Джеймс Джонс - Отныне и вовек

• Название: Отныне и вовек
• Автор: Джеймс Джонс
• Издательство: Радуга
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1986

В центре широко популярного романа одного из крупнейших американских писателей Джеймса Джонса — трагическая судьба солдата, вступившего в конфликт с бездушной военной машиной США.В романе дана широкая панорама действительности США 40-х годов. Роман глубоко психологичен и пронизан антимилитаристским пафосом.

---

И тотчас, будто в подтверждение ее слов, в дверь бесцеремонно постучали, и Гортензия заорала:

— Девятый номер, закругляйтесь! Мисс Лорен, время вышло.

— Сейчас! — крикнула Лорен, — Ну постарайся же, — задыхаясь, шепнула она. — Иначе я должна отдать тебе корешок чека и перенести это на другой день.

Стараться ради чего?

— К черту. — Он встал, вынул из брюк носовой платок и вытер пот со лба.

— Что с тобой сегодня?

— Наверно, слишком много выпил. — Он надел брюки. Потом надел рубашку. Потом снова вытер платком лицо. Ботинки надевать было не надо.

— Очень жалко, что так получилось, Пру. Правда.

— Чего ты извиняешься? Ты сделала, что могла. Все очень профессионально.

Когда Лорен протянула ему картонную карточку — корешок чека — и сдачу, она была похожа на школьницу, которая провалилась на экзаменах и попала в список исключенных. Ей хотелось восстановить свою репутацию.

— Придешь завтра?

— Вряд ли. — Пруит поглядел на лежащие у него на ладони полтора доллара: завтра хватило бы заплатить за такси. — Не завтра, так в другой раз, в монастырь можешь пока не уходить.

Он порвал картонную карточку пополам и аккуратно положил на кровать.

— Отдай это какому-нибудь другому трехминутнику. Я насчет своей потенции не волнуюсь.

— Если ты так решил, то пожалуйста.

— Да, я так решил.

— Ладно. Все. Я должна идти. Может, еще увидимся.

Глядя, как она одевается и уходит, он надеялся, она скажет что-нибудь еще, что-то важное, ему хотелось, чтобы она сделала попытку к примирению, которую сам он сделать не мог. Даже в минуту гнева он не хотел разрушать то, что между ними было. Она остановилась у двери, оглянулась на него, и он понял, что она ждет от него первого шага. Но он не мог. Это должна была сделать она. Но она тоже не могла. И ушла.

Он кончил одеваться в одиночестве. От испарений пота воздух в комнате был душный и влажный, как перед грозой, но, когда он вышел в коридор, там оказалось не лучше, и тяжелая, так и не выплеснувшая накопленную энергию, слишком густая кровь стучала у него в висках и глазах. Его лицо было налито этой кровью, на спине рубашки и сзади на брюках уже расплылись пятна пота. Да, подумал он, раньше с тобой такого не случалось. Что-то в тебе изменилось. То ли ты стал хуже, то ли лучше. Он чувствовал себя разбитым и был очень зол.

Проходя по коридору, он увидел Морин. Она вышла из своей комнаты передохнуть и стояла в дверях. Кто-то сумел пронести ей бутылку, и Морин была сильно навеселе.

— Ха! Посмотрите, кто пришел, — пробасила она. — Привет, малютка. Чего это мы такие мрачные? Не можешь попасть к своей единственной и неповторимой?

— Хочешь, зайду к тебе?

— К кому? Ко мне?! Малютка, а что случилось с твоей Принцессой-на-горошине?

— Ну ее к черту. Я лучше пойду к тебе.

— Принцессу, бедняжку, сегодня на части рвут. Солдатики по любви истосковались. Черт, почему я не похожа на девственницу? Мужикам нынче требуются не шлюхи, а матери. Чтоб было за кого прятаться. Тебе надо жениться, малютка, вот что.

— Хорошо. Давай поженимся.

Морин перестала зубоскалить и внимательно посмотрела на него.

— Нет, жена тебе не нужна. А вот выпить тебе надо, ой как надо! Я же вижу, что с тобой.

— Чего ты там видишь? Ты даже не знаешь, в чем дело.

— Со мной такое тоже бывает, только у меня это раза два-три в неделю. А в году пятьдесят две недели, вот и умножь на пятьдесят два. И так всю жизнь. Ты мне голову не морочь, малютка. Старуха Морин соображает.

— Так ты пойдешь со мной? Или не хочешь?

— Пойти можно, только легче тебе от этого не станет. Бери-ка ты, малютка, свои денежки, чеши в ближайший бар и надерись в доску. Тебе только это поможет. Я знаю.

— Ты что, ясновидящая? Я у тебя совета не прошу.

— А я его все равно тебе даю.

— Можешь оставить себе.

— Помолчи. И слушай, что я говорю.

— Хорошо, молчу. Говори.

— Вот я и говорю. Я знаю, что это такое. Как будто тебя запихнули в ящик, а он тебе на два размера мал, и воздуха там ни черта, и ты уже задыхаешься, а вокруг все смеются, веселятся, тру-ля-ля, песни-пляски. Вот что сейчас с тобой.

