящих в разные исторические эпохи — и в начале IX века, и в X веке, и в наши дни. Кто был призван Христом к апостольству вместе с Андреем? Что случилось с ним после описанных в Новом Завете событий? О чём повествовали утраченные «Деяния Андрея»? Кто был основателем епископской кафедры будущего Константинополя? Путешествовал ли апостол Андрей по Грузии? Доходил ли до Киева, Новгорода и Валаама? Где покоятся подлинные его мощи? Эти вопросы мучают героев романа: византийских монахов и книжников, современных учёных и похитителей древних рукописей — все они пишут и переписывают Житие апостола Андрея, который, таинственно сходя со страниц сгоревших книг, в самые неожиданные моменты является им, а вместе с ними — и читателям. При этом авторы романа сами являются профессиональными историками и филологами, видными специалистами по житийной традиции апостола Андрея, непосредственно работающими со средневековыми рукописями в отечественных и зарубежных архивах и библиотеках.

---

В избытке насытились благими апостольскими речами и Максимилла с Ифидамой, и все чудесно пришедшие в темницу ученики. Тогда отослал их всех блаженный восвояси:

— Ни вы не лишитесь меня никогда, о Христовы рабы, ибо любовь Его с вами вовек, ни я не лишусь вас с Его помощью. — И все разошлись по своим домам.

Много дней продолжалась светоносная апостольская проповедь в самом глубоком и тёмном тюремном подземелье, подобном склепу, — и ликовали вместе с Андреем все его ученики, приходя к нему незримо для стражников, а Эгеат всё никак не мог измыслить для Андрея казни помучительнее. Даже заключённый в темнице, причинял ему Андрей невыразимые страдания, так что однажды, охваченный приступом безумной ненависти к нему, он вскочил с трибунала прямо во время судебного процесса и бросился бегом в преторий, чтобы и гневом своим устрашить благочестивую Максимиллу, и задобрить её лаской — в надежде, что склонится она на его сторону.

А та, успев перед его приходом вернуться в очередной раз из тюрьмы, выслушала речь, полную смятения и ярости.

— О моя Максимилла, — простонал Эгеат, — твои почтенные родители сочли меня достойным тебя, доверили мне тебя, хотя были они намного меня богаче и знатнее, — нет же, покорило их благородство моей души. Помня о благодеяниях твоих родителей, окружил я тебя почестями и заботой и признавал полновластной своей госпожой, — и потому достоин я, наконец, получить от тебя ответ на вопрос, который так измучил меня, что прервал я судебное заседание и устремился к тебе: будешь ли ты прежней моей Максимиллой?! Если да — если вернёшься ты на законное супружеское ложе, если будешь постоянно сходиться со мною в надежде зачать долгожданных детей, — то будешь ты купаться в моих благах, а того чужеземца, которого заточил в темницу, я отпущу. А если нет — то тебе, так уж и быть, ничего дурного не сделаю я, да и не посмею, но опечалю тебя, клянусь, лютой скорбью — через погибель того, кого любишь ты более меня. Вот и подумай пока, Максимилла, что ты выберешь, и ответь мне не позже завтрашнего утра. Я всё сказал, и решение моё твёрдо.

Сказал так Эгеат и удалился. А Максимилла, взяв с собой Ифидаму, вновь отправилась к апостолу Андрею. Оказавшись во тьме подземелья, встала она перед ним на колени, возложила себе на лицо его руки и покрыла их поцелуями. Не дрогнул Андрей, когда узнал о том, чем грозил Эгеат, и ответил Максимилле:

— Знал я, о дитя моё Максимилла, что с негодованием отвергнешь ты призывы к супружескому сожительству, всей душою желая удалиться мерзостной и нечистой жизни, — в этом я уже давно был уверен. Потому и свидетельствую я пред всеми, Максимилла, что целиком поддерживаю тебя в твоём благом стремлении: не уступай угрозам Эгеата, не склоняйся к его увещаниям, не страшись его постыдных посулов, не поддавайся его искусной лести, не соглашайся предать себя его мерзостным и злым козням! Терпи его насилие — и приглядись к нему: ведь он весь окоченел от злобы и иссох от снедающей его похоти, — в отличие от тебя самой и наших братьев во Христе, которые полны жизни.

И действительно, несмотря на свой преклонный возраст и одолевавшую его телесную немощь, блаженный апостол был бодр духом и светел взглядом.

— Вот что, дочь моя, — продолжал он, — хочу я сказать тебе прежде всего, вот что пришло мне сейчас на ум: вижу я теперь отчётливо, как в тебе кается Ева, а во мне Адам обращается к безгрешному своему бытию. Ведь то, что праматерь наша претерпела по своему неведению и неразумию, — то исправляешь ты добровольно своим обращением к благу. А то, что претерпел по её вине низведённый во мрак и лишившийся сам себя разум человеческий, — то исправляю я вместе с тобой, познавая своё возведение к свету. Исцелила ты болезнь Евину, не испытав её мук, а я, прибегнув к Богу, устранил несовершенство Адамово. Того, чего она ослушалась, ты послушалась, а я избег того, на что он согласился. Исправление каждым собственного своего греха — вот средство к улучшению нашей природы. Итак, повторяй за мною моё славословие:

Ликуй, о природа спасённая,
Себя не убившая и не сокрывшая!
Ликуй, о душа вопиющая,
Ты, всё претерпев, к себе возвращаешься!
Ликуй, человек, чужое отвергнувший,
Но к сути своей блаженно стремящийся!
Ликуй же, ясно слова мои слышащий:
Ты больше того, что речётся и мыслится,
Сильнее всего, что владыками кажется:
Поистине нет над тобой их — достойнее
Ты тех, кем позоришься ты и пленяешься.
Познай же сущность свою бесплотную,
Познай, что ты свет светозарно-сиятельный,
Что чист ты, что выше тела ты бренного,
Что выше ты мира, властей и начальников —
Над ними стоишь ты в великом стоянии.
Узри же лицо своё в истинной сущности!
Порви же все узы земного вращения!
Увидеть желай лишь того, кто является
Тебе, но не стал ещё тем, кто становится,
Которого ты познаёшь в дерзновении!

