Мейер Фридман - Десять величайших открытий в истории медицины

• Название: Десять величайших открытий в истории медицины
• Автор: Мейер Фридман
• Издательство: КоЛибpu
• Жанр: Научпоп
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03000-8

В истории медицины были открытия, без которых она никогда не стала бы современной наукой, способной порой творить настоящие чудеса и вылечивать даже самые тяжелые болезни. Именно о таких открытиях и рассказывают известные американские врачи кардиолог Мейер Фридман и радиолог Джеральд Фридланд. Повествуя о выдающихся ученых, об их жизни и об их времени, об их предшественниках и последователях. авторы создают яркие образы великого анатома Везалия, открывателя мира бактерий Левенгука, борцов с инфекционными болезнями Пастера и Коха. Рентгена, подарившего врачам волшебные рентгеновские лучи, Уилкинса. Уотсона и Крика, открывших структуру ДНК. а также других замечательных исследователей, заложивших основы сегодняшней медицины.

---

Мы думали обо всем этом солнечным осенним днем 1991 года, стоя у могилы Розалинд Франклин. Белые мраморные стенки саркофага блестели под яркими лучами солнца, но бронзовые буквы уже сильно потускнели. Нам пришлось постараться, прежде чем мы смогли прочесть короткую надпись:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ РОЗАЛИНД ЭЛСИ

ФРАНКЛИН

ГОРЯЧО ЛЮБИМАЯ СТАРШАЯ ДОЧЬ

ЭЛЛИСА И МЮРИЭЛЬ ФРАНКЛИН.

25 ИЮЛЯ 1920–18 АПРЕЛЯ 1958.

УЧЕНЫЙ

ЕЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И ОТКРЫТИЯ

В ОБЛАСТИ ВИРУСОВ ПРИНЕСЛИ ОГРОМНУЮ

ПОЛЬЗУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ

Таким образом, вклад Франклин в выдающееся достижение медицины нашего века не был признан даже после ее смерти. Однако ей воздали должное за то, что было для нее самым важным — за ее научную деятельность.

Глава 11 Заключение

С того момента, как мы приступили к отбору десяти выдающихся открытий в медицине, и на протяжении всего периода работы над нашей книгой перед нами вставали определенные вопросы, которые мы часто оставляли без внимания, понимая, однако, что, в конце концов, нам придется на них ответить.

Совершенно очевидно, что в первую очередь следовало ответить на вопрос: какое же из этих судьбоносных открытий было наиболее важным? Мы советовались с коллегами, коллекционерами книг по медицине, букинистами, специализирующимися на старинных медицинских изданиях. Мы долго обсуждали этот вопрос между собой, а потом решили, что должны подумать в одиночку и самостоятельно прийти к каким-то выводам. Мы так и поступили, а потом оказалось, что наши выводы совпали. Независимо друг от друга мы решили, что самым великим достижением западной медицины стало разъяснение функций сердца и кровообращения в теле человека, сделанное Уильямом Гарвеем, который впервые в истории применил в медицине принцип экспериментирования. Он также признал, что тело и его части находятся в движении и более того — сама жизнь представляет собой непрерывное движение.

На второе место мы поставили точное описание тканей и органов человеческого тела, предложенное Андреасом Везалием. Вначале мы оба склонялись к тому, чтобы поставить достижение Везалия на первое место; однако, когда мы поняли, что открытие Гарвея дало толчок к развитию такой науки, как физиология в ее теперешнем виде, нам пришлось признать, что открытое им движение крови по кругу является величайшим достижением не только западной медицины, но и мировой, причем за всю её историю.

Кроме того, с самого начала нас волновал вопрос о том, какую роль во всех этих десяти достижениях сыграло везение или удача? Совершенно очевидно, что в четырех случаях это была ключевая роль. Если бы дождевая вода не постояла несколько дней в открытой бочке у дома Антони Левенгука, в ней не размножились бы бактерии, которых он изучал под своим микроскопом.

Аналогичным образом Кроуфорд Лонг никогда не понял бы, каким прекрасным обезболивающим средством является эфир, если бы однажды утром не вспомнил, что накануне, на очередной «эфирной вечеринке», сильно ударил ногу и при этом странным образом не почувствовал никакой боли.

Никто не знает, когда было бы открыто рентгеновское излучение, если бы Вильгельм Рентген по чистой случайности не бросил взгляд на маленький кусочек бумаги с покрытием, лежавший, опять-таки по чистой случайности, рядом с трубкой Крукса, и не заметил, что он флюоресцирует.

Александр Флеминг никогда не открыл бы антибактериальное действие пенициллина, если бы крохотная спора плесени Penicillum не упала в чашку Петри, где по воле случая он выращивал культуру бактерий, которые, к счастью, оказались восприимчивыми к пенициллину. И его открытие не состоялось бы, если бы он поехал в отпуск в другое время и если бы лондонская жара не отступила именно в тот день, когда спора плесени попала в чашку Петри.

