Александр Сегень - Общество сознания Ч

• Название: Общество сознания Ч
• Автор: Александр Сегень
• Жанр: Русская классическая проза

---

Ни к исповеди, ни к причастию они не подходили - ни Лада, ни Белокуров, ни его товарищ, который с ним вместе сегодня приехал, ни та красотка, которая постоянно поглядывала на безусого газетчика. Василий Васильевич исповедовался кратко, потому что все уже было сказано батюшке в беседах. Только добавил:

- Об одном из ближних своих, батюшка, худое помышляю и ловлю себя на мысли, что готов иногда убить его. Каюсь!

- Ну, ты-то не убьешь никого, - благодушно, в честь праздничка, утешил отец Василий. - Я бы тоже Наталью свою за сегодняшние сырые дрова убил бы, - добавил он шутливо и шепотом, чтоб, не дай Бог, никто не услышал.

Хотел было Чижов прямо тут и спросить, венчаны ли они, да не решился, оставив на потом. Приняв отпущение грехов, помогал батюшке причащать, утирал рты, снова, как и в прежние разы, отмечая, кто брезгует утираться общим платком, кто не брезгует, и с огорчением подводя итог, что многие брезгуют, каждый третий. Сам причастился в последнюю очередь, на краткий миг причастия вновь перестав существовать в мире в качестве Василия Васильевича Чижова, историка и обманутого мужа:

- Причащается раб Божий Василий во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Затем во время крестоцелования произошла безобразная сцена с красоткой, воспылавшей немедленным желанием венчаться все с тем же пресловутым Белокуровым, будь он неладен! Преодолев воцарившееся в храме недоумение, батюшка деловито совершил освящение пасок, яиц и куличей для пасхальной трапезы. И вновь Чижов ловил себя на грустной мысли о том, как быстро пролетела эта блаженная ночь Светлого Христова Воскресения. Не верилось, что все уже расходятся, разбирая свои куличи и крашенки, крестясь и радуясь: "Ой, до чего же в этот раз хорошо было!" - а кое-кто и втихаря позевывая.

Отправившись следом за отцом Василием в алтарь, Чижов с грустью снял с себя облачение и вновь оказался Чижовым, обманутым мужем, коему еще только предстоит отстоять свою честь.

- Надо же! Повенчай их! - произнес он, напоминая батюшке про нелепый случай с белокуровской красоткой. Он теперь с ужасом осознавал, как нелепо будет сразу вслед за этим обращаться к отцу Василию с просьбой повенчать их с Ладой на Антипасху. К тому же - а если Белокуров и красотка все же вознамерятся?..

- Смешная! - засмеялся отец Василий. - Видать, впервые посетила храм Божий и вдохновилась. Если не передумают, я, конечно, могу их на Красную Горку обвенчать, в следующее воскресенье.

- И не думайте, батюшка, - возразил Чижов, помогая отцу Василию складываться. - Ведь Белокуров женатый, он же с сыном приехал.

- А я думал, она его жена и есть.

- Погодите-ка, - обомлел Чижов. - А может быть, она и впрямь жена Белокурова?

- Так он Белокуров? А я-то его Бедокуровым называл! Ох, беда!

- Ничего, ему не следует обижаться на это. Бедокуров и есть. Не слишком-то праведной жизни человек. Ни исповедоваться, ни причаститься не подошел.

- А что твоя раба Божия Елизавета тоже не исповедовалась и не причащалась?

- Сам не знаю, - пожал плечами Чижов и тотчас спохватился, что слукавил перед собственным духовником. Ведь он-то знал, почему раба Божия Елизавета уклонилась.

- А ты склони ее, - сказал батюшка. - И давайте-ка устроим у нас тут на Красную Горку всеобщее венчание. Ты с Елизаветой и Бедокуров со своей выскочкой. Мне все-таки кажется, они хорошие. Так, бери вот эти книги и вот эту суму, неси, а я погашу свет. Вячеслав! Вон те и те лампадки загаси, а остальные пусть горят.

В храме уже никого не было, кроме Вячеслава и Полупятова. Неся под мышкой стопку книг, а в левой руке сумку, Чижов шел следом за отцом Василием. Выйдя из храма, Полупятов сразу ушел, Вячеслав принялся рьяно креститься и кланяться, а батюшка - закрывать замок на дверях. В небе сияла полная луна, но на востоке уже вовсю загоралось, скоро рассвет.

- Хорошо-то как! - вырвалось из глубины сердца Чижова.

- Премного зело хорошо, - весело добавил батюшка. - А повенчаться всем вместе еще лучше будет. И ты, Вячеслав, давай съезди в Москву за своею и привози ее на Красную Горку. Всех повенчаем. Мы с моей Натальей тоже на Красную Горку венчались.

- Венчались? - радостно выпалил Василий Васильевич.

- Ну а как же! - хмыкнул батюшка. - Что ж мы, невенчанные, что ли, как вы все? Сто лет назад венчались мы с Натальюшкой. Фотография даже имеется. Сейчас в избе покажу.

- А ведь Красная Горка - языческий праздник, - заметил неугомонный Вячеслав. Это он-то, посрамленный клеветник!

- Сам ты языческий праздник, - сердито отвечал священник. - Первый день после Великого поста, когда можно совершать бракосочетание в церкви. Старинный обычай венчаться на Красную Горку, как в народе именуют Антипасху. Старинный, но не языческий. Хотя многие языческие праздники христианство благоразумно растворило в своих праздниках.

Чижов, ни жив ни мертв от счастья, с ликованием слушал голос отца Василия. Венчаны! Услышана его молитва! Посрамлен клеветник! Да и разве ж могло быть иначе?

- Вячеслав! - окликнул Василий Васильевич строго.

- Что? - отозвался клеветник.

- А вот то! - рассмеялся Чижов. - Дед Пехто! Дурак же ты, братец!

- Ну не ссорьтесь! Вы чего это? - одернул его батюшка.

Они вышли на дорогу, лежащую между кладбищем и селом. Там ожидали попрощаться с батюшкой приехавшие на автобусе, который уже фурычил. Отец Василий благословил их, попрощался ласково, и они счастливые и сонные побрели в автобус. На дороге остался Белокуров со своим товарищем. Вид у главного редактора "Бестии" был глуповатый. Видимо, он до сих пор переживал случившееся во время крестоцелования происшествие с избалованной красоткой. Той нигде не было видно - должно быть, вместе с остальными пошла в дом батюшки.

Белокуров махнул в сторону прорезавшегося за дальним лесом солнца и произнес совсем уж глупое и неуместное:

- Daybreak, gentlemen!*

Когда они подходили к дому батюшки, он сказал Чижову:

- Вы были неотразимы.

- Скажите это своей очередной поклоннице, - не утерпел и огрызнулся Чижов.

- Да ладно вам дуться! Ну простите же меня, Вася! Хотя...

Он нахмурился и хмуро входил в дом. То-то же!

В доме было светло и радостно, стол ломился от праздничных яств и напитков, матушка суетилась, распоряжаясь Ладой, которая раскладывала ножи и вилки. К разговлению приглашались Чижов, Полупятов, Вячеслав, Белокуров, его спутник и Лада. Отец Василий прочитал молитву, затем он, матушка, Василий Васильевич и Вячеслав пропели трижды тропарь "Христос воскресе из мертвых...", стали рассаживаться. При этом Лада посмотрела на Чижова как-то виновато-умоляюще: мол, забудем, забудем! Они сели рядом, а Белокуров напротив них. Стали биться крашенками, отец Василий наколотил всем, а его яйцо не разбивалось.

- А в молодости, - говорил он, - я до того любил вареные крутые яйца, что просто смерть. Бывало, дождусь Пасхи и наемся. Поверите ли, нет, но однажды в Пасху съел полсотни. Уж стыдно было, возьму яйцо, зайду за угол, счищу и - ам! Перед войной дело было. Потом на фронте часто вспоминал те полсотни. Сидишь в окопе и мечтаешь: "Хоть бы один желточек!" Ну-ка, Вася, давай еще по рюмочке! Вот скажи, почему называется "рюмка"?

- Не знаю, - улыбался Чижов.

- А я знаю, - встрял Белокуров. - "Рюма" по-старославянски "слеза", а "рюмка", стало быть, "слезка".

- Правильно, - похвалил отец Василий. - Сразу видно знающего человека. Ну, за ваше здоровье!

- И хватит! - стала брать свое матушка. - По три рюмочки, или, как вы говорите, по три слезинки и - спать. Уже половина седьмого, а отец Василий собирается в полдень опять служить да крестный ход водить.

- Ну как будто в первый раз, ласточка моя! - приобнимая ее, простонал отец Василий. - Часик посплю и - как огурчик!

- Оно, конечно, не в первый, а возраст-то, батюшка! Ну все, молчу, делай как хочешь, только потом не кряхти.

- И ты не кряхти, а принеси-ка лучше наш альбом с фотографиями, я похвалялся, что покажу.

- Ну вот еще! Сиди уж, похваляться!

- Принеси! - топнул ногой священник и, покуда матушка ходила, приказал налить еще по рюмке и мгновенно выпить.

Появился альбом с фотографиями.

- Вот этот снимок, - комментировал отец Василий, - я клал под подушку, мечтая: "Да будет моею!" Вот, поглядите, какая тут моя Наталья красавица. Сколько тебе здесь?

- Семнадцать или восемнадцать, не помню, да и ни к чему теперь помнить.

- Коса, видите, какая у нее была. А вот, обратите, внимание, у дверей храма после венчания.

- Отец Василий, - вдруг взмолился Вячеслав, - отпустите на покой. Я уже разговелся, а поскольку не приемлю ничего спиртного, то не могу и видеть сопутствующих пьянке сосудов. Благословите, отец Василий!

- Вот и молодец, - похвалила его Наталья Константиновна.

- Ступай с Богом, спасибо за помощь, - махнул на Вячеслава батюшка, затем благословил его и отпустил. Клеветник ушел, видно, испугавшись, что Василий не выдержит и, запьянев, начнет его разоблачать. Но Чижов и не собирался разоблачать подлеца. Того ведь тоже мог кто-то ввести в заблуждение. Но с другой стороны, и хорошо, что Вячеслав ушел. Без него стало как-то легче дышать. Батюшка велел налить еще по рюмочке, после чего Наталья Константиновна сердито убрала допитую до середины вторую бутылку водки. Часы прозвонили семь, солнце в оконном стекле перестало играть, и Полупятов, выглянув в окно, заметил: