В. Сахаров - У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания

• Название: У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания
• Автор: В. Сахаров
• Издательство: Военное издательство Министерства обороны СССР
• Жанр: Военное
• Год: 1967

73 дня обороны Одессы и 250 дней обороны Севастополя вошли в летопись Великой Отечественной войны, в историю нашей Родины как бессмертный массовый подвиг советских людей. Оба города защищала вместе с моряками Черноморского флота Отдельная Приморская армия. Авторы книги — участники этих легендарных боев, ветераны–приморцы.

Читатель найдет в сборнике много нового об Одесской и Севастопольской обороне, узнает о героях и подвигах, долго остававшихся неизвестными.

---

Срочно понадобились и новые сведения о составе противостоящих войск врага. Штаб армии стал требовать, чтобы штаб бригады точно установил: кто конкретно перед нами, появились ли новые части, какого состава?

Однако проникнуть в расположение противника нашей разведке давно не удавалось — уж очень бдительно несли немцы службу, все время были настороже. А из штаба армии все строже требовали добыть «языка».

Однажды я высказал комбригу и комиссару такую мысль: в бригаде есть штрафники — люди отчаянные, способные на риск. Можно, пожалуй, подобрать из них кое–кого потолковее и посмелее и послать за «языком».

— А не останутся они там? — спросил, нахмурясь, Потапов.

— Подберем таких, которые не останутся. И скажем: приведете пленного — судимость будет снята.

— Давайте попробуем, — поддержал меня Слесарев, — только в штаб армии докладывать пока не будем, а то еще не разрешат.

Я подобрал двух подходящих, на мой взгляд, бойцов. К сожалению, уже не помню сейчас их фамилий и за что они были осуждены. Мы поговорили с ними все трое — комбриг, комиссар и я. Объяснили задачу: привести одного–двух немцев. Если это будет выполнено, представляем к снятию судимости. Ребята заверили, что с задачей справятся.

Ближайшей ночью они ушли за линию фронта. Проходит день, второй — не возвращаются… На третьи сутки ночью доложили: на переднем крае у немцев сильная ружейно–пулеметная стрельба. А через час наши разведчики вышли к боевому охранению. Привели офицера! Только накануне я выслушал очередное внушение начальника штаба армии насчет того, что мы тут сидим, а получить достоверных сведений о противнике не можем. Очень хотелось сразу же позвонить в штарм, но я решил подождать, чтобы не было конфуза.

Утром разведчики были на КП — измученные, почерневшие от усталости, но сияющие. Слово они сдержали. И немец, которого они привели, действительно оказался офицером — лейтенантом 24–й пехотной дивизии.

Ребята рассказали, что сперва им долго не везло: к немцам в тыл пробрались, местечко для засады нашли, да вот беда — не ходят фрицы и у себя в тылу поодиночке! Решили ползти дальше и вдруг наткнулись на одиноко стоявшую уборную невдалеке от немецких землянок. Сразу сообразили: тут и надо хватать «языка». Прямо от этого «счастливого места» и приволокли они фашистского лейтенанта. Когда тащили его через немецкий передний край, там поднялась было стрельба, но все обошлось благополучно.

За этим пленным к нам приехал сам начальник армейской разведки. Показания, которые дал лейтенант, были ценными. Он сообщил, что под Севастополь прибывают новые немецкие части и что наступление начнется 5 июня.

Мы готовили к решительной схватке с врагом и свои позиции, и самих людей. Объясняя бойцам их задачи, командиры, политработники, коммунисты рассказывали, напоминали о том, насколько сильнее мы стали по сравнению с декабрем.

Тогда 79–я бригада крепко била фашистов, гнала их к Бельбеку чуть не от Северной бухты. А ведь у потаповцев еще не было ни нынешних двух артиллерийских дивизионов, ни противотанковых ружей, ни роты автоматчиков. Теперь мы помимо своих 82 орудий и минометов могли располагать приданным бригаде дивизионом гаубиц, которым командовал один из лучших артиллеристов Приморской армии капитан Н. Ф. Постой. Нас поддерживали дивизион гвардейского артполка майора Н. В. Богданова и 724–я батарея береговой обороны, а также рота танков.

А главное — мы основательно укрепили свой участок обороны. Здесь оборудованы две позиции, вырыты окопы полного профиля и сеть ходов сообщения в полный рост человека. Каждый боец откопал себе и «лисью нору». На участке бригады появилось двадцать дотов и дзотов, где люди могли чувствовать себя практически неуязвимыми. Пулеметный расчет сержанта Джелатова обосновался, например, в скале под прикрытием трехметровой каменной плиты, которую не пробить ни снаряду, ни бомбе. Перед нашим передним краем был возведен и сильно заминирован трехкилометровый проволочный забор. Там, где следовало ожидать танковых атак, в двадцать рядов стояли противотанковые мины. Наши опорные пункты были приспособлены для круговой обороны.

