Сэмюэл Блэк - Дарующие Смерть, Коварство и Любовь

• Название: Дарующие Смерть, Коварство и Любовь
• Автор: Сэмюэл Блэк
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-69160-9

1502 год. Благословенная земля Италии, колыбель Высокого Возрождения, сотрясается в конвульсиях гражданской войны. Молодой, но крайне амбициозный политик и военачальник Чезаре Борджиа мечтает стать вторым Цезарем и образовать новую Римскую империю. Его победоносное шествие по стране на время останавливается в Имоле, где Чезаре переводит дух перед новым рывком. Волею судеб туда же попадают Никколо Макиавелли, ведущий переговоры с Борджиа от имени Флорентийской республики, и Леонардо да Винчи, которого победитель Имолы пригласил поработать над образцами нового оружия. Три по-своему великих человека, оказавшиеся в одном месте и в одно время, — это обещает многое всем троим. И жизнь каждого круто изменится после этой встречи…

---

Я подписал письмо, высушил чернила, сложил бумагу и запечатал ее восковой официальной печатью Флорентийской республики. Подумав о сделанном, вздохнул с облегчением, удовлетворением и без малейшего трепета. Я вписал свое имя в скрижали истории. И доказал, что перо в определенных ситуациях может быть могущественнее меча.

Заключительная фраза моего письма являлась смертным приговором.

Окрестности Пизы, 28 сентября 1499 года ВИТЕЛЛОДЗО

Я лежал бодрствуя, с закрытыми глазами, и прислушивался к дождю, чьи капли точно камни лупили по палатке. Я испытывал слабость и истощение. Неужели и меня свалила малярия? Сотни уже умерли от лихорадки, и еще больше лежали больными. Я размышлял, не следовало ли нам позволить в августе молодым флорентийцам захватить Пизу. Тогда мы обошлись бы гораздо меньшими потерями, и нам больше не пришлось бы разбираться с их треклятой Синьорией.

Из-за палаточного полога донеслись голоса. Открыв глаза, я приподнялся с кровати и увидел влетевшего внутрь стражника.

— Что там такое?

— Господин, извините за вторжение, но… — Он перевел дух и тяжело вздохнул. — Ваш брат, лорд Паоло, арестован и…

— Арестован?! Но как? Кто посмел?

— Флорентийский посланник пригласил его на завтрак этим утром…

— Я знаю. Меня тоже приглашали. Но я что-то приболел, поэтому…

— А когда завтрак закончился, они заявили, что хотят обсудить с ним более секретные дела. Поэтому он отпустил своих адъютантов и…

Я в отчаянии прикрыл веки:

— Проклятые обманщики!

Если они казнят его… я выясню имена всех виновных в этом решении и лично убью их. Одного за другим. Они будут умирать медленно. Мучительно.

— Верно, мой господин, но теперь они идут… к вам. Я бежал всю дорогу, чтобы предупредить вас, но вы должны поторопиться. Они вот-вот будут здесь.

Да… пожалуй, надо спасать шкуру. Если меня тоже арестуют, то кто тогда отомстит за Паоло? Тогда с Вителли будет покончено: никого не останется, кроме женщин и детей. Наши враги уничтожат даже и детей, захватят Читта-ди-Кастелло… Необходимо бежать. Но как?

— Умоляю, надо спешить, господин! Они будут здесь с минуты на минуту.

Я пристально взглянул на бледное, искаженное ужасом лицо стражника. Думай, Вителлодзо… думай! И тут меня осенило. Идея, конечно, была позорной, но иного выхода я не видел:

— Раздевайся и ложись в мою постель. Закройся с головой и изображай меня как можно дольше. Расскажи им, как тяжко ты болен. Когда они наконец откроют твое лицо, ты скажешь им, кто ты на самом деле и что я заставил тебя пойти на этот обман. Не сомневаюсь, что они сохранят тебе жизнь.

Стражник понял меня еще до того, как я закончил речь. К тому времени, когда я переоделся в его мундир, он уже стонал в койке. Покинув палатку, я быстро направился к краю лагеря, нещадно поливаемый дождем.

Флоренция, 1 октября 1499 года НИККОЛО

Я стоял на крыше дворца и, облокотившись на зубчатый парапет, смотрел вниз на площадь. В вечерних сумерках там колыхалась темная масса людей. Я также и слышал их: горожане ликовали и глумились точно так же, как в мае прошлого года, когда казнили Савонаролу. Бьяджо хлопнул меня по плечу:

— Пора.

Я отвернулся от стены и глянул в другую сторону. Из башенной темницы палач вывел вверх по лестнице на крышу лишившегося доверия командира. Наряд Паоло Вителли отличался изысканной роскошью; на лице его застыло выражение благородного презрения. Небо за ним по цвету походило на кровоподтек.

Вчера предателя пытали, но он ни в чем не признался. Колеблющиеся предложили отложить казнь, продолжить расследование, но большинство быстро заткнули им рот. Я гордился нами — наконец мы научились действовать решительно. Как я сказал прошлым вечером в Синьории, эта казнь станет своеобразным посланием: даже знаменитый военачальник в Италии не сможет безнаказанно обманывать Флорентийскую республику.

