Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник)

• Название: Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник)
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Издательство: Эксмо, Terra Fantastica
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 5-7921-0742-6 (TF), 978-5-699-24451-5 (Эксмо)

В очередной том собрания сочинений Роберта Хайнлайна вошли его блестящие рассказы и повести, созданные в разные годы. Великий Мастер фантастики обращается в них к своим излюбленным темам — покорение звездного пространства и невероятное в повседневной жизни простых американцев.

_{Сост. и автор коммент. А Ермолаев; ил. Я. Ашмариной}

---

— То есть?

— Ее украли.

— Украли?

Мать-Одиночка чуть не сбил со стойки бутылку, на которую мы поспорили.

— Похитили! Украли прямо из больничных яслей! — он тяжело дышал. — Как это называется — отнять у человека последнее, ради чего он живет?!

— Скверное дело, — согласился я. — На, выпей еще. Так что, и никаких следов?

— Ничего, что могло бы помочь полиции. Пришел человек, назвался ее дядей, нянька отвернулась на минутку, а он схватил ребенка и был таков.

— Она его лицо запомнила?

— Человек как человек, лицо как лицо — запросто спутаешь с тобой или со мной. — Он нахмурился. — Я-то думаю, это был сам папаша, который меня бросил. Нянька, правда, клянется, что он гораздо старше, но он, наверно, загримировался. Кто еще стал бы красть моего ребенка? Бездетные матери, бывает, устраивают такие штуки. Но чтобы мужчина?..

— А с тобой что было?

— Со мной… Ничего. Еще одиннадцать месяцев в этой больничной дыре, три операции. Через четыре месяца у меня начала расти борода; перед выпиской я уже брился ежедневно и больше не сомневался, что я — мужчина. — Он криво ухмыльнулся. — Я даже начал пялиться на груди медсестер…

— Ну, — заметил я, — по-моему, все обошлось. Ты нормальный мужик, хорошо зарабатываешь, особых проблем вроде у тебя нет. А у женщин, знаешь, жизнь непростая.

Он сердито уставился на меня.

— Ты-то много об этом знаешь!

— А что?

— Слыхал такое выражение — «погибшая женщина»?

— М-мм… да, но уже много лет назад. Сейчас это ничего не значит.

— Так вот, этот мерзавец меня действительно погубил. Я был самой погибшей из всех женщин: ведь я и женщиной-то быть перестал… а мужчиной быть не умел.

— Наверно, действительно нужна привычка.

— Ты и представить не можешь. Я не говорю о привычке к новой одежде или о том, чтобы отвыкнуть заходить в женский туалет; всему этому я научился еще в больнице. А вот как жить! Чем зарабатывать? Какую работу я мог найти? Черт, я ведь даже машину водить не умел! У меня не было профессии, а к неквалифицированному физическому труду я был негоден — слишком много шрамов и соединительной ткани, я бы не выдержал. Я ненавидел его и за то, что из-за него я не попал в Корпус… но как я его ненавидел, я понял только когда попробовал записаться в Военно-Космические силы. Один взгляд на мой живот — и все: «к военной службе негоден». Медик из комиссии потратил на меня полчаса из чистого любопытства — он где-то читал отчет о моем случае. Так вот, я изменил имя и переехал в Нью-Йорк. Сначала работал младшим поваром — жарил картошку; потом купил пишущую машинку и попробовал зарабатывать машинописью и стенографией — один смех! За четыре месяца я перепечатал четыре письма и одну рукопись. Рукопись предназначалась для «Жизни, как она есть». Чистой воды перевод бумаги — но ведь напечатали же ее! Это и навело меня на мысль; я купил целую пачку журналов, где публикуются все эти «исповеди», и проштудировал ее.

Он скривился.

— Ну вот, теперь тебе ясно, откуда у меня подлинно женский взгляд на жизнь матери-одиночки… хотя единственный вариант истории, который я не написал, — это подлинный. Так как, бутылка моя?

Я подвинул бутылку к нему. Его рассказ выбил из колеи и меня, но работа есть работа.

— Сынок, — промолвил я, — ты все еще хочешь встретить того типа?

Его глаза загорелись хищным огнем.

— Тихо-тихо, — придержал я его. — Ты ведь его не убьешь, а?

Он нехорошо усмехнулся:

— Проверь.

— Главное — спокойно. Видишь ли, я знаю об этой истории больше, чем ты думаешь. Я могу тебе помочь. Я знаю, где его искать.

Он дернулся через стойку.

— Где он?!

— Сначала отпусти мою рубашку, — мягко сказал я, — не то ненароком вылетишь на улицу, а полицейским скажем, что это просто обморок, — Я показал ему дубинку.

Он отпустил меня.

— Извини. Но все-таки где он? — он пристально взглянул на меня. — И откуда тебе столько известно?

— Всему свое время. Существуют записи — в архивах больницы, приюта, и все такое. Матрону в вашем приюте звали миссис Феверидж, так? Когда ты был девочкой, тебя звали Джейн — так? И ты мне ничего этого не говорил — так?

