Ричард Дейч - Похитители тьмы

• Название: Похитители тьмы
• Автор: Ричард Дейч
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Триллер
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-68630-8

Когда-то Майкл Сент-Пьер был высококлассным вором, специалистом по древностям и предметам искусства, — изобретательным, дерзким и совершенно неуловимым. Теперь он отошел от дел и ведет совершенно легальный бизнес. Но ему пришлось вспомнить прежнее ремесло, когда он узнал, что его лучший друг Симон, охотясь за древней картой и еще более древним посохом, попал в серьезную переделку и ему грозит смерть. Майклу еще не известно, что эти карта и посох — ключи к самому потаенному месту на Земле; месту, где скрываются чуть ли не все тайны мироздания. И что за этими ключами охотятся также другие люди — лишенные всяких моральных принципов; люди, желающие выпустить в этот мир первородное зло…

---

Майкл всплыл на поверхность и выбрался из воды. Он медленно шел по водосборнику, проверяя, прежде чем ступить ногой, не образовалось ли дыр в полу. Добравшись до стены, он обследовал первую пробоину и, как и предполагал, обнаружил, что за этой стеной есть еще одна. Этот фасад был пристроен к уже существующей стене. Майкл перешел к следующей бреши, скидывая в воду куски камня, и увидел там то же самое. И только в третьей пробоине нашел то, что искал. За трехфутовой дырой была не еще одна стена, а темная дыра. Майкл снял фонарик с пояса, посветил внутрь и улыбнулся.

Празднество, организованное Европейским союзом, было в полном разгаре. Прибывали всевозможные важные персоны и знаменитости; они выходили из лимузинов и шли по королевскому синему ковру, лежащему на дорожке, через Султанские ворота дворца Топкапы и присоединялись к празднующим. По другую сторону улицы стояли грузовики со спутниковым телевизионным оборудованием, работали видеокамеры, репортеры сообщали о том, как проходит празднество. Вспышки фотоаппаратов папарацци постоянным голубым мельканием высвечивали лица и окружающий антураж. Охранники в количестве десяти человек занимали заметное место у ворот — стояли, держа винтовки в положении «на плечо», давая понять, что Турция будет защищать Европейский союз с таким же рвением, с каким она защищает себя. После долгих лет противостояния, споров, риторики страну, оседлавшую два континента, общество, которое издавна было толерантно ко всем верованиям, наконец-то приняли в союз из двадцати семи европейских народов.

Пол сидел за рулем лимузина; ему были видны и Султанские ворота, и дворец Топкапы, в котором бурлила жизнь в четверти мили от него, и собор Софии, стоявший прямо по другую сторону улицы, безмятежный и тихий.

Желтый «Фиат» потерялся в море такси в двухстах футах впереди — тихо стоял на обочине дороги. На водительском сиденье расположился Иблис, сосредоточивший все внимание на соборе Софии, несомненно, болея за успех ученицы. Прошло уже двадцать минут, и ноги Пола стали затекать. Еще со времени работы в полиции он ненавидел засады и наблюдения. Долгие часы утомительного ожидания, слежки — кто появится, что случится… Однако в данной ситуации Буш, напротив, следил, чтобы ничего не случилось.

Но потом оно случилось. Из своей маленькой машины вышел Иблис, и Пол, поняв, что происходит, почувствовал, как учащенно забилось его сердце. Иблис не пошел к музею, а быстрой походкой направился к Султанским воротам; одет он был в новенький черный смокинг, в руке держал коричневый портфель. В этом-то и состоял план: он собирался в Топкапы — ему нужна карта.

Буш проверил пистолет и сунул его в кобуру, выключил двигатель, схватил рацию и небрежно вышел из машины. Потом пересек улицу и по тротуару направился к дворцу. Быстрым шагом сократил вдвое расстояние между ним и Иблисом и продолжал приближаться. Пол пока не знал, что будет делать; он действовал по наитию, надеясь, что его реакция в любом случае будет адекватной.

Иблис подошел к воротам и двинулся по синему ковру, но в этот момент охранник вышел из строя и остановил его. И тут неожиданно, к удивлению Буша, «объект» повернулся и посмотрел прямо на него, заглянул ему в глаза. Затем улыбнулся, кивнул, повернулся, вытащил карточку и показал охраннику, после чего тот отошел в сторону. Объект наблюдения исчез за стенами дворца Топкапы.

Майкл прополз через отверстие, осветил фонариком темное помещение — оно было маленьким, не больше двадцати квадратных футов. Тут имелись три ряда скамеек перед распятием, расположенным за маленьким алтарем, и открытое пространство, покрытое большим молельным ковром. На ковре изображена звезда внутри полумесяца в одном углу перед стеной, где восходящее солнце освещало город. В боковину второго алтаря вделана дарохранительница средних размеров, на ее маленькой деревянной дверце вырезана звезда Давида.

