Александр Хамадан - Гнев

• Название: Гнев
• Автор: Александр Хамадан
• Издательство: ДЕТИЗДАТ ЦК ВЛКСМ
• Жанр: О войне
• Год: 1939

Первое издание военных рассказов Александра Моисеевича Хамадана

---

Новобранцы, не моргая, смотрели прямо в рот офицеру, когда он говорил, а потом и переводчику. Им трудно было уловить смысл этих речей, упрятанный в высокопарные фразы. Они ломали себе головы, думая о том, почему эастенные китайцы, точно такие же люди, как и они, — враги? Почему Япония — отец Манчжу-Го? Как это одна страна может родить другую? Что это за «земной рай»? Почему они его строят у нас в Манчжурии, а не у себя в Японии? Сволочи! Захватили наши земли и издеваются!..

Новобранцы смотрели на офицера и думали о нем: «У этого дурака в башке столько же воды, сколько в жабе». Было смешно, когда он, выпячивая грудь, произносил свои нелепые слова, но они не смеялись.

«Уроки назидания» занимали не только весь «час просвещения», но и много других часов. Офицеры сменяли друг друга, неустанно произнося утомительные речи. Новобранцы, отупевшие и измученные, молча злобствовали. Их не оставляли одних: всегда и повсюду они чувствовали за собой зоркие глаза своих, «старших братьев» — японских солдат первого разряда. Даже ночью в бараках «старшие братья» следили за сном новобранцев.

В день, когда военное обучение было закончено и новобранцы стали солдатами, а полк их был назван «Тараном победы», произошло неожиданное событие: в полку были обнаружены антияпонские листовки, призывавшие молодых солдат к восстанию, к защите родины с оружием в руках.

Полк построили на учебном плацу, и японец полковник обратился к солдатам с речью. Он просил их выдать «врагов Японии и Манчжу-Го». Полк молчал. Полковниц грозил расстрелять каждого десятого. Полк молчал.

Люди смотрели прямо перед собой пустыми, ничего невидящими глазами. До слуха их доносились крики полковника и испуганный голос китайца переводчика. Они действительно не знали, кто подбросил в бараки листовки; их обнаружили утром, и грамотные солдаты с удовольствием читали их неграмотным. Но если бы солдаты и знали этих людей, они молчали бы так же.

К полковнику подошли офицеры. Они быстро переговорили о чем-то между собой, потом пошли по рядам, всматриваясь в равнодушные солдатские лица. Из рядов вызывали «подозрительных» солдат. Скоро их набралось человек тридцать. Окруженные японцами, они были отведены в сторону, к высокой кирпичной стене старого буддийского храма. Полковник резким голосом прокричал переводчику несколько фраз. Тот перевел их полку:

— Сейчас мы расстреляем этих антияпонских собак и поступим так и с вами, если вы осмелитесь сделать что-нибудь антияпонское…

Солдаты в бешенстве сжимали винтовки и молчали. Они ничего не могли сделать: винтовки у них были без патронов и штыков…

Вскоре полк перебросили в прифронтовую полосу, в провинцию Шаньси. Он разместился в центре большого японского военного лагеря: вокруг были японские войска. В полк приходили японцы и смотрели на солдат, как на дикарей, бесстыдно тыча им в лица свои грязные руки. Солдат из лагеря не выпускали. Дни и ночи они проводили в душных бараках.

На третий день в лагерь прибыл санитарный отряд. Переводчик сообщил солдатам, что застенные китайцы подбросили в лагерь бактерии чумы, чтобы истребить весь полк «Таран победы». Полк по-ротно двинулся к санитарному бараку для античумной прививки. Японцы встречали солдат насмешливо. Кругом стояли японские патрули с пулеметами. Солдатам было приказано оставить оружие в бараках.

К врачам пропускали по одному. Они осматривали у солдата сперва глаза, уши, затем открывали рот, быстро вставляли в него бамбуковую палочку и вытаскивали язык. Давившихся солдат крепко держали за руки санитары. Врач ловко отрезал под языком кусок мяса, фельдшер щедро пихал в рот вату, залив ее иодом. Оперированного уводили, входил другой солдат.

Так поступили со всем полком. Молодые, здоровые крестьянские парни превратились в немых…

Через две недели после этого полк, именуемый «Тараном победы», перебросили вместе с японским полком на фронт. «Таран победы» двигался впереди, за ним шли японцы. Китайцы упорно обороняли свои позиции, отбивая японские атаки. Тогда японцы выдали полку «Таран победы» гранаты и бросили его на прорыв китайских линий, а сами следовали за ним по пятам с пулеметами.

«Таран победы» быстро шел вперед, все больше отрываясь от японского полка.

