Бернхард Хеннен - Битва королей. Огонь эльфов

• Название: Битва королей. Огонь эльфов
• Автор: Бернхард Хеннен
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9910-2314-6

Веками эльфы вершили судьбы мира. Но сейчас власть их королевы Эмерелль пошатнулась. Тролли уже у самых границ. В отчаянии владычица перерезает волшебную нить, отбрасывает вражеское войско в страну призраков и… впускает в свое государство более могущественных врагов — ловцов душ. А верный защитник Олловейн, несчастная жертва колдовства троллей, поднимает меч на свою королеву. Как ей разрушить чары?

---

— Ты действительно веришь, что смогла бы убедить меня убить детей?

Княгиня Ланголлиона подняла брови.

— Думаешь, сможешь уйти от этого? Ты убьешь детей, Эмерелль. Единственный вопрос вот в чем: скольких ты убьешь? Наберешься ли мужества взять кинжал в свою руку? Сможешь вынести то, как теплая кровь потечет по твоим пальцам? Выдержишь ли их затухающие взгляды? Или ты бежишь в темницу лицемерной морали? Со вторым камнем альвов мы сможем прогнать ингиз и одержать быструю победу над троллями. Если ты не обладаешь мужеством, которое позволит тебе ступить на этот путь, то будет долгая кровопролитная война. И, судя по всему, победят тролли. Конечно, ты можешь сказать своей совести, что никогда не пачкала руки в крови. Но на самом деле все иначе. Твое решение будет стоить жизни сотням, возможно, тысячам детей. Ты знаешь, что такое война с троллями. Толпы беженцев… Первыми умирают дети. А когда война заканчивается? Не попытаются ли тогда тролли искоренить семьи эльфов? Из тех детей, которых я требую, чтобы собрать воедино камень альвов, все равно не выживет ни один, если ты не найдешь в себе мужества убить их.

— Довольно!

— Нет, Эмерелль. Я не позволю так легко заткнуть себе рот. Я не из твоих лизоблюдов. Ты хотела править. На протяжении столетий ты цепляешься за трон Альвенмарка, ты влюблена во власть, потому что в твоей постели не было мужчины с тех пор, как ты взошла на трон, — так говорят. Защити свою любовь! Сражайся за нее! Разве ты не говорила, что являешься первой слугой детей альвов? Разве не твои слова, что твое правление должно принести наибольшее счастье наибольшему количеству твоих подданных? Правь! Принеси в жертву тринадцать, чтобы спасти бесчисленное множество. Признай наконец, какова ты на самом деле. Правительницу нельзя мерить обычной меркой.

Эмерелль поднялась. Правой рукой оперлась на стол, стоявший между ними. У нее было такое чувство, что ноги вот-вот откажутся служить и подкосятся.

— Тебе дозволено удалиться, Алатайя. В должное время я сообщу о принятом мной решении.

Княгиня поднялась и вынула из просторного рукава платья небольшой свиток пергамента.

— Я записала имена тридцати, которые могли бы нам подойти. И прежде чем отказаться, подумай о том, насколько длинным может стать список жертв, которые вынуждены будут расстаться с жизнью, потому что ты оказалась не готова порвать со своими весьма сомнительными представлениями о морали. Думаю, первым в списке будет имя Олловейна. Или я ошибаюсь?

— Как ты смеешь…

— Мастер Рейлиф кое-что рассказал мне, прежде чем вернуться в Искендрию. На него произвело немалое впечатление то, как ты решила проблему с мастером меча. Вот только хранитель знания не совсем понимал, как это произошло, Слухи слишком противоречивы. Впрочем, я верю, что ты вполне способна прибегнуть к услугам наемного убийцы, когда требуется. Но я не могу представить, чтобы один из спутников гофмейстера заколол Олловейна в пылу сражения при Мордштейне. Хотя поле боя, пожалуй, самое подходящее место, чтобы покончить с жизнью, которая стала бременем для твоего правления… Я придерживаюсь мнения, что ты чересчур миндальничала. К сожалению, я не была знакома с мастером меча. Но все, кто говорил мне о нем, были едины в своем мнении, что никогда не существовало эльфа, в котором столь идеально воплотились бы добродетели рыцарства. Если бы ты пожелала, он наверняка сам позаботился бы о том, чтобы не выжить в битве при Мордштейне. Ты давно начала расширять границы своей темницы. Не обманывайся! Я не требую от тебя сделать первый шаг. Это просто очередной шаг по давно известной тебе дороге.

У Эмерелль уже не было сил стоять. Она опустилась в кресло. Сдерживать слезы у нее тоже не было сил. Она просто смотрела на Алатайю.

— Я буду ждать твоего решения, повелительница.

Княгиня Ланголлиона покинула маленькую библиотеку.

Королева закрыла лицо руками и дала волю слезам. Не слова Алатайи нанесли ей удар в сердце. Олловейн… Она перестала чувствовать его. Его больше не было… Он… угас. Смерть нашла мастера меча, где бы он ни был. Должно быть, полученные в битве раны доконали его. Раны, которые нанесла ему она, несмотря на то что не ее рука сжимала смертоносный клинок.