Запомни же эти слова, Максимилла, и растопчи бесстрашно все пустые угрозы Эгеата. Да не смутят тебя более его безумные вопли, лишь бы оставаться тебе непорочной. А меня — меня пускай казнит он любыми пытками, хоть к зверям разъярённым бросает, жжёт адским пламенем и столкнёт наконец с высокой скалы, — что мне с того? Погляди на меня: это всего только тело — пусть он пользуется им, как ему угодно, ибо сам он такое же тленное тело, которое сгниёт в бесчестии. А моё тело — моя самая страшная темница, не эта, зримая ныне, — но поистине чудовищная тюрьма для моей сродной Господу души, ведь слышал я слова от Него: «Диавол, отец Эгеата, освободит тебя, о Андрей, из этой темницы его нечистыми руками», — не мешай же этому освобождению! Храни же себя впредь непорочной и чистой, святой и незапятнанной, неосквернённой и неблудной, неиспорченной и непоражённой, несломленной и неранимой, несмущённой и неделимой, несоблазнимой и не сочувствующей делам Каина. Ведь если не предашься ты, о Максимилла, ухищрениям вражеским, то и сам я обрету покой. А если уступишь врагу рода человеческого, то буду я проклят и наказан свыше, пока не одумаешься ты и не поймёшь, что ради недостойной твоей души презрел я эту низменную жизнь.

При этих словах зарыдала Максимилла и затряслась всем телом, а блаженный апостол обратился к присутствующему здесь же Стратоклу:

— А ты, дитя моё, что же так часто плачешь и стенаешь во всеуслышание? Откуда в тебе отчаяние? Что за боль в тебе или что за скорбь? Ты ведь сам знаешь, что должно всему тому свершиться, так что держи себя, прошу, в руках. Кому всё это было сказано? Коснулось ли оно всецело твоего сознания? Задело ли разумную твою часть? Достоин ли ты быть моим слушателем? Найду ли в тебе себя самого? Беседовал ли в тебе тот, кого вижу я принадлежащим мне? Любит ли он говорящего во мне и хочет ли общаться с ним? И желает ли с ним объединиться? Стремится ли сдружиться с ним? Находит ли в нём успокоение? Имеет ли куда приклонить голову? Не противно ли ему что-то во мне? Не задет ли он чем? Не противоречит? Не ненавидит? Не избегает? Не раздражается? Не отклоняется? Не отстраняется? Не возбуждается? Не тяготится? Не враждует? Не беседует с другими? Не прельщается другими? Не соглашается с другими? Не мешает ему прочее? Нет ли внутри его кого-то чуждого мне? Противника? Губителя? Врага? Лжеца? Шарлатана? Кознодея? Притворщика? Хитреца? Человеконенавистника? Ненавистника Слова? Насильника? Хвастуна? Гордеца? Безумца? Змеиного сродника? Орудия дьявольского? Огня сатанинского единомышленника? Тьмы сторонника? Нет ли в тебе никого, кто не принимал бы, о Стратокл, меня, который говорит это? Так что же? Отвечай! Не напрасно ли я говорю с тобою? Не говорит ли в тебе, о Стратокл, вечно унывающий человек?

Тогда схватил Андрей Стратокла за руку и сказал ему твёрдо:

— Есть у меня, есть — тот, кого я искал. Обрёл я того, кого желал. Держу за руку того, кого возлюбил. Успокоился я с тем, кого ожидал. Ибо, видя, как всё сильнее и сильнее ты стенаешь, понял я, что не напрасны были мои слова к тебе, и успокоился я сам.

— Не думай, о блаженнейший Андрей, — отвечал ему в горести Стратокл, — что скорблю я из-за чего-то иного, кроме тебя. Каждое слово, которое роняешь ты мне в душу, словно уголь, обжигает её и воспламеняет любовь к тебе. Оттого и страждет чувственная часть моей души, получая от тебя столь страшное пророчество. Сам-то ты свободен, а я — когда потеряю я тебя в этом мире, — в ком найду я такую заботу и любовь, в ком обрету я тогда свою свободу? Пали на почву души моей спасительные семена твоих слов, о добрый сеятель мой! Но как им взойти теперь, если покинешь ты меня, о блаженнейший Андрей? Прорастут они лишь тогда невредимыми и явятся на свет, если захочешь ты этого и помолишься о них и обо мне.

— Уже проросли они, о Стратокл, и готовы сами плодоносить! И славлю я Господа моего за то, что не ошибся в тебе и на добрую почву посеял слова благодати! Знайте же, друзья мои и чада возлюбленные, что завтра возмутит сестра наша Максимилла дикого зверя, обитающего в злосчастном Эгеате, и набросится тот на меня, рыча и брызжа ядом, — ибо не согласится она на противные Господу дела. А восставший зверь, надеясь утешить свою неизбывную адскую боль, обратит на меня всю свою ярость — будьте же готовы к тому и молитесь обо мне.