Сент-Пьер оказался в маленькой часовне, где представители разных религий могли молиться вместе по традициям предков. Помещение, куда они могли прийти и почувствовать свое единство, где те, кто был похищен из христианских или иудейских домов, могли тайно исполнять обряды, от которых отказались по принуждению.

Майкл смотрел на алтари, символы веры, на полумесяц со звездой, на крест и звезду Давида, восхищаясь мудростью человека, который построил эту часовню, и покладистостью тех, кто тайно пропускал верующих через ее двери. Ему хотелось, чтобы об их мудрости и толерантности узнал весь мир.

Миллионы людей были убиты во имя Бога теми, кто верил, что Всемогущий на их стороне. Любопытно, подумал Майкл, за кого болеет Господь — за «Янкис» или бостонский «Ред Сокс»[26], сочувствует он капиталистам или коммунистам? Слышит ли молитвы солдат из двух враждующих армий, молящихся о победе, или же он устал от тех, кто сражается и убивает его именем, и перестал всех их слушать? Майкл тряхнул головой, прогоняя эти философские мысли. Какими бы ни были обстоятельства, мудрость тех, кто обустроил эту часовню, заставила их запечатать ее, спрятать от мира, а где-то в ней спрятать еще большую тайну.

Он прошел по комнате, разглядывая религиозные артефакты, пролежавшие здесь пять сотен лет, затейливо подробное настенное изображение древнего Константинополя, изысканную мозаику на дальней стене — но нигде не нашел ни какого-либо хранилища, ни камеры. Пол представлял собой сплошную породу, стены были из гранита. Это святилище вытесано в земле. Каждый алтарь — из монолитного камня, скамьи и стулья — из кипариса, ковры — шерсть плотного плетения, и все эти органические материалы хорошо сохранились, хотя им и было по полтысячи лет.

Майкл уставился на прекрасную мозаику, которой выложена большая часть задней стены святилища. На мозаике были три изображения — картины, проработанные до мельчайших деталей. На первой он увидел пышный сад, в центре которого росли два больших фруктовых дерева, мозаичные камушки передавали их зеленые листья с удивительной достоверностью. Вокруг деревьев за садом видны города, процветающие поселения прошлых времен. Ни машин, ни поездов — только трехмачтовые корабли, плывущие по морям необыкновенной голубизны; вдалеке виднелись египетские пирамиды, цветение вокруг Иерусалима, Мекка во всем ее величии, Рим до его падения. Здесь были изображены различные священные места древнего мира: образы пятисотлетней и тысячелетней давности, дохристианских времен, — и все это представлено как гигантское по времени полотно мира, омываемого морями, воды которых бороздят древние корабли.

Пока Майкл смотрел на этот мозаичный шедевр, голубые небеса над миром померкли и, наполненные звездами, уступили место тому, что можно описать разве что как рай — спокойный, безмятежный, безусловное обещание вечного спасения. Ангелы стояли вперемешку с мужчинами и женщинами. Над толпами плыли облака — над мирным собранием лучших представителей человечества, людей всех рас, всех верований, всех цветов кожи. Священники и имамы, раввины и монахи. Мусульмане, христиане и индусы. Буддисты, иудеи и кельты — все они собрались здесь, словно в безусловном понимании вечности. Созерцание этого наполнило Майкла оптимизмом. Он не знал почему, но тот факт, что видение мира этого художника, эта мозаика из исторического прошлого изображала некий, по мнению многих, идеал, наполнил его надеждой.

Но он забыл обо всем этом, когда его взор обратился к третьей, и последней, мозаике. Она располагалась под изображением человека, под городами и людьми. Она словно выходила из темной земли и являла собой средоточие ада, мир бесконечного зла, землю, наполненную людьми, которые страдают, рыдают, оплакивают мертвых. В сумерках мелькали темные существа, их желтые глаза смотрели из мрака. Мир невыносимого жара и убийственного холода, мучений и боли. Переломанные тела, оторванные и разбросанные повсюду конечности, горящие города, реки, в которых течет кровь, несущая всплывшие тела утопленников. Гиганты, держащие мечи, с которых капает кровь, подпоясанные ремнями с висящими на них отрубленными головами.

Майкл почувствовал, как тошнота подступает к горлу; он нагнулся, уперев руки в колени, и проглотил слюну, попытался выровнять дыхание. Ощущение такое, словно изображенное на мозаике зло внезапно захватило его разум и сердце. Что могло побудить художника создать нечто столь мрачное — этого Майкл не мог понять. И ужас увиденного вернул его к действительности.

Он вдруг понял, где может быть спрятана карта, и от этого у него защемило сердце. Поскольку то, что он должен сделать, явно было действием, направленным против бога, против воистину одного из лучших творений, которое пробуждало в человеке самые сокровенные его чувства. Произведение поразительных достоинств, увидеть которое не суждено человечеству.