Она посмотрела на него.

— Ну предположим, — смущенно сказал Пруит. — Валяй дальше.

— Дальше? Значит, так… Со мной это все время. И выход только один — напиться в доску. Я на себе проверила. Ты, главное, усвой: никто в этом не виноват. Это все система. И винить некого.

— Такое не очень-то усвоишь.

— Точно. Это трудно. Потому и надо расслабиться и напиться. А иначе никогда не усвоишь. Понял?

— Ладно. Пойду напьюсь. Только по дороге попрощаюсь с миссис Кипфер. Скажу ей все, что я думаю насчет бандерш с хорошими манерами. Старая курва!

— Ни в коем случае. С миссис Кипфер даже не связывайся, понял? Ты и рта раскрыть не успеешь, как она вызовет патруль. Хочешь прокуковать месяц в тюрьме? Лучше иди и напейся.

— Ладно, — сказал он. — Ладно. Слушай, и что, неужели ничего нельзя сделать? Может, все-таки…

— Нет. Ничего. Потому что никто не виноват. Все дело в нашей системе. Ты должен усвоить: никто не виноват.

— Я в это не верю. — Он положил трешку назад в бумажник. — Но все равно. Я тебя понял.

— Вот и хорошо. А теперь давай чеши. Ты, может, думаешь, я тебя усыновила? Мне тут некогда с тобой лясы точить.

— Иди к черту, — улыбнулся он.

— Следующий! — заорала Морин, едва он закрыл дверь.

Он все еще улыбался, когда миссис Кипфер любезно открыла ему дверь на лестницу, и он без всякого труда сдержал себя, не сказал ей ни слова и только ухмыльнулся.

Ты должен запомнить: никто не виноват, все дело в системе, внушал он себе. Чего ты ждал в день получки? Что тебя встретят с духовым оркестром? Что будет эскорт мотоциклистов? Она просто занята, вот и все. Представь себе, что в день большой распродажи ты зашел в универмаг к своей девушке и хочешь поболтать с ней за прилавком, а вокруг покупатели вот-вот измордуют друг друга до смерти.

— Все дело только в этом, — сказал он ступенькам лестницы. — Она должна зарабатывать себе на жизнь. Как того требует наша система. Что, не правда?

Все дело только в этом, сказал он себе.

Но жесткий, плотный, кислый комок гнева, осевший в желудке, так и лежал там, непереваренный.

Наверное, Морин права. Тебе надо напиться. Надо напиться и успеть рассиропиться, пока ты не перестал верить ее словам. И нечего заговаривать себе зубы, не поможет. Чего ж удивляться, что в этой треклятой стране, в этом треклятом Двадцатом Веке столько алкоголиков!

Какое все-таки имя! Лорен! Идеальное имя для проститутки — романтичное, аристократическое и очень женственное. Лорен прелестная, девушка честная, Лорен — жемчужина Хоутел-стрит! Как тебе могло прийти в голову, что это — красивое имя, что это — имя женщины? — ядовито подумал он.

Что ж, раз так, он пойдет на угол к ресторану «У-Фа», вот куда. Он пойдет в бар, тот, что в подвале, и пропьет там свои тринадцать пятьдесят, тогда посмотрим, как мы будем себя чувствовать. А как мы будем себя чувствовать? Великолепно — вот как. А потом он сядет на автобус и поедет на Ваикики, где обещал быть Маджио, у того там сегодня встреча с его голубым приятелем Хэлом, потому что сегодня день получки, а Маджио уже раздал долги и остался без гроша. Вот мы их и проведаем. И еще слегка выпьем за их счет. Чем черт не шутит, если он здорово напьется, то, может, тоже сумеет подцепить себе какого-нибудь «клиента»? Все остальное он уже пробовал. Что ему мешает провести разведку и в этом направлении?

Глава 25

Искать Маджио на Ваикики ему не понадобилось. Маджио сидел у стойки в баре ресторана «У-Фа». Когда Пруит остановился в дверях битком набитого, пьяно орущего бара, ему захотелось расхохотаться во все горло от безумной радости, как хохочет смертник, которому неожиданно отсрочили казнь: маленький итальяшка восседал на кожаном загривке высокого табурета, точно жокей-победитель, окруженный болельщиками, и, снисходительно улыбаясь неистовствующей у его ног толпе, о чем-то спорил с барменом по-итальянски. Пруит глядел на Маджио, и на душе у него теплело. Лекарство, прописанное Морин, не смогло бы так согреть.

— Эй, салага! — крикнул ему Анджело и помахал рукой. — Эй! Я здесь. Иди сюда. Это я!

Пруит с трудом протиснулся ближе к стойке, чувствуя, как губы у него расползаются в улыбке.

— Дышать-то хоть можешь? — спросил Анджело.

— Нет.

— Залезай ко мне на плечи. Отсюда все видно. И есть чем дышать. Шикарно я устроился, да?

— Ты же собирался поехать на Ваикики.

— А я и поеду. Это пока просто так, маленькая артподготовка. Сам-то не хочешь слегка подготовиться, салага?

— Не возражаю, — пропыхтел Пруит, все еще проталкиваясь к стойке.