На китайских позициях было тихо: здесь ждали, когда противник подойдет ближе, вплотную, чтобы встретить его сокрушительным огнем. «Таран победы» был уже возле китайских линий, когда он внезапно круто повернул назад и бросился с гранатами на японцев. Японцы от неожиданности опешили. «Таран победы» со страшным мычаньем навалился на них, осыпая гранатами. Вслед за ним ринулись в атаку и китайские войска… Весь японский полк был уничтожен.

Вот маленький рассказ о том, как японские генералы хотели завоевать Китай руками китайцев и что из этого вышло.

Я плачу…

О смерти Чжоу Дя-ю в деревне Синьхэ узнали случайно.

В город Таянь привезли раненых бойцов. Повсюду шла кровопролитная война с японскими интервентами, и в таянском госпитале не хватало мест для выздоравливающих бойцов. Когда жители окрестных деревень узнали об этом, они приготовили удобные и легкие носилки из бамбука и послали свои депутации в таянский госпиталь. Выздоравливающие бойцы охотно согласились переехать в крестьянские фанзы и жить там, покуда не затянутся их раны.

В Синьхэ с нетерпением ждали раненых. Крестьяне заботливо украшали свои жилища, где должны были поселиться дорогие гости, защитники родины. В деревню ждали не менее двадцати бойцов. После долгих споров, кому из крестьян выпадет честь принять раненых в своих фанзах, решили тянуть жребий. Конечно, даже после этой разумной меры, предложенной старостой Ли Пином, осталось много недовольных. Всем хотелось приютить и приласкать раненого бойца у себя дома. Тогда опять начали спорить и наконец решили: продовольствие и одежду для раненых предоставляет вся деревня сообща, и, кроме того, возле раненых устанавливается постоянное дежурство деревенских жителей.

Далеко за околицей бродили дозорные ребятишки: они должны были оповестить деревню, когда завидят кортеж раненых. Ждали их уже второй день, и нетерпение жителей достигло высшего предела. Старики тоже выходили За околицу, взбирались на бугорки и оттуда подолгу оглядывали все пространство до горизонта.

Раненые прибыли на рассвете, когда в деревне еще спят. Дозорные мальчишки, приткнувшись друг к другу спинами, дремали. Чувствуя себя провинившимися, они, как одержимые, сорвались с места и побежали по деревенской улице, оглашая ее неистовыми криками:

— Везут! Везут! Раненых везут!..

Улица быстро заполнилась народом, устремившимся к околице. Там и встретили дорогих гостей. Староста Ли Пин взволнованным голосом приветствовал бойцов:

— Мы ждали вас, как детей наших, потому что дети наши тоже на фронте бьются с врагами. Примите нашу любовь к вам и живите у нас, если скромное наше жилище понравится вам…

Ли Пин хотел говорить еще и еще. Но он не умел произносить складные речи и к тому же волновался. Поэтому он замолк и сделал рукой широкий жест, столь красноречивый, как самое горячее, сердечное приветствие. Крестьяне быстро сменили людей, несших носилки с ранеными бойцами, и кортеж направился в деревню.

По дороге едва не разразился новый скандал: вместо двадцати бойцов в Синьхэ было доставлено всего двенадцать! Ходоки сконфуженно пожимали плечами и говорили:

— Как мы ни просили, ничего не вышло. Желающих взять к себе раненых много, очень много, а раненых очень мало. Для всех деревень не хватает…

Староста Ли Пин стал громко по именам выкликать из толпы счастливцев:

— Су Чжэн! Этот дорогой гость будет жить у тебя.

Му Тан! Проводи эти носилки с раненым бойцом в свою фанзу.

Каждое слово Ли Пина ловили жадно и послушно. Те, кого он называл, с достоинством провожали бойцов к своим жилищам. И никто больше не спорил, чтобы не нарушать шумом голосов покой гостей.

Когда распределили всех выздоравливающих бойцов, Ли Пин заметил в толпе старуху Чжоу Тун. В лицо ему ударила кровь, и он смутился. Уж если к кому надо было определить раненого бойца, так это, конечно, к ней, к старой Чжоу Туи. Все пять сыновей ее бьются с заклятыми врагами на фронте. Муж ее умер давно, и ей тоскливо жить в старости одиноко. Ли Пин горестно вздохнул и подошел к ней.

— Ты не убивайся. Мы с тобой самое главное будем делать: мы будем ходить из фанзы в фанзу и присматривать, чтобы у раненых все было в порядке и в достаточном количестве. Это наша с тобой обязанность.

Старуха молча кивнула головой. Потом она с сожалением посмотрела вслед последним носилкам, уносимым к крайней фанзе.

— Конечно, это наша обязанность — ходить за ранеными бойцами, — сказала она.

По вечерам фанзы, где находились раненые, наполнялись людьми. Все внимательно слушали рассказы бойцов или, если они молчали, развлекали их, как могли. Но чаще всего бойцы рассказывали о войне, о фронтовой жизни.