Поппи Адамс - Мотылек

• Название: Мотылек
• Автор: Поппи Адамс
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-14-0134-0

Вирджиния Стоун одинока, но почти счастлива: в ее жизни было безмятежное детство в кругу любящей семьи, затем блестящая карьера ученого… Но внезапно уютный мирок Вирджинии разрушает младшая сестра Вивьен, с которой та не виделась сорок семь лет. Она воскрешает воспоминания об ужасных событиях… Однако Вивьен придется жестоко поплатиться за это.

---

Вира утверждала, что она не работает в доме, а является его частью – как лестница в холле или пристройка, в которой хранятся принадлежности для клумб. Она мало говорила, но изучать ее поведение было очень интересно. У нее были кучерявые седые волосы, и она жила на свете так долго, что ее тело постепенно усыхало, – за исключением носа, который с течением времени лишь рос и становился все более красным и все более похожим на картошку. Виви говорила, что нос Виры высасывает жизненные силы из ее организма и благодаря этому все увеличивается. Время от времени на лице Виры появлялась новая бородавка или толстый волос длиной в пару-тройку сантиметров, словно выросший за одну ночь. Мама обычно смеялась, когда Виви рассказывала ей об этом, – выходки Виви всегда вызывали у Мод смех, хоть она и говорила, что очень рассердится, если кто-то из нас упомянет при Вире о ее «болезни». Казалось, лицо Виры никогда не остается неизменным – оно как будто реагировало на погоду или на то, что Вира ела за день до этого.

Мы приспосабливались к уменьшению количества прислуги, меняя объем используемого пространства дома в зависимости от сезона, постоянно сокращая и расширяя его, как будто это дышали огромные легкие. В холодные зимние месяцы мы запирали дальние комнаты и отступали в сердце дома, в его цитадель – кухню, зал и библиотеку, где в каминах постоянно горел огонь.

В детстве мы с Виви были не разлей вода. Когда она отправлялась играть к ручью или искать грибы на вершине холма, собирать желуди для свиней фермера или перерабатывать яблоки на сидр, либо же с какой-то целью совершала набег на близлежащую деревню, я шла с ней. Нашим родителям нравилось, что мы всегда вместе. Иногда мама, завидев из окна второго или третьего этажа одну из нас, отправлявшуюся в очередной поход, на всякий случай спрашивала: «Ты взяла Джинни?» или «Виви с тобой?» И когда она видела, что Виви уходит без меня, она останавливала сестру, даже если я не хотела идти с ней. «Пожалуйста, возьми с собой Джинни», – говорила мама, и я чувствовала себя обязанной пойти с Виви хотя бы ради Мод. Виви всегда была заводилой, и то, что я на несколько лет старше, ей не мешало: обычно она предлагала сразу основной план, дополнительный план и план на случай экстренной ситуации. Я же, не возражая, следовала за ней.

Поэтому когда мы в последний раз взобрались на колокольню, эту идею, разумеется, тоже подала Виви. Ей было восемь лет, а мне незадолго до этого исполнилось одиннадцать. Мы проникли туда после завтрака, захватив с собой по гренке, щедро намазанной знаменитым ежевичным вареньем, которое делала мама. Колокольня была излюбленным местом Виви.

– Мы пойдем спросим у Виры, не видела ли она ту бродячую кошку, что мы вчера кормили, – сообщила Виви маме за столом.

– А зачем вам гренки? – поинтересовалась Мод.

– Мы съедим их перед тем, как идти, – ответила Виви и выскочила из кухни.

– Вот видишь! Я же говорила, что все получится, – торжествующе воскликнула моя младшая сестренка, когда мы беспрепятственно добрались до второй кладовой. Вторая кладовая, в которой мама хранила сыр, вывешивала мясо и сушила тыкву, также являлась началом цепочки потайных лестниц. На полпути наверх нас ждала дубовая дверца, такая низкая, что даже мне, одиннадцатилетней, приходилось слегка наклоняться, чтобы пройти через нее. В двери имелось отверстие, в которое надо было просунуть указательный палец и поднять щеколду с той стороны. За дверью начиналась крутая дубовая лестница, почти неосвещенная – если не считать столба естественного света, падавшего сверху, в котором плавали пылинки. Это место как магнитом притягивало Виви – как притягивало бы оно любого другого нормального ребенка с развитым воображением. Лестница вела на открытую деревянную площадку башенки, окруженную низким каменным парапетом.

Башенку покрывал остроконечный деревянный купол, который поддерживали деревянные же столбы, выкрашенные в салатный цвет. Из-под купола свисал изящный, очень красивый медный черненый колокол. К медному языку колокола был привязан толстый мохнатый канат красно-белой расцветки – он напоминал мне полосатые леденцы, которые нам давали американские солдаты. Канат был такой толстый, что ни одна из нас не могла обхватить его пальцами одной руки. Второй конец каната скрывался в дыре, проделанной в деревянном полу, и тянулся до первого этажа, до глухого коридора за кладовыми.

По правде говоря, обычно фантазиями и мечтами делилась только Виви, а я лишь слушала ее – я уже тогда хорошо понимала, что этим даром я обделена. Мы забирались на колокольню, когда Виви хотелось разработать план следующего приключения или проекта. Иногда, довольно редко, я подсказывала ей какую-нибудь мысль, и еще реже она пользовалась ею, чтобы сложить кусочки мозаики в своей голове. Я каждый раз очень радовалась тому, что моя помощь принята.

Вивьен пришла из фантастического мира, безусловно, отличающегося от того, к которому принадлежала я. Я считала, что Бог создал Виви для того, чтобы у меня появилось окошко, сквозь которое я смогу взглянуть на мир по-другому. Она осуществляла свои мечты и выдумки в нашем доме, в лесу за ним или на одиннадцати акрах луга, расположенного между домом и ручьем. Она часами напролет тщательно планировала свою – и мою – жизнь.

– Джинни, – обычно начинала она, – побожись, что никому не скажешь!

– Обещаю, – перекрестившись, торжественно заявляла я.

Мне никогда не наскучивало общество Виви, и я всегда становилась на ее сторону даже в конфликтах с мамой. Да, Виви умела рассмешить Мод, но не хуже ей удавалось доводить маму до бешенства. (Я никогда не спорила с мамой, но также почти никогда не смеялась вместе с ней.) После очередной ссоры Виви вне себя от злости убегала прочь, а мама просила меня отыскать и успокоить ее. И когда я находила ее, она нередко рыдала так горько, что я начинала искренне верить: она принимает очень близко к сердцу даже мелочи. В детстве Вивьен совсем не умела управлять своими эмоциями, а хорошее настроение в мгновение ока сменялось у нее отвратительным.

Так что если бы я не сидела на корточках рядом с ней на площадке башенки, я бы решила, что она сама спрыгнула вниз. Но я была совсем близко, а потому отчетливо видела, как она присела на большой камень в виде полумесяца, смотрящего вверх. Этот камень являлся частью низкого парапета, ограждавшего площадку. Виви была просто не в состоянии сопротивляться соблазну усесться на такое место. Она стала устраиваться поудобнее, держа при этом гренку в левой руке. Помню, я еще сказала: «Лучше не сиди здесь, ты можешь упасть». И как только она ответила: «Джинни, какая же ты зануда», из-под камня, на котором она сидела, вылетели две ласточки, видимо, искавшие место для гнезда под крышей башенки. От неожиданности мое сердце ухнуло куда-то вниз, а Виви, должно быть, потеряла равновесие. Я как будто в замедленном кино смотрела, как она пытается поймать гренку, которая ускользала из ее пальцев, словно мыло в ванне. Казалось, удержать гренку для нее сейчас важнее всего, и того, что она сама падает, она не замечала. А потом она наконец осознала это. Я никогда не забуду ужаса в ее взгляде, обращенном на меня, – с тех пор эта сцена тысячи раз повторялась в моих кошмарах. Я не заметила, как Виви схватила веревку колокола, – должно быть, она протянула к ней руку уже в полете, потому что в эту секунду раздался громкий удар, эхо которого до сих пор отдается в моих ушах. Я выглянула вниз: она не лежала без движения на земле тремя высокими этажами ниже, как можно было ожидать, а неподвижно висела на зубцах, украшавших козырек над входом в дом. Потом нам сказали, что мох, который в большом количестве образовался на парапете в первые теплые дни весны, сделал камни более скользкими, чем обычно.

Как ни удивительно, Виви осталась жива. Вероятно, она все же умерла, но потом вернулась обратно. Два санитара «скорой помощи» в красно-черных куртках уложили на носилки ее вялое восьмилетнее тельце, переполненное планами относительно нашего будущего, и по деревянной лестнице спустили его с козырька. Все это время я не сводила с нее глаз, а потому запомнила миг ее смерти: когда она лежала на носилках, я увидела, как Большое Будущее отказалось от борьбы за ее жизнь и оставило ее, и одновременно мое собственное будущее превратилось в мертвую, безжизненную пустоту, чисто биологическое существование.

Казалось, все это тянулось очень долго, но потом мама сказала, что Виви вернули к жизни всего лишь через минуту. Врачи «скорой помощи» реанимировали ее прямо перед входом в дом. Я стояла на подъездной дороге и смотрела на это, когда ко мне подскочила красная, задыхающаяся от волнения мама и неистово дернула меня за руку От ее обычного спокойствия и самообладания не осталось и следа – она пребывала во власти безудержного ужаса. Мама двигалась, слегка наклонившись вперед, как будто собиралась вырвать; ее волосы стояли дыбом, а глаза светились невыносимым отчаянием.