Это его озадачило и слегка напугало.

— Что все это значит? Ты хочешь сделать мне какую-нибудь гадость?

— Ни в коем случае. Я искренне хочу тебе добра. И этого типа могу выдать тебе прямо на руки. Поступай с ним как знаешь — и я гарантирую, что тебе все сойдет с рук. Не думаю, правда, что ты его убьешь. Тебе надо быть психом, чтобы убить его, а ты не псих. Не совсем псих, во всяком случае.

Он отмахнулся.

— Ближе к делу. Где он?

Я плеснул ему немного виски; он уже изрядно набрался, но злость его поддерживала в бодром состоянии.

— Не спеши так. Давай договоримся: я — тебе, ты — мне.

— Э-э… что?

— Ты не любишь свою работу. Ну а что ты скажешь, если я предложу постоянную высокооплачиваемую работу с неограниченными накладными и представительскими расходами, причем ты будешь, в общем, сам себе хозяин и не станешь чувствовать недостатка в разнообразии и приключениях?

Он вытаращился на меня.

— Скажу: «Убери своего чертова оленя с моей крыши, дед, Рождество еще далеко!» Брось, Папаша — не бывает такой работы.

— Ладно, договоримся так: я тебе его нахожу, ты с ним разбираешься, а затем пробуешь мою работу. Если я соврал и она не такая, как я описал, — что ж, держать не стану.

У него уже немного начал заплетаться язык — подействовала последняя порция.

— Когда т’ его д’ставишь? — спросил он.

— Если ты согласен на мое предложение — прямо сейчас!

Он протянул руку.

— Согласен!

Я кивнул помощнику, чтобы тот пока присматривал за баром, отметил время (23.00) и уже нагнулся, чтобы пролезть под стойкой, но тут музыкальный ящик грянул: «Я сам себе был дедом!..» Я сам заказал зарядить проигрыватель только старой американской музыкой, поскольку не в состоянии был переваривать то, что считалось «музыкой» в 1970 году. Но я понятия не имел, что там есть и эта пластинка.

— Выключи это! И верни клиенту деньги! — рявкнул я и добавил: — Я на склад, на минуту.

И мы с Матерью-Одиночкой пошли на склад. Он у меня находится в конце коридора, напротив туалетов, за железной дверью, ключ от которой есть только у меня и у моего дневного менеджера; а со склада еще одна дверь ведет в комнату, ключ от которой есть только у меня. Туда мы и вошли.

Он пьяно оглядел стены без окон.

— И-и где он?

— Секундочку.

Я открыл чемоданчик — единственный предмет в комнате; а в чемоданчике помещался портативный преобразователь координат ТК США, выпуск 1992 года, модель 2. Любо-дорого посмотреть: никаких движущихся частей, вес при полном заряде 23 кг, оформлен под обыкновенный «дипломат». Я настроил его заранее, самым точным образом, и оставалось только раскрыть металлическую сеть, которая ограничивает область действия преобразующего поля. Что я и сделал.

— Что это? — озадаченно спросил он.

— Машина времени, — объяснил я, набрасывая сеть на нас.

— Эй! — крикнул он, отступая на шаг.

Тут нужен расчет: сеть надо бросить так, чтобы объект при инстинктивном движении наступил на нее; остается задернуть сеть, внутри которой находитесь вы оба, — не то можно запросто оставить в покидаемом времени подметки, а то и кусок ноги или, наоборот, прихватить с собой кусок пола. Но этим вся хитрость в обращении с преобразователем и заканчивается. Некоторые агенты просто заманивают объект в сеть; я предпочитаю сказать правду и, воспользовавшись затем мигом удивления, нажать выключатель.

Что я и сделал.

10.30, зона V, 3 апреля 1963 — Кливленд, Огайо — Апекс — Билдинг.

— Эй! — повторил он. — Сними с меня эту дрянь сейчас же!

— Извини, — покладисто сказал я, снял сеть, сложил ее, убрал в чемоданчик и закрыл его. — Но ты же сказал, что хочешь его встретить.

— Но… ты сказал, что это машина времени!

Я указал на окно.

— Это похоже на ноябрь? Или вообще на Нью-Йорк?

Пока он таращился на молодые почки и весеннюю погоду,

я вновь открыл чемоданчик, вынул пачку стодолларовых билетов и проверил, чтобы номера и подписи соответствовали деньгам, имевшим хождение в 1963 году. Темпоральное Бюро не волнует, сколько ты тратишь (ему-то это ничего не стоит), но излишних анахронизмов оно не любит. Слишком много ошибок — и трибунал сошлет тебя на год в какое-нибудь особенно мерзкое время, скажем, в 1974-й, с ограниченными пайками и принудительным трудом. Ну да я таких ошибок не делаю. Деньги были в порядке. Он обернулся и спросил:

— Что это было?

— Он здесь. Иди и найди его. Это тебе на расходы, — я сунул ему деньги и добавил: — Разберешься с ним, потом я тебя заберу.