Георгий Метельский - Тайфун над пограничной заставой

• Название: Тайфун над пограничной заставой
• Автор: Георгий Метельский
• Издательство: Граница
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-86436-004-Х

Г. Метельский

Тайфун над пограничной заставой

Метельский Георгий Васильевич — автор многих повестей и рассказов. Тема его исследований — не только людские судьбы, но и родная природа.

Сборник «Тайфун над пограничной заставой» посвящен сложной и опасной службе на границе. В остросюжетной форме автор повествует о напряженной борьбе, которую ежедневно и ежечасно приходится вести пограничникам. Часто их противниками выступают не только подготовленные агенты, но и необузданные силы природы. Именно такой теме и посвящена заглавная повесть сборника.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Врача не было, и теперь, к вечеру, стало ясно, что сегодня он уже не прилетит, даже если вдруг утихнет тайфун и в небе засияет закатное солнце. Но тайфун свирепствовал по-прежнему, не утихая. Впереди была невероятно тяжелая, страшная для Бочкарева ночь, восемь часов сплошного страха и, что особенно ужасно, — полного бездействия, беспомощности, в то время, когда нельзя терять ни минуты, надо что-то срочно предпринимать. Но что?

Бочкарев связался с отрядом, но доктора не было ни в санчасти, ни дома; он сидел на аэродроме и ждал вылета. Наконец его там разыскали, и Бочкарев услышал в трубке глуховатый голос.

— Подполковник Седых у телефона.

— Здравия желаю, товарищ подполковник. Опять вас старший лейтенант Бочкарев беспокоит.

— Здравствуйте. Вот собрался к вам лететь, но начальники из кухни погоды не выпускают. Однако ближе к делу. Как больная.

— Плохо, Михаил Михалыч.

— А конкретно? Температура?.. Понятно. Давление меряли? Девяносто на шестьдесят пять, говорите? Так... Опухоль увеличивается? Понял вас: увеличивается, но сколь быстро, вы не можете ответить. Тогда вот что, голубчик. Возьмите суровую нитку и повяжите ее вокруг ноги повыше раны. Через час посмотрите — врезалась ли нитка в тело. Вы поняли меня? Очень хорошо. Теперь скажите, пожалуйста, чувствительность в ноге не потеряна? Ну, чувствует она, когда вы дотрагиваетесь до ноги?

— Вроде чувствует, — не очень уверенно ответил Бочкарев. — Стонала, когда недавно перевязку делали.

Доктор задал еще несколько вопросов и распорядился продолжать принимать димедрол и делать уколы.

— Через час жду вашего звонка по поводу опухоли... Есть еще ко мне вопросы?

— Есть, Михаил Михалыч. Тут жена старшины советует сделать ванну из минеральной воды Горячих ключей. Стоит попробовать?

— Что ж, совет дельный. Только постарайтесь, чтобы вода не очень остыла. Да, да, дельный совет, — повторил доктор. — Я забыл, что поблизости от вас есть горячие источники.

Бочкарев положил трубку. В канцелярии никого не было, и он, обхватив голову обеими руками, стал раскачиваться из стороны в сторону. В эту минуту ему было совершенно все равно увидят или не увидят его подчиненные в таком виде и что подумают о нем. Сам же он думал о Горячих ключах, о том, как туда добраться. Только он сам мог позволить себе пойти на риск и отправиться за водой, уж кто-кто, а он дошел бы — не помешал бы ни мороз, ни снег, ни ветер, ничто бы не помешало, раз это надо для спасения Тони. Но он не мог, не имел права В это тревожное время ни на час оставить заставу. Правда, можно было попытаться спросить разрешения у окружного начальства. Но с первыми порывами пурги из отряда пришел приказ усилить бдительность и перевести заставу ка режим готовности номер один.

Бочкарев не слышал, как в канцелярию вошел старшина, и узнал об этом, лишь когда Стародубцев легонько дотронулся до его плеча.

— Простите, Иван Иванович... —. Бочкарев не раз ловил себя на мысли, что в минуты особого напряжения — радости или расстройства, он как бы снова возвращается в забытый мир гражданки и говорит так, будто он никогда не был военным.

— Над чем задумались, товарищ старший лейтенант? — спросил старшина, усаживаясь за свой столик.

— Все о том же, Иван Иванович... Думаю, как принести воду с Горячих ключей. Может быть, в этом последняя возможность. Сам бы с превеликой радостью туда пошел, да нельзя...

— Не надо. Будет у нас вода, — хмуро сказал стар? шина. Бочкарев оторопело посмотрел на него.

— Ничего не понимаю...

— Константинов поехал. Ни у кого разрешения не спросил, оседлал Орленка и подался. Две канистры с собой взял и еще полушубок, наверно, чтоб канистры закутать, когда воду наберет... Самоволка, товарищ старшин лейтенант.

— Когда же это случилось?

— Должно, в восемнадцать с минутами.

«Значит, сразу после того, как разговаривал со мной», — подумал Бочкарев.

— Час от часу не легче, — сказал он вслух. — Что будем делать?

— А что теперь сделаешь? За ним не поскачешь. Да и зачем? Придется ждать.