Эмерелль часто переживала смерть рождавшегося вновь Фальраха. Но она никогда не чувствовала себя настолько одинокой.

Сквозь пелену слез эльфийка смотрела на листок пергамента с именами детей и думала о словах Алатайи. Княгиня была права. Эмерелль видела колонны беженцев в серебряной чаше. Кровь, которая будет на ее руках.

Тоска

Зверь привел его к озеру, откуда был виден чудесный замок. Бестия двигалась все быстрее. Себастиен не мог понять, как ей это удается. Что это, сила мысли, позволяет пейзажам сменяться, словно во сне? Довольно ли просто подумать о месте, чтобы достичь его? И почему существо так хорошо знает этот мир? Насколько аббат понял, могущественное охранное заклинание удерживает создания тени вдали от мира эльфов. Откуда зверю знать столько об Альвенмарке?

Он прислушался к себе, но темная составляющая их слившихся душ не хотела отвечать ему. Зверь становился болтливым только тогда, когда нужно было кого-нибудь помучить.

Замок с его белыми стенами и стройными башнями ярким силуэтом выделялся на фоне осеннего неба. Струи дождя разбили зеркальную гладь озера. Совсем рядом с берегом кто-то положил в воду красивые камни. Себастиен присел под широкой кроной двух лип. Хотя дождя можно было не бояться, он по привычке забрался в укрытие. Это место просто приглашало побыть здесь. И оно будило какую-то непривычную тоску. Что-то было в замке. Зверь чувствовал притяжение к нему и в то же время испытывал страх. С тех пор как они слились воедино, Себастиен познакомился лишь с ненавистью и голодом, считая их преобладающими чувствами порождения тени. Теперь аббату казалось, что он чувствует тоску.

— Ты ничего не знаешь о моих чувствах, — послышался в его мыслях так долго молчавший голос. — Тебе нравятся плоскогрудые бабы. Тебе стоило бы познакомиться с апсарами. Водные нимфы, настолько прекрасные, что при виде их теряешь покой. Я буду наслаждаться тем, как мы будем убивать их вместе, а я буду питаться твоими муками.

— Зачем ты все это делаешь? — спросил Себастиен.

— Потому что могу.

Изображение замка расплылось. Пейзаж стал размытым. Но у Себастиена было такое чувство, что зверь еще вернется сюда. Что-то в замке манило его.

Взгляд слепой

Ульрик устало зарылся лицом в рыжие волосы Хальгарды. Он запыхался от любовной игры. Каждый раз, когда они спали вместе, они любили друг друга с болезненной самоотверженностью. Потому что каждый раз над ними витала тень проклятого подарка и они боялись, что каждый раз может стать последним.

— Кровь не ест, — тихо произнесла Хальгарда.

Ульрик подумал о крупной старой собаке, с которой были связаны их жизни. Она была сильной. Отказывалась умирать. Она жила уже по меньшей мере семнадцать лет. Это было намного больше, чем они смели надеяться. Но теперь она дряхлела день ото дня. Зимы Кровь не переживет, как бы упрямо ни лаяла на смерть.

Ульрик крепче прижал к себе Хальгарду. Задумчиво стал играть с ее волосами.

— О чем ты думаешь?

— Как считаешь, почему боги дали нам способность не озвучивать каждую свою мысль?

— Ты об этом думаешь?

Хальгарда толкнула его локтем.

— Хитрец!

Ульрик повернулся, лег на нее сверху и посмотрел ей в лицо. Нос окружали бледные веснушки. Губы были все еще темными от черники, которую он ей принес. Синий… Он вспомнил о мужчине в синем плаще. Брате Жюле. Зачем он так поступил с ними? Прожить собачью жизнь… Зачем на детей наложили такое чудовищное проклятие?

— Я думала о том, насколько слепы те, кто всегда мог видеть, — вдруг произнесла Хальгарда.

— Моей домашней жрице нравится говорить загадками?

— Я просто пробую все средства, чтобы открыть тебе глаза. — Она произнесла это серьезным, почти резким тоном.

— Я тебя обидел?

Хальгарда вздохнула.

— Нет. — Она взъерошила его длинные волосы. — Ты ничего особенного в Кадлин не заметил?

— Бьорн воспевает ее чудесную задницу. Я же нахожу ее несколько узковатой и мальчишеской. А в остальном она довольно красива…

Хальгарда дернула его за волосы.

— Ты можешь хоть минутку побыть серьезным?

Ульрик засопел. При всем желании его нельзя было упрекнуть в недостаточной серьезности. Товарищи считали королевского сына холодным и самоуверенным человеком. От Бьорна он знал, что воины разговаривали друг с другом спокойно только тогда, когда рядом не было его.

— Думаю, в данный момент я предпочел бы лежать в объятиях тролля.

Хальгарда оттолкнула его от себя.

— Ты хоть понимаешь, что сейчас делаешь? — спросил он скорее грустно, чем рассерженно. — Я лежу между твоих ног, обнаженный, а ты спрашиваешь, что я думаю о единственной другой красивой женщине на этой проклятой строительной площадке? Что это значит? Ловушка? Хочешь испытать меня? Ревнуешь? Хочешь почувствовать, шевельнется ли у меня что-то, если я подумаю о ней?