Конечно, для того чтобы эти четыре открытия состоялись, одной удачи было мало. Кроме нее, требовались терпение, сосредоточенность и организованность. А этими качествами в полной мере владели и Левенгук, и Лонг, и Рентген, и Флеминг.

Ответа требовал еще один вопрос: могло ли какое-то одно из выбранных нами открытий проистекать из другого? Конечно! Ведь если бы Везалий не изучил основные элементы, составляющие тело человека, и не сделал их относительно точное описание, Гарвею (спустя семьдесят пять лет) было бы непросто понять, что сердце представляет собой цельный функционирующий орган, а сеть артерий и вен казалась бы ему непроходимыми джунглями беспорядочно разбросанных сосудов.

Опять-таки, если бы Левенгук и его последователи не выявили существование бактерий, Флеминг, безусловно, не имел бы понятия о существовании этих организмов и ни в коем случае не стремился бы найти способ помешать их росту.

Эти достижения напрямую связаны между собой. Но, как мы уже указывали, восемь великих открытий, последовавших за открытием Гарвея, не состоялись бы, если бы Гарвей не ввел в медицинские исследования принцип экспериментирования. В частности, изучение работ Дженнера, Рентгена, Аничкова или Уилкинса показывает, что эксперимент играл в них ведущую роль.

Интересовал нас и такой вопрос: происходили ли эти открытия в какой-то конкретной стране или в конкретных социальных или политических обстоятельствах? В данном случае трудно дать однозначный ответ.

Четыре великих открытия были сделаны в Англии, по два — в Америке и Голландии, по одному — в Германии и России. В пяти случаях открытия совершались в стране, находившейся в то время под почти абсолютной монархической властью. Ни один из тоглашних правителей не финансировал исследования, приведшие к великим открытиям, однако впоследствии монархи оказывали авторам этих открытий почести или поощряли их материально. Остальные пять великих достижений совершились уже при вполне демократических режимах. Таким образом, похоже, политические системы правления тут не играют особенной роли — между прочим, одно из крупнейших научных открытий (расщепление ядра) было сделано в 1939 году в гитлеровской Германии. Семь великих открытий состоялись в стенах медицинских школ или университетов, и только Левенгук, Дженнер и Кроуфорд проводили свои исследования вне научных учреждений.

Обратившись снова к нашим десяти открытиям, отметим, что ни одно из них не было сделано гением — если понимать это слово так, как принято с конца XVIII века. Иными словами, ни один из авторов этих открытий не обладал тем особым типом интеллекта, который на первый взгляд происходит от необъяснимого вдохновения, и ни один из них не добился полученных результатов необъяснимым и чудесным образом. Например, изучение работ Гарвея или Дженнера не может вызвать такого восторга, как прослушивание Пятой симфонии Бетховена, созерцание «Моны Лизы» Леонардо или «Пьеты» Микеланджело или чтение первого изложения квантовой теории Макса Планка.

Мы восхищаемся естественными, совершенно доступными пониманию талантами наших десяти исследователей, но не испытываем потрясения перед ними в первую очередь потому, что мы можем проследить за работой их великих умов. Более того, мы готовы поверить, что, оказавшись в их ситуации, могли бы прийти к тем же выводам. При этом ни одному из нас и в голову не придет, что мы могли бы создать нечто сопоставимое по своей гениальности с музыкой Моцарта, драмами Шекспира или ньютоновскими законами физики. Иными словами, авторы описываемых открытий были невероятно талантливыми людьми, но… не гениями!

Впрочем, не будучи гениями, десять наших героев и их последователи обладали не только выдающейся любознательностью, но и, что не менее важно, способностью методически исследовать то, что возбуждало их интерес.

Везалий испытывал почти навязчивый интерес к костям человеческого тела, и он стал первым ученым, который точно понял, что без костей мы превратились бы в мягкий комок органов и тканей, способный стоять, двигаться или функционировать не больше, чем беспанцирный моллюск. А, как теперь известно, без внешней структурной поддержки костей черепа было бы невозможным и наше мышление. Везалий понимал необходимость методического изучения костей человека — его не могла остановить даже опасность быть атакованным сворой голодных собак, пожиравших трупы на кладбищах, где он по ночам собирал материал для своих исследований.

Вот и Гарвей отличался невероятной любознательностью, причем интересовали его не только сердца, артерии и вены. Так, к примеру, его занимало происхождение и назначение гигантского комплекса Стонхендж, и он регулярно проводил раскопки у подножия древних каменных сооружений. Еще больше его волновало эмбриональное развитие животных, и потому он постоянно производил вскрытия представителей разных видов фауны.

Но Левенгук, похоже, был еще более любознательным, чем Гарвей. Под своим микроскопом он изучал не только дождевую воду. Он исследовал и описал язык свиньи, конский навоз, хрусталик глаза кита, глаз мухи, а еще состав своей собственной крови, семенной жидкости и даже зубного налета.