Оба, не сговариваясь, глянули в уже темное, залепленное снегом окно и прислушались. Ветер гудел с той же силой, все так же дрожала рама, электрическая лампочка под потолком то разгоралась, то тускнела — ветер раскачивал провода.

— А если с ним что-нибудь случится? — спросил начальник заставы.

— Не знаю, товарищ старший лейтенант. Проглядели, в общем...

— Может быть, доложить оперативному?

Старшина задумался.

— Давайте повременим, товарищ старший лейтенант.

С минуту Бочкарев сидел неподвижно, а потом решительно встал из-за стола.

— Ладно, Иван Иванович... Я отлучусь на минуту к Тоне. Тут одну процедуру доктор ей назначил. У вас есть суровая нитка?

Бочкареву было страшно смотреть на Тонину распухшую, как колода, ногу, и он, выполнив назначение доктора, снова ушел в канцелярию, а Надежда Петровна осталась. Она тоже изрядно извелась за двое; суток, почти не спала, у нее болел затылок, ломило в суставах; но о том, чтобы уйти домой, о чем ее робко просил начальник заставы, она не хотела и слушать.

Через час Бочкарев со страхом откинул Тонино одеяло и увидел, что нитка, хотя и врезалась в тело, однако совсем немного, и это обрадовало его.

— Ну вот видишь, Тонечка, опухоль больше не растет. Это очень хорошо, это просто великолепно! — сказал он бодро.

Тоня ничего не ответила, она лежала на спине, глазами в потолок.

— Вот прилетит доктор и отрежет мне ногу, — сказала она глухо. — Что я буду делать без ноги?

Бочкарев нервно втянул в себя воздух и стал быстро ходить по комнате из угла в угол.

— Знаешь, Тонечка, я не очень люблю, когда взрослые люди начинают говорить чепуху.

— Это не чепуха, Вася.

— Ты просто большой мнительный ребенок. Так же нельзя!

— И правду Василь Иванович говорит, нельзя так себя настраивать, — сказала Надежда Петровна. — Ишь, чего вздумала, ногу ей отрежут!

Бочкарев продолжал ходить по комнате.

— Надежда Петровна, — сказал он, — вы бы хоть на кушетке прилегли, если отказываетесь пойти домой отдохнуть.

— Ладно уж... Если лягу, так сразу и усну, а какой толк от спящей. Лучше на стуле сидеть... Я ей песни пою.

Бочкарев вздохнул.

— И чем я вас отблагодарю, Надежда Петровна...

С доктором Бочкарева соединили быстро. Михал Михалыч уже был дома, не спал и ждал звонка.

— Говоришь, не врезалась нитка... Ах, почти не врезалась. Ну что ж, тогда, пожалуй, еще есть время, — доктор говорил медленно, обдумывая каждое слово. — На ночь назначения прежние. Завтра утром, если я опять не вылечу, повтори то самое с ниткой. Понял? Потом позвонишь... Это что там в трубке так гудит? Ветер? Ну, у нас тоже...

Наступила все такая же штормовая гремящая ночь. Она не принесла облегчения Тоне, скорее напротив, состояние ее ухудшилось, и об этом знала вся застава. Солдаты не спали, ходили мрачные, не было человека, который бы искренне не жалел жену начальника.

И еще все завидовали Константинову. О том, что он уехал на Горячие ключи, солдаты узнали раньше старшины, хотя Константинов никому не сказал ни слова. Но сержант Иванов случайно увидел, как он брал из сушилки тулуп, а затем бегал в сарай за канистрами. Потом его заметил Гоберидзе — Константинов выводил из конюшни оседланную лошадь, — хотел было остановить его, но стерпел, промолчал, сразу догадавшись, куда тот едет. Только тихо ругнулся почему эта мысль пришла в голову Константинову, а не ему, Гоберидзе. И лишь минут через двадцать о случившемся узнал старшина.

Пограничники жалели и Бочкарева. Все его распоряжения теперь выполнялись особенно четко, будто это могло помочь ему развеять тревожные, страшные мысли. Солдаты видели, что их начальник совсем измотался за эти дни, осунулся, почернел лицом...

— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?

В канцелярию вошел Гоберидзе. Бочкарев поднял на него красные припухшие глаза.

— Слушаю, Гоберидзе...

— Есть большая просьба, товарищ старший лейтенант, от всей заставы есть просьба. Разрешите нам дежурить у Антонины Кирилловны по очереди. Все, свободные от службы, и те, кто с наряда, согласны дежурить за счет отдыха и сна.

Бочкарев растерянно посмотрел на солдата.

— Спасибо, Гоберидзе... Я, право, не знаю, что ответить.

— Я знаю, что надо ответить, товарищ старший лейтенант. Надо ответить: «Я согласен, Гоберидзе. Приступайте!»

Начальник заставы встал и посмотрел в темные большие глаза солдата.

— Ну, что ж, Вано, — сказал Бочкарев. — Если это не будет в ущерб службе...

Гоберидзе не дослушал.

— Какой разговор, товарищ старший лейтенант! Разрешите выполнять?

Надежда Петровна уступила свое место возле Тони неохотно, но когда Гоберидзе сказал, что таков приказ начальника заставы, подчинилась и ушла к себе, строго наказав, чтобы сразу же будили ее, если понадобится.