Потаповцы хорошо потрудились, создавая все это. Люди гордились своей обороной и верили, что трудились не напрасно. С таким чувством представители трех с половиной тысяч бойцов бригады пришли 22 мая на расширенное делегатское собрание.

Приехал и командарм И. Е. Петров. Докладчик — член Военного совета дивизионный комиссар И. Ф. Чухнов рассказал о том, какая обстановка сложилась под Севастополем, напомнил, что выстоять тут — значит задержать немцев и на других фронтах. Призвав воинов бригады любой ценой удержать свои рубежи, он закончил словами, которые давно стали боевым девизом севастопольцев: «Ни шагу назад!»

И. Е. Петров и И. Ф. Чухнов отвечали потом на вопросы делегатов. Бойцы и командиры рассказывали, как они подготовились к встрече с врагом. Собрание приняло обращение к личному составу бригады и соседних частей. Я привожу его, потому что в этом документе воплощен дух тех грозных дней:

«Мы, делегаты — представители всех подразделений 79–й бригады, даем клятвенное обещание партии и Родине драться с врагом так, как дрались 28 героев гвардейдев–панфиловцев на подступах к Москве, мы клянемся уничтожать врага так, как уничтожала героическая пятерка моряков–черноморцев во главе с политруком Фильченковым, драться с врагом так, как дрались отважные моряки–черноморцы дзота № 11, драться так, как дрались многие наши боевые товарищи по бригаде в декабрьских и последующих боях, не жалея крови и жизни… Мы, потаповцы, обращаемся к бойцам и командирам соседних частей и подразделений с призывом поддержать наше клятвенное обязательство. Мы знаем, что только в единении наших сил, боевой сплоченности и взаимопомощи мы разгромим любого врага и защитим наш родной город Севастополь».

В первых числах июня у нас уже не было недостатка в пленных. Готовясь к наступлению, противник усиленно вел разведку, и нам ничего не оставалось, как вылавливать немецких лазутчиков. Были среди них наглые, которые держались надменно и все твердили, что они победят. А другие тряслись и хныкали. Помню, 3 июня привели одного унтер–офицера. Он сразу сказал, что наступление начнется 7–го. И все совал мне фотокарточку своей жены и дочери, прося пощадить его ради них. Смотрел я на него и думал: «Вот ты какой, фриц, — свою фрау и дитё любишь, а наших пришел убивать!..»

Встречая главный удар

Рассвет 4 июня пришел к нам в адском грохоте сильнейшей бомбежки и артиллерийского обстрела. В это утро враг выпустил по боевым порядкам 79–й бригады и нашего соседа слева — 172–й дивизии — тысячи снарядов.

На следующий день над нашими позициями вновь кружила целая сотня фашистских бомбардировщиков. И опять — длительный обстрел. По самым приблизительным подсчетам, вокруг разорвалось еще четыре с половиной тысячи бомб, более двух тысяч снарядов.

Казалось, нет уже такого места, куда не упал бы снаряд или бомба. А некоторые самолеты сбрасывали куски распиленных рельсов, шпалы, бочки с какой‑то черной пылью… От воя самолетов и разрывов бомб к вечеру многие глохли, голоса становились хриплыми. К утру это проходило — ночью бомбежка и обстрел прекращались.

В эти дни все по–настоящему оценили значение созданных на рубежах бригады оборонительных сооружений — они уберегли людей.

Помню, как после страшной бомбежки и яростного обстрела 4 июня мы на КП с тревогой ждали докладов из батальонов о потерях. Позвонил комиссар второго батальона старший политрук Г. Я. Ершов.

— У нас убитых нет, — доложил он.

— Это точно? — переспросил комбриг.

— Точно нет, — подтвердил Ершов. — И народ сразу повеселел — поняли, что не так‑то просто фрицам до нас добраться!

Этот батальон, правда, находился — кроме одной роты — во втором эшелоне. Но бомб и снарядов там упало не меньше, чем на переднем крае. Потери в других подразделениях были, но очень небольшие.

В склон высоты на правом фланге бригады врезался наш дот № 16. Впереди, на соседней высотке, стояла еще до войны зенитная установка, от фундамента которой остались развороченные камни и бетонные плиты. Немцы, очевидно, считали их каким‑то нашим укреплением и за три дня выпустили по этому месту десятки снарядов крупного калибра, несколько раз принимались его бомбить. Дот при этом нисколько не пострадал. Но от грохота близких разрывов, от дыма и пыли люди там приуныли.

В расчет дота входили пять красноармейцев и их командир — младший сержант Девлешев, бывалый человек лет сорока. Он искал случая как‑нибудь подбодрить бойцов, показать им, что не так страшен черт, как его малюют.

Недалеко от дота упал и не разорвался тяжелый снаряд. Младший сержант подошел к снаряду и, к удивлению следивших за ним бойцов, стал, не обращая внимания на свист других снарядов, гладить стальную чуш–ку, что‑то приговаривая. Возвратившись к своему расчету, Девлешев невозмутимо объяснил: