John Irving - Правила Дома сидра

• Название: Правила Дома сидра
• Автор: John Irving
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-264-00120-0

Джон Ирвинг – признанный мастер психологической прозы. Мировую известность принес ему роман «Мир от Гарпа», хорошо известный и российскому читателю.

«Правила Дома сидра» можно назвать семейной сагой на новый лад, «Дэвидом Копперфильдом» или «Джейн Эйр» наоборот. Сирота без роду и племени обретает свой семейный очаг, но дом уже не является той крепостью, за стенами которой можно укрыться от бурь и катаклизмов нашего жестокого века. На смену жизненным правилам, призванным обеспечить честную и спокойную жизнь, приходят новые, куда более жесткие. Но и следуя им, человек обречен – ведь ему приходится отказываться от своего прошлого, от традиций и нравственных ценностей. Есть ли выход из этого заколдованного круга?

---

Олив с головой ушла в дела фермы. Днем ее все радовало, ночь же приносила тревогу; она была уверена, несчастья случаются с теми, кто поздно ложится.

Незадолго до страды Олив написала Артуру Розу, что Сениор умер и заниматься наймом будет теперь она. Письмо отправила по прежнему адресу — Южная Каролина, городок Грин, до востребования. Артур Роз ответил быстро. Выразив соболезнование, он уверил ее, что бригада приедет, как всегда, вовремя и в полном составе. И сдержал слово. Олив никогда не называла Роза Артуром, разве что когда писала имя на конверте или ежегодной рождественской открытке («Счастливого Рождества, Артур!»). Впрочем, по имени его никто не звал. Почему — Гомеру не объяснили, скорее всего, для поддержания авторитета. Уважительное отношение к мистеру Розу Гомер особенно почувствовал, когда Олив их знакомила.

— Гомер, — сказала она, — это мистер Роз. А это Гомер Бур.

— Рад познакомиться, Гомер, — приветствовал его мистер Роз.

— Гомер — моя правая рука, — с чувством добавила Олив.

— Рад это слышать, Гомер! — сказал мистер Роз и пожал Гомеру руку — крепко, но второпях.

Поджарый, как большинство сезонников, он и одет был не лучше других. Но его потрепанные вещи носили на себе отпечаток стиля: пиджак, пусть ветхий и грязный, был от двубортного костюма в полоску, явно принадлежавшего в прошлом какому-то щеголю. Поясом мистеру Розу служил шейный платок из натурального шелка. И туфли были хорошие — для работы на ферме это важно: старые, но заново подбитые, смазанные жиром и на вид удобные, носки — в тон туфлям. У пиджака имелся кармашек для часов: в нем золотые часы, которые, между прочим, шли. Роз часто привычным жестом извлекал их из кармашка и смотрел время, как будто все у него было расписано по минутам. Выбрит он был идеально, казалось, борода у него вообще не растет, гладкое лицо цветом напоминало темный горький шоколад. Он постоянно жевал белые мятные пастилки, и от него всегда веяло приятной свежестью. Говорил и двигался он медленно и степенно, речь и манеры были сдержанные и скромные, но, когда он просто стоял на месте и молчал, становилось ясно — этот человек порывист и в высшей степени решителен.

Был жаркий день бабьего лета. Океан — далеко, и легкая морская прохлада не долетала до яблочного павильона. Мистер Роз и миссис Уортингтон разговаривали на площадке возле павильона, среди грузовиков и фургонов, остальные сезонники сидели по своим машинам с опущенными стеклами, барабаня черными пальцами по горячему железу. Всего приехало семнадцать сборщиков и повар; к облегчению Олив, в этом году ни женщин, ни детей не было.

— Очень красиво, — похвалил мистер Роз цветы в доме сидра.

Перед тем как уйти, миссис Уортингтон обратила его внимание на правила, прикнопленные в кухне рядом с выключателем.

— Пожалуйста, покажите их остальным, — попросила она. — Договорились?

— Конечно, я и сам всецело за правила, — с улыбкой отозвался тот.

Когда Гомер открывал для Олив дверцу фургона, мистер Роз сказал:

— Приходи на первый отжим, Гомер. Конечно, у тебя есть дела поинтереснее — кино и всякое такое, но, если найдешь время, приходи. Посмотришь, как сделаем сущую безделицу — тысячу галлонов сидра. — Он переступил с ноги на ногу, словно застеснялся собственной похвальбы. — Все, что требуется, — восемь часов работы и сотни три бушелей яблок, — добавил он и с гордостью повторил: — И тысяча галлонов готова.

— Мистер Роз — человек дела, — сказала Олив Гомеру на обратном пути к павильону. — Какое было бы для них самих счастье, если бы все были такие, как он.

Гомер не совсем понял, что она хотела сказать. В ее голосе звучало и восхищение, и сочувствие, и теплота, но все это было как бы подернуто ледяной корочкой — одно ясно, ее отношение к мистеру Розу непоколебимо и складывалось на протяжении лет.

* * *

К счастью для Мелони, в бригаде сборщиков на ферме «Йорк» были две женщины и ребенок; поэтому в доме сидра она чувствовала себя в безопасности. Одна из женщин, жена бригадира, работала вместе со всеми, а другая, ее мать, готовила еду и присматривала за ребенком, которого почти не было слышно. На ферме был всего один душ — на забетонированной площадке позади сидрового барака, под бывшими виноградными шпалерами, проржавевшими от времени и непогоды. По вечерам женщины мылись первые, и никто за ними не подглядывал. Бригадир, человек мягкий и спокойный, не возражал, что Мелони ночует под одной крышей с сезонниками. Все звали его «Ведь», прозвище произошло от его пристрастия к этому словечку. Его сборщики были не так безоговорочно послушны, как сезонники мистера Роза. Его никто не называл «мистер Ведь». Работал он усердно, но не быстро, и все равно сдавал больше сотни бушелей в день. Мелони скоро поняла, что он берет с рабочих комиссионные — по одному бушелю яблок с каждых двадцати.

— Ведь это я нашел им работу, — объяснил он Мелони, добавив, что комиссионные «совсем пустяковые». Впрочем с Мелони он ничего не брал. «Ты ведь сама работу нашла», — подмигивал он.

Через три дня она собирала уже по восемьдесят бушелей и, кроме того, помогала разливать готовый сидр по бутылкам. Все это не радовало Мелони. Она у всех спрашивала про «Океанские дали», но никто ничего не мог ей сказать.

Гомер, по простоте душевной, гораздо позже, чем Мелони, заметил, что и мистер Роз берет комиссионные со своих сборщиков. Роз работал быстрее всех, без спешки и суеты, никогда не ронял плоды и не ударял мешок с яблоками о перекладины стремянки. Но даже со всей своей сноровкой он мог бы собрать не больше ста десяти бушелей в день, а сдавал до ста шестидесяти. Разницу и составляли комиссионные. Правда, мистер Роз брал совсем немного — по одному бушелю с каждых сорока, но в бригаде было пятнадцать человек, и никто из них не собирал меньше восьмидесяти бушелей в день. Обычно мистер Роз быстро набирал с полдюжины бушелей, а потом немного отдыхал или наблюдал, как работает бригада.

— Помедленнее, Джордж, — говорил он. — Ты мнешь плоды, на что они теперь сгодятся?

— На сидр, — отвечал Джордж.

— Верно, — кивал мистер Роз. — Вот только яблоки для сидра идут всего по пяти центов за бушель.

— Ладно, понял, — отвечал Джордж.

— Вот и хорошо, — говорил мистер Роз, — рад, что понял.

На третий день пошел дождь, и работа в саду остановилась. Во время дождя яблоки скользят из рук, да и рабочие чаще срываются с лестниц, но яблокам падение причиняет более ощутимый вред. Гомер пошел посмотреть на первый отжим сидра. Командовали здесь Злюка Хайд и мистер Роз, но держались они поодаль, боясь забрызгаться. Двое сезонников стояли у пресса, еще двое разливали сидр по бутылкам. Каждый час рабочие менялись. Злюка следил за правильной установкой решеток: если поставить криво, весь отжим пойдет насмарку — три бушеля яблок, десять галлонов сидра. Да еще во все стороны разлетится жмых. Те, кто работал у пресса, были в непромокаемых фартуках, остальные — в резиновых сапогах. Рев дробилки напомнил Гомеру визг циркулярных пил, которые ему мерещились в бессонные ночи. Насос гнал под пресс месиво из мякоти, семян, кожуры и даже червей, если они попадались, месиво напоминало блевотину, «срыг», как говорила сестра Анджела. Из большой лохани под прессом сидр, с шумом пройдя сквозь вращающийся фильтр, сливался в тысячегаллонный чан, где еще недавно Грейс Линч демонстрировала Гомеру свою жалкую наготу. Через восемь часов они и правда приготовили тысячу галлонов сидра. Лента транспортера потянула дребезжащие бутылки в холодильную камеру. Промывал чан из шланга и ополаскивал решетки работник по прозвищу Сук. Эту кличку он получил за умение ловко карабкаться по самым большим деревьям с ветки на ветку, с сука на сук без всяких лестниц. Другой сезонник, по прозвищу Герой, стирал холсты, снятые с решеток пресса. Злюка Хайд рассказал Гомеру, что Герой однажды и впрямь совершил геройский поступок, правда, неизвестно какой. «Но всего лишь один», — укоризненно прибавил он, как будто хотел сказать: стыдно иметь на счету только один подвиг, каким бы славным он ни был.

— Тебе, конечно, было скучно, — сказал мистер Роз Гомеру.

— Но я узнал много нового, — солгал Гомер, не желая разочаровать мистера Роза.

— Чтобы понять всю прелесть работы на прессе, надо прийти смотреть ночью, — продолжал тот. — Сегодня мы просто работали в дождь. Другое дело, когда день рвешь яблоки, а ночью давишь сидр. Это надо видеть! — Он подмигнул Гомеру, как будто приоткрыл ему одну из тайн жизни, и протянул кружку сидра. Гомер целый день пил сидр, но эту кружку ему предложили так галантно, точно она была залогом совместных ночных бдений, он взял кружку и сделал глоток. Из глаз у него брызнули слезы, лицо вспыхнуло, желудок обожгло огнем. Ни слова не говоря, мистер Роз забрал у Гомера кружку и протянул работнику по прозвищу Сук. Тот допил огнедышащую смесь одним глотком, даже не поморщившись.