Вителли побрили и вставили в рот кляп; оторванный воротник его платья болтался на спине, обнажив крепкую мощную шею. Его заставили опуститься на колени. Священник отпустил ему грехи, и Вителли кивнул. Затем он смерил нас всех долгим обвиняющим взглядом. Я смело встретил его обвинение, излучая, как мне казалось, суровое благочестие. Он стал предателем и заслужил суровый приговор.

И вот его грудь пригнули и привязали к плахе. Палач взмахнул топором. Тяжелая сталь опустилась, нанеся сокрушительный удар. Кровь брызнула из жил, но голова так и не отделилась от шеи. Один из priori[16] хлопнулся в обморок: братья опустили его на пол, смочили ему лицо водой. Топор поднялся вновь и опять опустился; на сей раз голова скатилась на помост. Я вздохнул с облегчением. Палач сделал пару шагов и поднял упавшую голову. Один из стражников держал наготове пику, и палач насадил на ее острие окровавленную шею. По бокам от него встали еще два стражника с горящими факелами, и собравшаяся толпа увидела триумфально поднятую на пике голову преступника. На площади поднялся одобрительный рев.

Я повернулся к Бьяджо и Агустино:

— Не томитесь ли вы жаждой?

Немного позже в таверне ко мне подошли незнакомцы и, похлопав по спине, сказали:

— Молодчина! Прекрасно сделано!

Они говорили о ловушке, с помощью которой мы захватили Паоло: приглашение на завтрак, тихий арест. Это было, как я уже не раз говорил, искусно выполненное дельце.

Я поднял бокал и выпил.

— Я рад, что наш план сработал. Хотя, к сожалению, посланцы позволили сбежать его брату, Вителлодзо. Когда-нибудь мы можем пожалеть об этом.

8

Милан, 7 октября 1499 года ЛЕОНАРДО

Я видел их приближение с верхней площадки моего сада. Я поднялся сюда с восходом солнца, но тогда они еще казались лишь слабым, размытым маревом на горизонте. Сейчас их строй напоминал гигантскую гусеницу, ползущую к городу по обрамленной лугами дороге. К полудню они будут под нашими стенами. Французские войска во главе с королем Луи.[17]

Я сделал все возможное, чтобы защитить себя и моих близких от худшего, что может произойти. Я опустошил, оставив лишь пару монет, денежную шкатулку в мастерской, завернул ее содержимое в небольшие бумажные пакеты и спрятал их в разных местах. Я укрепил замки на дверях моего скромного жилища, мастерской и остальных помещений Палаццо Веккьо. Также укрепил и засовы садовых ворот, хотя едва ли они остановят солдат, нацеленных на грабеж и разбой. Теперь оставалось лишь положиться на благосклонность Фортуны.

А возможно, их король предложит мне нечто интересное…

Наконец я заставил себя отвернуться от приближающейся армии. Уж лучше насладиться в последние часы моим садом, чем тратить время на беспокойство о том, что может с ним случиться. Это был, по иронии судьбы, подарок герцога. За все те шестнадцать лет, что я провел в Милане, Иль Моро[18] так и не стал самым надежным из моих покровителей, но за этот подарок я готов простить ему почти все. Я написал для него «Тайную вечерю», и в благодарность он наделил меня участком цветущей земли — тремя акрами этого райского сада.

Пребывание в саду, как обычно, успокоило меня. Вдоль виноградника я прогулялся до моста. Урожай собрали и выдавили сок лишь на прошлой неделе, теперь он бродит в бочках за домом. Листва вишневых деревьев окрасилась багрянцем. И до меня доносился запах умирающих листьев, горевших где-то вдали, — сладкий, грустный запах окончания лета.

Иль Моро сбежал месяц тому назад. Его бравады хватило лишь на смелые разговоры о смертельной схватке, после коих в начале сентября одной темной ночкой герцог Милана просто уехал… оставив замок пустым, а город — беззащитным.

В монастыре Санта-Мария делле Грацие начали бить колокола. Я запер дверь дома. Не знаю, какие чувства во мне превалировали: надежда или страх. Мне уже сорок семь лет, и я прожил в этом городе большую часть моей сознательной жизни. Я не просил перемен, но их не избежать. И тем не менее не обязательно, что они таят в себе угрозу. Возможно, они откроют передо мной новые пути. Возможно, король…

Я прошелся по людным, шумным улицам к дворцу и поднялся под крышу. Меня сопровождали Салаи и Томмазо. К нам присоединились еще некоторые слуги. Мы сидели, пили вино и закусывали хрустящими вафлями, но вскоре услышали нарастающий рокот толпы. Поднявшись, я увидел, что гигантская гусеница превратилась в бабочку, колеблющееся ослепительно-многоцветное создание поблескивало в лучах осеннего солнца.

Король оказался высоким, неброско одетым мужчиной, более красивым, чем его предшественник. Мона Маргерита, наша домоправительница, заметила едущих за ним венецианцев и крепко выругалась на их счет. Но мои взоры привлек молодой воин на прекрасной белой лошади, находившийся рядом с королем.